Абсолютные неприятности (СИ) - Далин Макс Андреевич (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
- Я, значит, животное? - спрашиваю. - Именно я, да? Ладно, я животное. Ты, в сущности, и раньше догадывалась. Тогда объясни мне, примитивному, что ж ты расшнуровываешься при животном-то? Животное не железное.
И вдруг вижу: теперь уже Ада выпучилась и ртом воздух хватает. Странно.
- Когда это я расшнуровывалась?!
И тут у неё в глазах, красиво выражаясь, сверкает молния понимания. И она моментально хватает меч и с размаху впиливает по Ори, который полулежит спиной к нам и хихикает.
Она должна была его тут же убить. Во-первых, он её не видел. Во-вторых, у него очень невыгодная поза была для того, чтобы увернуться. Слишком расслабленная, не сгруппированная. Но факт остаётся фактом.
Он очень легко увернулся. И вскочил на ноги. И пошла потеха.
Я очень немало видел в жизни, но я никогда не видал ни до этого, ни после, чтобы кто-нибудь так издевался, как Ори тогда над Адой.
Она классно владела мечом, как ас, заложусь, лучше большинства моих знакомых мужчин. Но Ори ей было не достать. Он ускользал, прямо-таки утекал, он превратился во что-то аморфное, без мускулов и костей. Ада каждый раз промахивалась сантиметра на полтора, никак не больше, а он хихикал и кривлялся, и строил ей глазки, и посылал воздушные поцелуйчики. Шоу. Через пару минут - она вся в поту, а он как новенький, всё нипочём. И если Ада случайно не прирезала меня, так это только потому, что Ори, видать, из гуманных соображений, не приближался ко мне особенно.
Ну, от стен - искры, от костра - дым и копоть, Ада бесится всё сильнее, а лешаку всё забавнее. Он умудряется ещё и комментировать происходящее. В излюбленной манере:
- О, пресвятые небеса, ка-кой кош-мар! Главное - не порежься, он острый! Ах, великая жрица, меня не жалеешь - скалу пожалей! Ада, глянь, паук ползёт!
Я, честно говоря, завис и протормозил минуты полторы. Сидел и тупо наблюдал за этой комедией. Но тут Ори брякнул:
- Ах, Ада, оставь мне мою жалкую жизнь, а то разобьёшь Снайку сердце! Он же, как мы с тобой знаем, не железный, ему будет жаль звездоликую...
И в этот момент до меня всё дошло в тончайших нюансах.
Хватаю бластер и рявкаю свирепо:
- Отдавай авиетку, зараза!
Ну, и мне честно уделяют частичку красноречия:
- А тебе жалко этой безделушки для любимой женщ-щины?! Ах, жестокий! Знаю, знаю, ты хочешь улететь домой, а меня бросить!
И всё это говорится из таких несусветных поз, с такими минами - падай и отползай! И у меня щёки горят и срывается планка - и я, распоследний кретин, расширяю луч, насколько могу, и очень удачно засаживаю импульс в стену пещеры рядом с Адиной головой. Ада шарахается, камни сыплются, порода плавится, трескается и стекленеет, жарища сразу настаёт, как в том самом мартеновском цеху, дышать нечем - а у меня над самым ухом голосок, наинежнейший:
- Ах, убил, злодей! Ужасно, ужасно - ах, умираю! Снайк, изверг, как ты мог!?
Пылища, дымище, ни чёрта не видно, зато я чувствую, как по моей щеке проводят тёпленькой ладошкой - и поймать её я, натурально, не успеваю.
- Ада! - кричу. - Ты жива?!
И слышу: откуда-то из дыма кашляют и хрипят злобно:
- Жива, придурок!
А совсем рядом - голосочек-колокольчик:
- Фу, какая ты грубая и неженственная! А ещё жрица Третьей Луны...
А дым тем временем постепенно оседает. Обрисовывается Ада с самой злобной гримасой на закопчённой роже, страшный разгром - и тоненькая фигурка этого подонка у самого входа, на фоне позлащённого неба. И у него в руках пучок горящих веточек - а костра уже не существует в природе.
И эти веточки Ори всовывает в какую-то щель в стене, как букет в вазу.
- Очень, - говорит, - с вами было весело, но теперь тут душно как-то... И вообще: злые вы, уйду я от вас.
И драматически поворачивается к выходу.
- Эй, - говорю, а злиться уже нет сил, - мерзавец, а мерзавец! Авиетку-то верни?
Оборачивается и заламывает руки.
- Силы небесные! - стонет обессиленно. - Опять он про эту авиетку! Вот же заладил: авиетка, авиетка - будто нет приятных тем для разговора! Ну какой же ты всё-таки противный, Снайк!
Но я чувствую, что он готов разговаривать о чём угодно, что ему просто поломаться охота, и начинаю надеяться на мирное решение проблемы. И вдруг, так некстати, такой странный звук послышался! Этакий, представьте себе, подземный гул - и вибрация ощущается ступнями. Сперва слегка, дальше - больше, - и слышу, как в пустоте под нашим полом железо лязгает и камни сыплются! И тут же соображаю почему-то, что это не землетрясение вовсе, а куда злее! А Ада вопит не своим голосом:
- Это колдуны! Они нас выследили! Он нас предал!
А тем временем пол начинает вспучиваться и трескаться, и я понимаю, что разговаривать времени уже нет. Сматываться надо.
И мы с Адой хватаем то наше имущество, какое попадает в поле зрения, и вылетаем из пещеры в мокрую ночь, и я проверяю бластер, а Ада в сумасшедшем темпе седлает коней и втаскивает меня в седло - и последнее, что я во всей этой суматохе фиксирую рассудком, это рыдающий голосок, который покрывает все звуки:
- Нет, Снайк, нет! Это не я! Это не я! Это не я!
***
На Мангре погано живут по ночам!
Ада гнала свою лошадь по дну ущелья диким галопом, и моя пыталась не отстать от своей подружки. Я еле на ней держался и чувствовал тылом все камни, на которые она наступает. А в голове у меня крутилась одна-единственная чёткая мысль: куда ж мы таким аллюром!? Мы ж здесь ничего не знаем - попробуй-ка сориентироваться ночью, впотьмах, когда небо в облаках и луны из них высовываются мелкими кусочками! Ада сама говорила: демону в зубы! Но я ничего не мог сделать.
И мы пролетели по скальному коридору, и дорога начала подниматься, и мы с разгону заскочили в другой коридор. А скалы по бокам - всё выше и круче, и дорога всё темнее и темнее, и Ада всё шпыняет свою зверюгу, чтоб она торопилась - и мне уже кажется, что шеи мы себе непременно сломаем. Но не хочу терять Аду из виду. Какая бы ни была - она мне теперь единственный товарищ.
И вдруг скалы сверху сомкнулись и небо заслонили. И я понял, что мы на всём скаку попали в тоннель, который непонятно куда ведёт. Брезжил в конце такой слабый и бледный отсвет, как, говорят, мерещится, когда умираешь, а больше ничего не было видно.
- Ада! - кричу. - Погоди! На два слова!
И именно в этот момент она вдруг делает резкий рывок вперёд и исчезает в темноте. А я чувствую, как у моей лошади земля исчезает из-под ног - и через миг осознаю, что падаю вместе с ней в какую-то тёмную бездну...
В себя я медленно приходил. Первое, что почувствовал - это как всё болит. Болит спина, поясница болит, всё, что ниже, до самых пяток, болит ужасно. И голова трещит - прямо-таки на части раскалывается. И я соображаю, что раз я это чувствую, то, значит, она не раскололась буквально. А это очень и очень странно.
В глазах круги плывут. Открываю глаза - в них солнце бьёт, над головой - небо, и уже не утреннее.
Пробую сесть - сажусь. Кости целы - совершенно невероятно. Но руки, ноги - всё в запёкшейся крови, крови столько, что удивительно, как я ещё жив. Но оглядываюсь - и вижу, чья это кровь на самом деле.
Рядом лежит лошадь моя бедная. Кости шкуру порвали и наружу торчат, потроха - как расплескались, и череп раскололся. Всё кругом в кровище метра на два. И едят её муравьи ростом с мизинец. Мне мутно стало - понятно, я у них вторым блюдом ожидался.
И тогда я посмотрел наверх.
Надо мной, метрах в двадцати, а может, чуть выше, кусок скалы, как навесной мост, который не опустили до конца. Это, значит, из одной скальной стены, а из другой, на изрядном расстоянии - другой соответствующий кусок. Понятно: Ада в последний момент провал заметила и перепрыгнула, в смысле, лошадь её перепрыгнула, а я сверзился.
Повезло, думаю, чудовищно. Так повезло, как не бывает.
Меня, значит, вышвырнуло из седла прямо на пучок местной травы размером с диван. Чудеса. Не может этого быть. Не может - и всё. У меня ноги были в стременах, стремена глубокие, надёжная конструкция, всегда путался в них, когда с лошади слезал, а тут, получается, они сами по себе слетели... И бластер, вместо того, чтобы воткнуться, как полагается, стволом в бок, рядышком лежит... Мистика!
