Фактор «ноль» (сборник) - Дантек Морис (читать книги без регистрации TXT) 📗
– Там был не только бинокль, доктор, поблизости лежал и другой предмет. Он тоже является вещественным доказательством.
Я прекрасно знал, о чем он говорит. Когда вживление портативной системы перемещения заканчивается и осуществляется световая транспортация, уже ненужный, внешний эпидермический архитрав системы падает на землю. Если они захотят понять, что это такое и для чего это нужно, им понадобится несколько тысячелетий интенсивных занятий.
И я лгу без малейших угрызений совести:
– Предмет? И какой же предмет?
– Именно это мы и хотим понять. Мы знаем, что его изготовили вы, на нем повсюду ваши отпечатки пальцев.
Я вооружаюсь почти непринужденной улыбкой:
– Вы не сможете ничего понять.
– Мы спрашиваем себя: а кто-нибудь другой сможет?
Я замечаю едва прикрытый сарказм. «Других», тех, кто смог бы ему ответить и дать инструкцию по применению прибора, в той части Галактики, которую мы контролируем, миллиарды, если не больше.
– Конечно. Если вы не понимаете, как это работает, значит, никто не поймет.
Ирония веры против сарказма скептицизма.
– Нет. На самом деле все несколько проще. После изучения оказалось, что это соединение информационных компонентов не может служить ни для чего. Никакой пользы. Никакого применения. Никакой логики.
Я засмеялся смехом, еще более белым, чем белизна спускающегося с неба света.
– О пользе вы не знаете. Применение еще долго будет вам неизвестно. Логика будет недоступна вам еще долгие тысячелетия. Что смогло бы сделать из вашего персонального компьютера племя времен палеолита, тотем?
Человек не смеется, он едва заметно улыбается, с меньшим сарказмом. Я почти чувствую некое сочувствие. Свое сочувствие он может себе глубоко засунуть в то место, на котором сидит.
– Вы не могли бы в двух словах объяснить, для чего это предназначено и как это работает, доктор Уильямсон?
– Да, я могу. Благодаря этому прибору моя дочь смогла достигнуть зонда перемещения, а потом и Материнского Корабля.
Долгий вздох.
– Доктор Уильямсон, я очень хорошо знаком с вашими навязчивыми идеями, но вам не хуже, чем мне, известно, что ни зонда перемещения, ни Материнского Корабля на орбите Юпитера не существует.
– На Кольце Астероидов, – мгновенно исправляю я его. – И если вы не видели света в небе, то ваша близорукость ведет вас прямо к полной слепоте.
– Свет? Какой свет? Вы что хотите сказать?
На этот раз долгий вздох сорвался с моих губ.
– Вы не заметите, даже если взорвется ваше собственное солнце, как вам можно что-то объяснить?
Минута или две проходят в тишине, потом белизна проявляется вновь.
– Только что вы сказали «моя дочь», имея в виду Люси Скайбридж. Я надеюсь, вы прекрасно понимаете, что такого рода заявления осложняют ваше положение, особенно в глазах ребят из ФБР. Вы совершили массу федеральных преступлений: использовали фальшивые паспорта, нелегально пересекали границу, и это не говоря уже о пресловутом похищении ребенка. Вас спасло лишь то, что вами занимается наша команда. Наша защита будет опираться на многие годы углубленного изучения вашего случая.
– Да, я знаю, глубокая шизоидность с маниакальными и параноидальными тенденциями. Звучит хорошо, должен признать. Позвольте мне просто сказать, что определение «похищение ребенка» совершенно смехотворно. Ответьте мне: если ребенка спасают из горящей башни, значит, его похищают?
– ФБР считает, что вы, скорее всего, нашли девочку у подножия обрушившихся башен и при помощи психологического манипулирования убедили ее последовать за вами. Ее мать погибла в Северной башне.
– Северная башня, да, я прекрасно помню. Там я «похитил», как вы выражаетесь, свою дочь.
– Это не ваша дочь.
– Она ею стала в тот день.
Профессор Блумберг придвигается ко мне. Его белое как смерть лицо выражает глубокое сочувствие.
Смерть вообще полна бескрайнего сочувствия.
– Доктор Уильямсон, вы действительно ничего не помните? Ничего из того, что случилось до одиннадцатого сентября?
Как я мог на этот раз сдержать свой хохот?
– Я слышал, что вы нашли мою библиотеку в Аппалачах!
Фальсификаторы, редчайший случай, провалили операцию. Люди их опередили. Моя библиотека находится у них в руках, но понимают ли они ее значение?
– Это так, но…
– Так прочтите ее. Вы убедитесь в том, что она не только освещает период в добрую тысячу лет, но и рассказывает о неизвестных фактах, открывает исторические тайны, смотрит на многие события с новой точки зрения.
– Доктор… я покажу вам фотографии.
– До тысяча восемьсот сорокового года фотографии не существовало.
– Да. Но она существовала в конце двадцатого века. И именно этот период нас интересует.
Величественным жестом доктор Блумберг открывает толстую папку и раскладывает ее содержимое на разделяющем нас своей сияющей белизной столе.
Десятки снимков, светящиеся искусственными красками под монохромным альбиносным освещением.
– Посмотрите на эту серию.
Моя гостиная, пустая. Стены сплошь исписаны моими вычислениями, уравнениями, определяющими параметры будущего.
На этот счет мне нечего ему сказать. Что он сможет понять в математике, способной объяснить внутреннюю физику черных дыр?
– Когда мы в конце концов обратились в ФБР, они сумели открыть дом и обнаружили это.
– Сомневаюсь, что они нашли этому хоть какое-то применение.
– Доктор Уильямсон, применение этому найти не сможет никто. Эти вычисления бессмысленны. Они не вычисляют ничего. ФБР прибегло к помощи профессионалов. Их вывод категоричен.
– Они, как минимум, показывают уровень безграмотности этих так называемых профессионалов.
Еще минута или две тишины.
Улыбка ни на мгновение не покинула мое лицо.
Еще одна серия фотографий: моя мастерская для перевоплощений.
– На втором этаже они нашли еще вот это. Медицинскую лабораторию с очень сложным оборудованием.
Фальсификаторы и на Уолкер-стрит провалили свою миссию, скажем, не довели дело до конца. Ощущается существенное понижение эффективности, корпорация уже не та, что была раньше. Оборудование в лаборатории действительно очень сложное.
– Да уж, это самое меньшее, что можно о нем сказать.
– Послушайте меня внимательно, доктор. Агенты ФБР думают, что вы, возможно, производили над маленькой Люси незаконные опыты. Это чрезвычайно серьезное обвинение.
Ах, эта улыбка, все так же приклеенная к моим губам, улыбка, при помощи которой я вдыхаю и выдыхаю всю белизну их мира. Незаконные опыты. Конечно. С точки зрения вашего закона. Но не моего. То есть вашего, если вы будете способны построить себе будущее.
– Ах, даже так! Что-то вроде доктора Менгеле, видимо? И в результате моего воздействия она исчезла, словно по волшебству, это очевидно.
Я улыбаюсь, я по-прежнему улыбаюсь. Моя улыбка на свой манер говорит: уберите слово «волшебство», и вы будете совершенно правы. Хорошо, что я сумел сделать из нее создание, подобное мне, что она смогла исчезнуть, то есть появиться в зонде перемещения, где-то на севере неба. Волшебство как раз именно в том, что ей удалось ускользнуть от вас, от вашего мира. Она убежала. Вы никогда не найдете ее.
– Доктор Уильямсон, это необъяснимое исчезновение осложняет ваше положение, я осмеливаюсь надеяться, что вы отдаете себе в этом отчет.
Моя улыбка становится все белее, гораздо белее, чем эта комната, чем весь их мир, белее, чем облака пыли, поднявшиеся над Нулевой Отметкой.
– Она исчезла не так, как вы это понимаете. Кстати, вы же сами, и агенты ФБР, и лесничие, вы все видели, как она убежала в лес.
– В этом и заключается основная проблема. Никто из нас не может точно утверждать, что видел девочку и что видел, как она исчезла. Если она утонула в реке или в водохранилище, ее тело рано или поздно найдут, и ответственность за это будет возложена на вас.
Ответственность!
Я несу ответственность за свои поступки с тех пор, как подвергшиеся лоботомии двуногие обрушили башни, а я отправился навстречу своей судьбе, то есть навстречу Люси Скайбридж и ее отправлению на небо взамен на мое окончательное возвращение на ее родную Землю. Я помню, что в Северной башне незадолго до взрыва у меня появилось предчувствие неминуемого жертвоприношения. Я знал, что меня оно коснется в первую очередь. Но я совершенно не подозревал, что моя жертва выразится не в смерти, а в сохранении жизни.
