Чебурашка - Ромов Дмитрий (бесплатная библиотека электронных книг .TXT, .FB2) 📗
В итоге мы договариваемся на сорока пяти рублях.
– Надо осмотреть, – говорю я. – Может, там гвоздём царапали.
– Ну, давай отойдём, – предлагает он.
– Дай глянуть. Доставать не буду, просто приоткрой чемодан. И потом уже пойдём.
– Он снова озирается и берёт «дипломат» в руку. Чуть приоткрывает крышку и я пытаюсь хоть что-то увидеть в эту щель, как вдруг в этот момент раздаётся строгий голос:
– Так, граждане, дипломат сюда и проходим на второй этаж. Давайте, давайте, не привлекайте внимания. Быстро шагаем в отделение…
7. Тише, мыши, кот на крыше
Капец, приехали. Как говорил Рыбников, кажется в «Весне на Заречной…», первый поцелуй и такой горячий. Это я об отношениях нового меня со столицей…
Мы поднимаемся на второй этаж и заходим в скучную и совершенно непраздничную дверь в скучное, совершенно непраздничное помещение с такими же скучными и непраздничными людьми. Стены, выкрашенные до середины масляной краской с подтёками. Ну, блин.
Имя, фамилия, дата рождения, прописка…
– Товарищ капитан, а в чём, собственно, дело?
Он заполняет бумаги, на меня не смотрит и дымит цигаркой. Деловой, собранный, скучный. Времена меняются, а вот эта картинка с жандармом, бумагами и клубами дыма остаётся всегда без изменений. Данность. Не требующая доказательств, аксиома бытия.
Бывал я в таких кабинетах… Не я, а скрытый во мне мистер Хайд, сумрачный док. Бывал. Объект нападения, особенно дерзкий, отчаянный и ужаленный часто оказывается перед такими вот капитанами не в качестве жертвы. Парадокс? Да нет, обычное дело… Не хочется вспоминать, будить зверя, в общем.
– Вы на каком основании меня привели? Я несовершеннолетний, никаких противоправных действий не совершал. Гулял по самому красивому магазину страны. В чём дело-то?
– Ух-ты, грамотный какой, – хмыкает капитан. – Не надо у спекулянтов с рук ничего покупать и никто задерживать не будет.
– Шутите? Покупать у спекулянтов? Я и не покупал. У товарища замок открыт был на «дипломате», я его предупредил и всё.
– Может, и не покупал, зато он продавал. Синицкий, отведи его к Истомину.
К Истомину ведут не меня, а чувака с пластами.
– У него полный чемодан иностранных пластинок, – поясняет капитан. – Мы его знаем, он злостный спекулянт. Подыскивает вот таких, как ты малолетних дурачков и продаёт им свою отраву идеологическую. Тебя никто не задерживал, кстати, нечего пыжиться. Ты здесь на профилактической беседе, ясно?
– То есть, я могу встать и уйти? – уточняю я.
– Можешь, – выдыхает он струю дыма, скривив губы. – Но я тебе советую не торопиться и послушать мудрые слова, которые уберегут тебя в будущем от нарушения закона. Да и что вообще вы находите в этой заморской галиматье. Они же не по-нашему поют.
– Возможно, кто-то язык учит таким образом, – пожимаю я плечами.
– Ну-ну, – кивает он и сминает в пепельнице сигарету.
– «Мальборо» тоже вредит идеологическому здоровью, – усмехаюсь я, кивая на лежащую на столе пачку.
– Ты не умничай, давай. Можешь мне сказать, предлагал он тебе пластинки?
– Нет, не предлагал, – качаю я головой. – У меня дома даже проигрывателя нет. Можете у отца спросить.
– Ладно, – он протягивает мне паспорт. – Иди лучше Пугачёву купи. И больше мне не попадайся. На первый раз отпускаю, не хочу возиться, но в следующий раз просто так не соскочишь, ясно?
Я пожимаю плечами, беру паспорт и иду на выход. Даже и не волновался. Предъявить мне нечего. Да и тому кенту тоже, насколько я понимаю. Наличие в чемодане коллекции дисков ничего не доказывает. Хотя, у них тут свои собственные игры.
Блин, игры играми, а пластиночка уплыла, а второй раз пытать счастье здесь не кажется хорошей идеей… Значит нужно ехать на Арбат, в «Мелодию». Но там, блин, тоже могут быть люди с невыразительными лицами и красными корками… Наверняка, ещё где-то продают, но интернета нет и телефона тоже. Так же, как и ноутбука. Так что выяснить негде. Если только вернуться и у капитана спросить.
Удивительное дело. Я ловлю себя на мысли, что впервые вспоминаю о компе и мобиле с момента своего возвращения. Кажется, сама жизнь настроена так, что ничего этого и не нужно. Впрочем, мобильник, вещь хорошая, чего уж там…
Я выхожу из ГУМа и иду в сторону Исторического музея, собираясь дальше пройти к «Москве» и спуститься на «Охотном ряду» в метро, то есть на «Проспекте Маркса», разумеется.
– Парень, – раздаётся позади меня вкрадчивый голос, – постой…
Я оборачиваюсь и вижу перед собой парнягу в очках-капельках с градиентной окраской. На нём джинсы, рубашка «Лакост» с крокодильчиком, на ногах «Адидас». Спортивная сумка через плечо.
Я вопросительно на него гляжу.
– Слушай, а ты только пластами интересуешься?
Вообще-то, я интересуюсь заработком, а не пластами.
– Лэйбы джинсовые не надо?
– Чего?! – хмурюсь я.
– Кожаные этикетки, – негромко отвечает он и хлопает себя по пояснице.
– Нет, – мотаю я головой. – Не интересует.
Зачем мне этикетки?
– Клёпки есть, пуговицы, молнии.
– Я шить не умею, – пожимаю я плечами.
Он недовольно кивает, поправляет на плече сумку и устремляется вперёд, по направлению к гостинице «Москва». Тут пластинки бы найти, какие уж этикетки. К тому же, из чего шить? Да и кто будет шить? Бабушку подрядить на это дело? Я усмехаюсь и неожиданно вспоминаю, что отец принёс большущий кусман тонкой парусины.
Она тонкая и очень приятная на ощупь, светленькая, кремовая. Папа хочет из неё сделать тент на машину, защитный чехол. Мама сказала, что раз для машины, пусть она в гараже и поживёт, пока не найдётся тот, кто сошьёт то, что папе нужно. А что если…
– Постой, – окликаю я парня. – Погоди. Можешь показать?
– Давай в музей зайдём, – предлагает он и кивает на дверь, находящуюся от нас метрах в десяти.
В фойе музея многолюдно. Только что туда зашли две группы школьников. Царит шум, гам, толкотня. Помимо школьников, хватает и индивидуальных туристов.
– Так, восьмой «Б»! Не разбредаемся! Всем находиться здесь!
– Каникулы, – произносит парень и идёт к жёсткому дивану, стоящему у стены.
Здесь сидят трое пацанов и рассматривают блоки с марками, передавая друг другу. Парень садится на свободное место, сдвигает на лоб очки и кивает мне. Я окидываю его взглядом, худой, жилистый, на вид, года двадцать два. Глаза бесстыжие, ухмылочка наглая.
Я присаживаюсь рядом. Он ставит сумку себе на колени и достаёт из бокового кармана сложенную открытку. Раскрывает её и протягивает мне.
В этот момент мы выглядим так же, как пацаны слева от нас. Я хмыкаю, неплохо замаскировались… В открытке оказывается вложенный патч, нашиваемый сзади на пояс. Он не целлюлозный, а кожаный, кожа бежевая, толстая, мягкая и лохматенькая с обратной стороны.
Выглядит неплохо. Горячее тиснение проведено на хорошем уровне. Сверху крупно красуется надпись «Джексон», чуть ниже – вытиснен силуэт бегущего гепарда, а под ним мелко написано «Сделано в США» и «Джексон анд Ко с 1895». Дизайн этикетки простенький, немножко даже колхозный, но всё необходимое имеется. А что если…
Тут же прибита пуговица, классического бронзового цвета без надписей и эмблем. И клёпки, которые ставят на карманы.
– Зипперы тоже есть, – наклоняясь ко мне, доверительно сообщает чувак.
– И сколько за комплект на одни штаны? – интересуюсь я.
– Пятнадцать, – пожимает он плечами. – Можно и на юбку.
– Пятнадцать, – киваю я. – За самопальный патч из нетипичной мягкой кожи с вымышленным и никому неизвестным брендом, одну промышленную пуговицу безо всякой кастомизации, замок, скорее всего, не японский, а польский и за восемь стандартных заклёпок. За это пятнадцать рублей. Правильно понимаю?
– Это без клёпок, – отвечает он, – закончились. А что за кастомизация?
– У тебя пуговица без обозначения конкретной фирмы, на ней нет ни гепарда, ни названия, ни даже буквы «Джей». То есть она просто тупо куплена в магазине за полкопейки.
