Чардаш заводных игрушек (СИ) - Архонтова Вероника (книги полностью TXT) 📗
— Резервная копия, — ответил Дэниэл. — На этом у меня все, мистер Сторм. Хотя нет, не все. У меня есть вопрос, не относящийся напрямую к делу, но, возможно, вы сумеете мне помочь. Вам как крупному предпринимателю наверняка известна ситуация на финансовом рынке в Будапеште. Можете назвать мне наиболее крупных дельцов в городе? Думаю, вы расскажете мне об этом лучше Гугла. И это серьезно ускорит поиски.
— Я перешлю информацию вашей ФРЭН, как только она доставит мне отчет.
— Хорошо. До связи, мистер Сторм. — И Дэн отключился. — Так... Отчет, без имен, без фамилий, без названий мест. Нужно сухо и по делу развить то, что я сообщил ему голосом, хорошо? Справишься, солнце? А теперь свяжи меня, пожалуйста, с Отцом, ФРЭН.
«Марица Джулиска. Художница, рисующая лазерами глаз на поверхности человеческих душ. Она была красива. Она была умна. Она была опасна.
Хватало одной лишь легкой ее улыбки, чтобы разжигать в мужских сердцах пламя, хотя сама она была сделана изо льда.
К счастью, единственную женщину, с которой меня когда-либо связывали узы, звали Фри.
Жаль, что это не пригодится, шеф».
— Да, хорошо получилось. Но Сторму это показывать ни в коем случае нельзя.
«Отец на связи».
— Дэн...
С человеком, стоявшим на номинальной вершине церковной иерархии, Дэниэл был знаком лично. Конечно, Церковь являлась уже не только и не столько религией, так что подлинная финансовая власть находилась в руках Совета Директоров, но этот уже далеко — очень далеко — не молодой человек по-прежнему являлся ее понтификом. И покидать этот пост он не был намерен еще долго. ???
Если верить «ФарКон» — всю последующую бесконечность лет.
— Сынок! Рад слышать. Сколько лет...
— Здравствуйте, Отец.
Как и всегда при общении с понтификом, странные мысли заполонили голову Кармайкла.
Отец. Правильное слово. Больше, чем Папа Римский. Больше, чем президент, или генерал, или кто бы то ни было еще. Отец. Правильное слово.
Комплементация меняет. В этом, собственно, ее суть. Все меняются по-разному. Но, так или иначе, эти изменения не оставляют твое сознание и твою психику в том же виде, какой она когда-то имела. Кто-то сходит с ума от дарованных ему видений и идет творить то, что считает верным и необходимым, в результате чего расстреливает всех посетителей небольшого бара в Дели. Кто-то, рожденный кшатрием в стране, которой суждено развалиться через несколько лет, ищет войны и находит ее, обожая, как жену, которой у него нет и не будет. Кто-то, возомнив себя Мессией, уходит от прошлой жизни, прячась в умах других людей, искренне веря, что может спасти всех и каждого, чтобы никто не ушел обиженным. Но всех их роднит одно. Отец. Это не просто руководитель. Главы церквей, корпораций, стран, наций — все они менялись и уходили далеко от своих изначальных истоков. Потому что в организаторы идут те, кто умеют организовывать в первую очередь, а уже во вторую — делать ту работу, которую они организовывают. Но не Отец. Отец был высшим из комплементантов. Тем, кого действительно можно назвать достигшим... просветления? Могущества? Сложно сказать. И нельзя было не хранить верность Отцу, пребывая в лоне Церкви. По крайней мере, до того момента, как ему придет в голову растоптать тебя. Дэниэл доверял Отцу больше, чем кому бы то ни было. Даже после того, как узнал о стирании памяти. Даже тогда.
— Отец, я, к сожалению, не с лучшими новостями, — начал Дэниэл. — И хотя я очень рад вас слышать, я предпочту сначала дать вам все сведения, которые у меня есть, если вы позволите.
Никогда, ни с кем и нигде Дэниэл не беседовал с таким почтением. С такой вежливостью. Никто, пожалуй, не мог просто сказать ему: «Не разговаривай во время еды» так, чтобы Кармайкл тут же отложил бы и выкинул в мусорное ведро весь свой заказ. Не потому, что не смел ослушаться. А потому, что Отец вызывал у него восхищение, восторг, может быть, даже любовь. Кто знает?
— Слушаю, Дэниэл.
Зачастую при беседах с ним комплементанта пятой ступени не покидало ощущение, что Отец знает заранее все, что он ему собирается сказать.
Такое иногда случается при разговорах с прекогниторами, но понтифик не был одним из них.
Никто не приписывал Отцу никакого запредельного могущества. Никто не знал, на что тот способен.
Может, потому, что он никогда ничего никому не показывал.
Может, потому, что не мог. Или не хотел.
Может — потому, что он менял мир иначе.
Как бы то ни было, каждый раз, даже при ничего не значащих разговорах, ощущение появлялось вновь.
А в этот раз оно могло оказаться не просто ощущением.
— Я сейчас расследую одно дело. И у меня есть подозрения, что я могу не закончить его — умру или сойду с ума. Я не уверен в этом полностью, но что-то подсказывает мне высокую вероятность подобного исхода. Поэтому все, на что я надеюсь...
Волны религиозного экстаза накрывали Дэниэла одна за другой.
Надеяться. Он никогда не просил его ни о чем. Лишь надеялся на его милость. Бог во плоти. С тем исключением, что большинство людей лишь верит в какого-то бога, но не видит результата своей веры. Тех же, кто видит, как правило, признают сумасшедшими. Здесь все было не так. «Бог — это мы. И Отец — первый среди нас».
— ...это то, что вы примете от меня всю информацию, которой я располагаю относительно людей, возможно, к этому причастных. Просто для того, чтобы в случае моего выхода из строя вам и остальным не пришлось собирать эти сведения самостоятельно.
Нельзя сказать, что Дэниэл не сомневался в Отце. Все мы иногда в чем-то сомневаемся, если мы не полностью безумны. Но его вера была настолько близка к идеальной, насколько это вообще возможно для нормального человека. Сила веры и ответственности. Той самой, которую, в общем, он возложил на себя сам.
— Китти Долна...
Человеку нужно во что-то верить. Во что угодно. В бога, свою правоту, государство, материализм, в родителей, в детей, в будущее... во что угодно.
— Марица Джулиска...
Если не верить Отцу, значит, нельзя верить вообще ничему. Дэниэл так не мог. Или думал, что не может.
— Иржи Орбан...
Он должен был ему все рассказать. Потому что Отец — единственный, кто мог сделать хоть что-то, кроме самого Дэна и ФРЭН, которая являлась частью самого Дэна.
— Джани Берток...
Он называл имена, бросал образы и описывал характеры, модели поведения, увлечения.
— Ирвинг Сторм...
Конфиденциальность. Ну конечно, это же так важно... было бы, если бы он говорил с кем угодно, кроме Отца.
— Анастейша Сторм...
Он не был убежден, что она мертва, о чем и сообщил Отцу. Это точно не следовало утаивать.
— Есть кто-то еще. Влиятельный и сильный, чье имя я не знаю. Мне жаль, что я недостаточно информирован, Отец. Но если все сложится достаточно удачно для того, чтобы я успел назвать его, я назову.
Единственное, о чем он не рассказывал, — это действительные образы их снов и СИнД Марицы. Но даже в этом случае он поступал так не столько желая что-либо скрыть, сколько полагая это несвоевременным. К тому же все данные у него остались.
— Я прошу прощения за то, что отвлекаю вас по этому поводу. Я не беспокоюсь за свою жизнь. Но я не хочу, чтобы убийство человека Церкви осталось безнаказанным, если оно вдруг случится. — Он закрыл глаза и выдохнул. — Это все, Отец.
— Тебе нужна защита, сынок? Я не могу позволить себе потерять тебя.
— Я не смею просить вас об этом, — ответил Дэниэл.
Он и правда не думал просить об этом. Однако это не помешает. Китти Долна... она сказала ему: «Да что ты знаешь?» Китти Долна не имела ни малейшего понятия о том, насколько сильной может быть привязанность. Кто такой Мастер? Просто человек... просто какой-то богатый и безумный человек... в сравнении с Ним. Возможно, ему стоило сказать ей это тогда. Возможно, нет.
— Я не думаю, что они и правда посмеют тронуть тебя. Но я запомнил все, что ты мне сейчас изложил.
Пауза.
— И ты не спросишь меня о пациенте номер семнадцать?
