Кибер-вождь - Белаш Людмила и Александр (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
— Коммуну. Думаю — да. У вас нет выбора. Важней то, что вы сделаете потом. Нарушите уговор или нет.
— Значит, фифти-фифти… Предположим, я не соблюдаю соглашение, и ваш подвиг оказывается напрасным.
— Отнюдь. Мы получаем моральное преимущество…
— В твоих устах это звучит забавно.
— …и выходит, что у вас нет ни совести, ни чести. Я не утверждаю, а предполагаю, как и вы.
— Тебе не приходило в голову, что вам неуместно рассуждать о таких понятиях? Это в вас встроил «отец».
— Пусть так. А могу ли я спросить — подлость и низость людей являются встроенными или наследственными?.. Мы, не будучи людьми в вашем понимании, жили по совести, честно, и приносили другим пользу — это было приятно. За такой образ жизни людей принято хвалить — разве нас за это надо лишать рассудка?
— У тебя умный «отец».
— Он святой. И мы вам не дадим его схватить. Вы его будете судить за кражи, а на самом деле он преумножал добро в этом мире. В тюрьме он умрет от тоски. Мы же в любом случае продолжим работать ради людей. Наша миссия…
— Довольно, — прервал ее Хармон. — Стирайте в себе то, что не хотите мне показывать, — и приходите. Будете экспериментальным контингентом.
— Нет, мы хотим трудиться.
— Без дела вы не останетесь. Содержать вас просто так — слишком убыточно.
Поразительно, но Хармон сдержал слово. И, судя по тому, что Аскета не арестовали, он не расшифровал схемы узоров для плетения, попадавшиеся там и тут в памяти членов коммуны, — рисуночные пиктограммы, где было записано все необходимое. Каждый нес небольшую и неопасную часть информации — обрывок трэкового номера в три цифры, кусок интерьера, фрагмент лица. Собравшись, они соединили мозаику в целое.
Фенечки — говорящие; немного ума и фантазии — и цвет с рисунком обретают четкий смысл.
Хармон слишком деловит и слишком углублен в профессию; он никогда не носил и не любил фенечек.
— Мастерица, на выход. «Колокол» близко, — обронил младший врач, пробегая мимо со шлемом в руках.
— Слушаюсь, мистер Зинде.
— Беззакония! Большая жалоба! — неистовствовал бесполый образчик из высшего мира. — Я здоровое тело! Ошибка!..
Для туа это был худший из снов наяву — его, неприкосновенного, тащили силой биологически и умственно отсталые эйджи!
— У вас тэш.
— Нет! Это пятно цвета!.. Уберите человекообразное! Оно меня тронуло!!
— Кибер-сотрудник все выполняет правильно, не беспокойтесь.
Ночь. Сырой, холодный ветер. В темноте светится лишь флаеродром, фары санитарных автомобилей, да в темноте, поодаль, на еле различимом щите острова с мрачными выступами гор смутно белеют плоские купола госпитального комплекса. Туа как-то вытащил руку из захвата и ударом оттолкнул Мастерицу. Она не обиделась — живые часто не осознают того, что им хотят добра. Ради здоровья многих можно одному доставить неудобство.
Второй туанец — этого не пришлось вести — сказал первому что-то по-своему. Мастерица, получившая на Кордане пакет программ перевода, поняла: «Не позорь наш мир, ты, нервнобольной».
И в приемнике этот второй вел себя сдержанно. Чтоб не доводить первого до истерического ступора (это случается с туанцами, особенно перед половой трансформацией), Мастерице приказали заняться вторым. Ничего сложного — осмотр, забор анализов и обработка очага на коже.
— Ты понимаешь великотуанский язык?
— Вполне, уважаемый господин.
— Ты искусственное подобие эйджи.
— Да. Вытяните руку. Спасибо. Вы могли бы снять верхнее платье? Не смущайтесь меня, я — неживое существо.
— Иллюзия, — пробормотал туанец, раздеваясь. — Не знаю, в состоянии ли ты уразуметь, но у меня двойственное ощущение… не гляди на меня!
— Если хотите — я могу оказывать вам помощь и с закрытыми глазами. Во мне есть сканер. Глаза — только видеокамеры.
— Позволяю открыть, — растерянный, расстроенный туанец сел и вновь уставился на лоснящееся пятно ниже локтя. Он не верил, что заражен. Где, как это случилось?.. — Иллюзия, — повторил он. — Ты умеешь поддерживать беседу? Или — позови людей.
— Я могу справиться самостоятельно, но если вам угодно…
— Нет. Это занятно. У тебя есть имя? Кличка?
— Мастерица, — и она перевела для ясности: — Итаити.
— Мастэ-ис… Я — Коа Наннии. У вас здесь бывают дикарские праздники энтузиастов; они реставрируют старинные обычаи. Я думал — интересно побывать… Досадно! Так уж вышло.
— Посмотрите по видео.
— Это не ценно, не то. Ты обучалась в клинике всех миров?
— У меня был хозяин — инвалид. Я многому научилась, заботясь о нем. Потом меня назначили сюда. Протяните руку вот так; я поддержу. Больно не будет.
Она вспомнила Святого Аскета — мелкого, худющего, с бритой бугристой головой, с руками-щепками в биомеханических оковах и нитях электронных «нервов». Даже шея его — в высоком воротнике корсета, благодаря которому он поворачивает голову.
«Дочка, тебе может встретиться всякое. В Городе бывают иномиряне — старайся думать о них как о людях. Помогай им, если нужна помощь. Разум универсален, в каком бы теле он ни обитал; в каждом уважай разумное начало и щади чувства любого существа. Поступая так, ты будешь вправе требовать того же и от них. Запомни — тот, кто поступает с киборгом как с вещью, так же — и даже хуже — будет обходиться и с себе подобными».
Аскет говорил, а они слушали его, кто сидя рядом на полу, кто на табурете.
«Людьми руководит агрессивность. Она генетически обусловлена как средство выживания, потому что мир был суров и беспощаден к людям. Но времена дикости прошли, а способность к насилию осталась! Может быть, сейчас это лишь рудимент и атавизм… есть же другие миры, где жизнь построена на ненасильственных основах, — тот же Форрэй, например, или Бохрок. Поэтому насилие необходимо изживать. В вас, к счастью, оно не вложено — и вы можете служить примером для людей. Пример — основа обучения; люди учатся, подражая, — и пример жизни без насилия будет изменять их сознание в лучшую сторону. Сегодня один, завтра двое — волей-неволей они будут задумываться о том, что можно жить, не угнетая никого, не угрожая, не завидуя, не злясь… Это работа на долгие годы, ребята. Когда она закончится — не знаю; может, никогда — пока не исчезнут гены агрессии, потому что они станут не нужны. А мы, раз уж оказались в этом веке и здесь, обязаны нести идею мира — не навязывать, а предлагать. Я бы спокойно умер, узнав, что изменил убеждением хоть одного агрессивного типа».
Вот так он их программировал — не через порт, а словом. А они слушали и учились — учились, в первую очередь, говорить и понимать то, что в пору неволи проходило мимо их ушей и глаз. Цветок — тот сперва не мог десятка слов связать; «да», «нет», «позвольте» — весь лексикон слуги-раба. А потом — потом как он складно объяснял, что какая фенечка значит и когда ее носить!
«Пока мир запачкан насилием, мы не имеем права успокаиваться и жалеть себя. Мы — как насаждающие сад. Плодов мы не увидим, но ими насладятся те, кто придет после нас. Их счастье и радость — достаточный повод, чтобы даже погибнуть ради будущего. Я верю в реинкарнацию; мы еще встретимся… — говорил Святой Аскет, который без машинной поддержки мог только дышать и едва двигать конечностями. Он покорял их силой духа, не зависящей от немощного тела. Казалось, его голос мог звучать и сам собой, без губ и языка…
Туанец поник, перелистывая свежие воспоминания. С кем он встречался в последние недели?.. Кто его наказал на ближайшие полтора месяца?
Людям не нравится санитарная пропаганда. Им не по душе, если кто-то нудно дудит в уши про болезни, травмы и тому подобное. Куда приятней слушать про всякие там наслаждения — и не знать, чем они заканчиваются. Так и засомневаться можно — а настолько ли люди разумны, как сами себя величают?..
Люди — да и другие разумные, если смотреть шире, — беспечны и недальновидны. Глядя на них из Небесного Города, Иисус-Кришна-Будда раскаялся в содеянном, но по милосердию своему не упразднил людей как вид, не стал их переделывать по-новому, а укрепил человечество киборгами, запрограммировав их на помощь и поддержку. На мир и добро. На то, что он забыл вложить в людей.
