По ту сторону снов - Гамильтон Питер Ф. (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
А вот Туксбери еще ни разу не проводил настоящих избирательных кампаний, никогда не общался с людьми, которых должен был представлять. И когда он наконец обратился к публике, все пошло не так. Он щедро тратил семейные деньги, завлекая людей на встречу бесплатной едой и напитками, но затем выставлял пришедших дураками, зубоскаля и поучая их, убеждая голосовать за него: «Я из хорошей семьи, не сравнить с Слвастой – он выскочка и дебил, даже в Чамском полку оказавшийся настолько бесполезным, что потерял руку из-за паданцев». Два раза представитель «Гражданской зари» согласился провести открытые дебаты со Слвастой, и обе встречи закончились для Туксбери плохо. Вторую встречу пришлось свернуть раньше времени, так как зрители стали швыряться в него разными предметами и пытались текином скинуть его с возвышения.
Потрясенный осознанием того, что люди думают о нем на самом деле, Туксбери искал утешения в борделях, которые он посещал и прежде – осторожно, но регулярно. Он стал больше обычного вдыхать нарника, желая притупить боль унижения. И эти грани его личности незамедлительно нашли отражение в пасквильных печатных листках во всех подробностях. Страдания Туксбери усугубили газеты официального толка, раньше они поддерживали «Гражданскую зарю», а тут принялись полоскать все слабости ее вождя столь же рьяно, как и оппозиционная пресса.
Туксбери не появлялся на публике в течение последних четырех дней. Члены ячеек донесли, что он спрятался в «Объятиях прекрасной дамы», борделе высокого класса на Моуни-стрит, оставив павших духом сотрудников избирательной кампании разносить листовки, которые никто не читал. Один из членов ячейки, служащий адвокатской конторы, сообщил: жена Туксбери подала на развод.
– Мы победим, – уверенно сказал Слваста. – «Взгляд с холма» уже получил налоговые декларации на имущество Туксбери?
– Да, три дня назад, – подтвердила Бетаньева. – Я добыла для них записи за последние десять лет. Уракус, эти ублюдки заплатили налогов меньше, чем мы с тобой. Ты можешь в такое поверить? «Взгляд с холма» даст материалы за четыре дня до выборов.
– Значит, мы победим. Мы проиграем, только если яйцо паданцев приземлится мне прямо на темечко. Я просто должен продолжать показываться людям и не ляпнуть вовсе уж отъявленной глупости – а за этим ты проследишь.
Выражение лица Бетаньевы представляло воплощенное коварство, когда ее руки и текин добрались до его паха. Как всегда, Слваста полностью отдался в ее власть. Бетаньева умела добиться от его тела всего, чего только хотела. Наслаждение было столь сильным, что он вскрикнул и вскинулся, расплескав воду из ванной на пол.
Потом Слвасте пришлось стоять рядом с ванной, пока Бетаньева вытирала его полотенцем. Наконец его отвели в спальню.
– Выходи за меня замуж, – сказал он, откинувшись на простыни и наблюдая, как девушка движется по комнате: сначала к комоду, чтобы мазнуть духами по шее, а затем дальше – зажигая по очереди три свечи. Разумеется, молодые люди были официально помолвлены, но это делалось ради выборов. Они не назначали день свадьбы – ни во всеуслышание, ни между собой.
– Ты знаешь мой ответ, – мягко сказала Бетаньева.
– Да, – безрадостно отозвался он. – Когда мы победим.
Она подошла к кровати и встала, руки на бедрах, глядя на него сверху вниз.
– И ты знаешь почему.
– Потому что никто не должен приводить детей в мир, такой несправедливый, как этот, – привычно ответил Слваста.
– После нашей победы, – сказала Бетаньева, – настанет время строить будущее. До тех пор все – лишь замки из песка и обещаний.
– Я знаю, вздохнул Слваста. – И что, если я не выиграю выборы, мы все равно вооружим ячейки и пойдем штурмовать дворец?
– Нет. Это будет полной катастрофой. Нам нужна поддержка народа, мы должны действовать от имени электората. Все должно выглядеть так, будто мы делаем то, чего хотят люди.
– Как минимум некоторые из них.
– Неужто у тебя есть сомнения? – спросила она. – Сейчас?
– Нет. Я просто устал, вот и все.
– Бедняга. Мы почти у цели. Нам нужно еще несколько недель. Может быть, месяцев. И все. Ты столько продержишься?
– Есть ли у меня выбор?
– Нет. Мне жаль, любовь моя. Ни у кого из нас больше нет выбора. Наше дело стало слишком большим, мы уже не имеем права принимать во внимание чувства одного человека.
– Мы действительно собираемся это сделать? – Слваста даже не был уверен, задавал он вопрос в уме или вслух. – Я имею в виду: свергнуть Капитана? Просто это так… так невероятно. Иногда мне приходится убеждать себя, что я все еще жив, а не погружен в грезы, находясь в Ядре. Как нам вообще удалось состыковать все и добраться до настоящего момента?
– Нам удалось все сделать, потому что так было правильно. И правильно наверняка, потому что нам все удалось. Все готово.
– Да.
Эта составляющая была для него не меньшей загадкой, чем остальные. Они вчетвером долго говорили и спорили о том, какие конкретные практические действия нужно предпринять, чтобы добиться успеха. Разве можно провести отряды вооруженных людей через город для уничтожения верхушки существующего правительства – и в то же время получить поддержку населения? Революционеры отвергли в процессе множество идей, а детали все разрастались, разворачивались стратегические планы.
– Нам осталось лишь подождать. Когда тебя изберут в Национальный совет, ты станешь…
– …подлинным выразителем народных чаяний. Доверие ко мне вырастет, а вместе с ним – и моя легитимность. Да, конечно.
– И если мы дадим низшим классам достаточно оснований для протеста и совет не послушает – а он не послушает, потому что там полно людей вроде Туксбери, – тогда у нас появятся основания для запуска революции.
– Разумеется.
Всегда оставались сомнения. То, как богатеи со своими ручными бухгалтерами избегали уплаты налогов, приводило Слвасту в ярость, и установление справедливых налогов для всех должно стать делом номер один, когда революция победит. Но ведь именно они вчетвером запланировали саботаж поставок воды в город с последующими разрушениями и страданиями людей; именно их активистам предстоит взорвать железнодорожные мосты, что увеличит экономические проблемы Варлана. Если бы не они четверо, жизнь шла бы своим чередом, вовсе не до такой степени плохо…
Бетаньева облизнула губы.
– Дай-ка подумать. Что я могу сделать, если хочу взбодрить тебя?
Хотя она уже насытила его любовный голод в ванне, Слваста знал: он снова будет готов, когда она захочет. В ее сексуальном мастерстве он никогда не сомневался. У Слвасты хватало ума не спрашивать Бетаньеву о мужчинах, с которыми она состояла в отношениях до него, но все же маленькая скверная часть его разума задавалась вопросом о ней и Кулене… А вдруг тем, кто научил ее столь многому о том, как доставить мужчине наслаждение в постели, был Кулен? Если именно его прикосновения побудили ее отбросить запреты?
Пальцы Бетаньевы ласкали Слвасту с небрежным умением. Затем ее текин принялся за него так тихо и медленно, что это было почти мучительно. Она словно перебирала отдельные нервные окончания его члена. Плоть немедленно предала его, воспламенив пути наслаждения, ведущие прямо в мозг. Слваста с трепетом наблюдал, как кружевной пеньюар соскальзывает по коже Бетаньевы, словно жидкая паутинка, еще сильнее разжигая его.
– Месяц, – прошептала она, оседлав его. – Через месяц после выборов. Как раз будет подходящее время. Идеальное время. Тогда ты поведешь нас вперед и возьмешь власть над всем миром. Тебе это подходит? Это то, чего ты хочешь?
Ее текин обхватил его яички, пробежался по ним дыханием арктического мороза, сжал в безжалостной хватке – идеальный баланс между болью и экстазом.
– Да, – воскликнул Слваста. – О Джу, да!
Не зная и не заботясь о том, с чем он соглашается.
Некоторые люди попросту плевать хотели – особенно те, кто смотрит на политиков и политику с таким же презрением, как на навоз, прилипший к подошве ботинка. Но нашлось много других, неравнодушных, кто дал себе труд прийти на выборы. По непонятным причинам рядом с несколькими избирательными участками, где полный ряд кандидатов на места в муниципальных советах был выдвинут «Демократическим единством», отсутствовали шерифы. Вместо них за голосованием наблюдали крутые парни от «Гражданской зари», следившие за тем, чтобы пришедшие голосовать поставили крестик в нужном месте. Где бы такое ни происходило, сведения передавались по коммуникационной сети Бетаньевы – и на участках появлялись местные активисты «Демократического единства», требуя соблюдать право граждан голосовать тайно и не запугивать их. Происходили стычки, но ничего серьезного, а затем наконец появлялись шерифы – правда, они только увозили обе стороны в местный участок, где горячие парни и проводили остаток дня, остывая на нарах, обычно занятых пьяными.
