Центурион - Долгова Елена (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
И маленькая женщина в белом плаще ждет его на пороге.
– Я сдаюсь. Не причиняйте мне вреда. Я ни в чем не виноват, – тихо сказал преторианец, в этот короткий миг он сам поверил себе.
– Что он говорит? – неуверенно спросил Меченый.
– Не знаю. А что он может сказать?
Центурионша пожала широкими, мужскими плечами и вскинула излучатель.
* * *
А Дмитрий Фиджино честно вернулся в Иллиру. Он, с остатками полка, укрываясь от центурий и отбиваясь от осмелевших крестьян, пешком, по заснеженной равнине прошел трудный путь на восток. Иллирианцев, раненых и обмороженных, выжило меньше трети. Сразу за перевалом их встретили, окружили и обезоружили преторианские гвардейцы.
Пройдя сквозь огонь, холод, отчаяние и позор отступления, наследник дома Фиджино существенно пересмотрел прежние ценности, он не ссылался на титул, не требовал для себя особого суда, он даже не удивился суровому приему на родине. Поседевший за неделю, бледный до синевы колонель стойко отрицал измену и заговор, нечеловеческое упорство уже не могло защитить его самого, зато спасало от расправы старого князя Фиджино.
Ошельмованные солдаты свято верили, что их разжалованного командира не посмели казнить, по крайней мере, он официально не числился среди четвертованных. Следы бывшего князя так и затерялись в тюрьмах претории.
* * *
7008 год, Консулярия, Арбел, Резиденция.
– Вы все пишете, Хэри?
– Ага.
– Может быть, вы, наконец-то объясните мне, что творится в этом мире?
Пси-философ рассмеялся:
– Я уже объяснял один раз, и не было воздаяния мне помимо скандала. Люди не хотят истины, люди не любят истины, носителей истины пребольно лупят по любимым местам! Впрочем, не стану скрывать, в прошлый раз это была не истина, а так – в прошлый раз я сам заблуждался. Но вот сейчас…
– Я вся внимание.
– Для начала забудьте все, сказанное в “Относительности реальности”. В мире борются не ментальное и психическое, а добро и зло.
– Как банально!
– Что делать, но это действительно так. Назовем эти мировые субстанции Разум и Оркус – раз уж нам так понравились эти названия. Мы, Джу – только заложники этой борьбы. Наше пси и наше кси мечется, не в состоянии отделить хорьков от сусликов, добро от зла, волю от принуждения, свое от навязанного нам извне, делает глупости, ставит в тупик сами мировые силы, и, в конце концов отчаливает в Великую Холодную Пустоту, чтобы освободить место новому поколению наивных идеалистов. Дураки ищут идеала, умники – власти, и все они – щенки перед вечностью и бессмертным игроком.
– Фу. А Лимб?
– Шлюз между вечностью и нами, к тому же с крепкой охраной. Представьте, что будет, если каждый встречный и поперечный начнет шляться туда и обратно, пакостить и топтать грань ирреальности…
– А кто такой Аналитик?
– Уполномоченный вечности.
– А мы?
– Статисты вечности.
– Заткнитесь, Хэри!
– Ну вот, я же говорил, что истина приводит к неприятностям!
Белочка засмеялась, глядя на обескураженную физиономию пси-философа.
– И все-таки вечность оставила нам немало – свободу выбора собственного хода в игре. Мы как дети, которые отталкивают руки матери – потому что иначе никогда не выучатся ходить.
– Вот только выбираем мы чаще всего на редкость скверно, – отпарировал Майер.
– Не все так мрачно, в Лимбе я заметила одну забавную вещь… Вы не поверите.
– Хм… Не была ли это некоторая игра, искусственность происходящего?
– Точно! Не знаю почему, но я твердо уверена, что всемогущие тени Лимба – только застывшие символы, притворяющиеся людьми. А мы, заблуждающиеся или нет – мы все настоящие.
Они помолчали, глядя в окно, как медленно опускаются на мерзлую землю пушистые хлопья снега.
– Поздно, мне пора уходить, – сказал философ.
– Погодите, мне кажется, мы не закончили разговор.
Хэри Майер пожал плечами:
– Почему вы живете в консульской резиденции, вольная гражданка Симониан?
– Совсем не по той причине, которая пришла в ваш циничный, распущенный ум. Это вообще странная история – мой домик сгорел, пока я скиталась по Лимбу, я очнулась, вернулась, а потом так и застряла в Резиденции. У меня такое ощущение, словно меня пытаются держать то ли под колпаком, то ли на коротком поводке.
– Кое-кто боится рецидивов вашего суицида.
– У нашего народно-любимого консула поехала крыша.
– Ну, не скажите. Провернуть комбинацию “Порт-Иллири против Калинус-Холла” – такому здравомыслию позавидует любой.
– Вот после этого он и свихнулся. Диктатора мучает совесть, его превосходительству жаль иллирианских солдат.
– А вам их не жаль? Стыдитесь, Джу! И это говорит сострадалистка.
Белочка нахохлилась под накинутой на плечи меховой курточкой.
– На самом деле иллирианцев мне тоже жаль. Странное ощущение – это как огонь свечи и ветер. Иногда мне кажется, что там, за Бланка-Рива, по ночам мерцает их ментальный след… Ну не могли же мы спокойно позволить убивать себя?
– Конечно нет, это было бы чрезвычайно и непростительно глупо.
– Стриж свихнулся. Меня перестали пускать на операции, его помощник, Миша Бейтс, тенью шастает за мной. Этот референт без конца толчется в коридоре, кажется, даже подсматривает в замочную скважину…
– Ну, это уже ваше испорченное воображение.
– Уходите, Майер, выметайтесь вон, уже поздно. Вы все сговорились злить безработную псионичку.
Философ подобрал свою куртку и не торопясь побрел к выходу.
– Его превосходительство просто мелкий тиран, – добавила Белочка напоследок.
Хэри оглянулся. Фонарь отбрасывал глубокие тени на его лицо, превращая ее в подобие драматической маски. Джу немного сдвинула ментальный барьер и поняла – философ смеется:
– Стриж тиран? Не думаю. Не знаю, за что, но он просто по уши в вас влюблен.
Философ ушел. Снег за окном перестал. Засыпанный снегом Арбел на первый взгляд безмятежно спал.
– Ну и дела. Мне все врут, – Белочка пожала плечами. – А может, стоит проверить?
Она выглянула в пустой коридор – непутевый охранник, видно, бродил в совсем других местах. Отсвет тонкого снега падал на стены.
Джу босиком прошлепала по деревянному полу и потянула на себя скрипучую створку. Сдвинутая ширма торчала в углу. В дальней половине диктаторского кабинета стояла деревянная, старомодного вида кровать. Полог был поднят.
– Кто здесь шляется в темноте? – раздался полусонный голос иллирианца.
– Силуэт.
– А, это вы, леди. Чем изображать привидение, шли бы вы спать. Я теперь угрюмый, занятой человек и не люблю все эти псионические штучки. К тому же я туп на романтику, как истинный нулевик.
Белочка засмеялась и задвинула изнутри тяжелую щеколду. У взъерошенного Дезета был слегка глуповатый вид. Он потянул к себе висящую на стуле армейскую рубашку. Подоконники и табуреты оказались завалены снаряжением. На краю низкого струганного фермерского стола лежал полевой уником. Джу, не вдаваясь в объяснения, скользнула поближе…
– Оставьте в покое мою шею, леди! Что вы делаете в постели государственного чиновника?
– Я хочу соблазнить консула!
Белочка ухватила и крепко дернула шнур балдахина, но случайно задела стул. Стул покачнулся и толкнул стол, уником с веселым треском рухнул на пол.
– Ну, это уже чересчур! Это погром. Я только усталый военный диктатор, который хочет высп…
Она поцелуем заставила его замолчать. Ворвавшийся в щель под дверью зимний сквознячок колыхал опущенный балдахин. Кровать возмущенно заскрипела.
– Ну и ну.
– Нельзя прогонять музу. Муза политики призвана вдохновлять… великих людей…
– Теперь я чрезвычайно вдохновился, теперь пеняйте на себя. В конце концов, вы напросились сами!
– Агрессор!
– Я только пользуюсь законным правом победителя.
У притиснутой к допотопной кровати Джу в темноте полыхали щеки. Разум Стрижа по-прежнему оставался непроницаемым – гладкая стена баз единой трещинки – но это им совершенно не мешало.
