Язва - Хеннеберг Натали (читать книги полные TXT) 📗
Начальные симптомы почти всегда были одни и те же. Эпидемии всегда начинались с «потрясений и чудес», предсказанных звездочетами. По мнению ученых далекого прошлого, чума всегда имела отношение к звездам, к тайнам космоса. Где же она брала свое начало? Откуда брался ее микроб? Мнения не совпадали. Конечно, в те времена гигиены на Земле не было, бедняки спали на подстилках из гнилой соломы, а вокруг кишмя кишели крысы и паразиты. Тем не менее, следует обратить внимание на одну деталь: чума всегда появлялась откуда-то. По мнению одних, она приходила из Азии, огромного таинственного континента, где неизвестные катаклизмы выворачивали наизнанку горы, где огненные шары падали на бескрайние равнины, а зараза находила благодатную почву.
В Европе просыпались вулканы. Неожиданно и невесть откуда появлялись тучи насекомых, они пожирали урожаи. Цитирую летопись: некий Вилани из Флоренции рассказывает «о настоящем ливне из гигантских черных гусениц с восемью ножками, укус которых ядовит». В 1342 году все той же новой эры чумной ветер подул над Эгейским архипелагом. От него умирали люди и животные. На небе появился огненный шар. Он пролетел 100 км на глазах у многочисленных свидетелей и взорвался, распространяя вокруг «ядовитые тучи и пары»… Что это было — метеорит или космический корабль?.. Через пять лет во Франции произошло землетрясение, в небе были видны изрыгающие огонь предметы, похожие на отрубленные головы, мечи, вилы и трезубцы. Может, это были летающие тарелки и сигары (космические корабли и ракеты)? Через год огромный раскаленный «столб» появился и некоторое время парил над папским дворцом в Авиньоне.
В то время этим событиям приписывали исключительно религиозный характер. Но человек 3000 года не может ошибиться, в атмосфере Земли производились космические полеты. Удавались они или нет? Скорей всего, удавались, так как сразу же начинались катастрофы. Свидетельства массовой гибели населения имели двойную окраску: материальную и моральную (как и сегодня). Лихорадка, кровотечение, черные пятна, бубоны, мертвенно-бледные лица… И смерть, смерть — часто мгновенная, но всегда мучительная — вот основные физические признаки. Что, эти симптомы вам уже кажутся знакомыми? Продолжим: смертность была такой высокой, что иные страны теряли половину своего населения. Я могу привести статистические данные. Надо помнить, что Земля в те времена была довольно слабо заселена. В главных столицах арабского мира, в Багдаде, в Каире, за один день умерло 10000 человек. И 500000 за 3 месяца. В Европе погибло 26 миллионов человек, то есть, вероятно, четверть всех жителей. Инфекция передавалась быстрее, чем весть о ней, она просачивалась вместе с водой, а в сельской местности переносилась дикими животными, догоняла всадника вместе с ветром. В эти времена происходили невиданные миграции крыс, которых называли «странниками»: они кусали людей прямо на улицах! Ги де Шольяк отмечает: «Эта самая болезнь была так заразна (достаточно было даже плевка), что не только при совместном проживании, но даже посмотрев на больного, человек заражался и умирал».
— …Посмотрев, — сказал Лес Кэррол. Он был очень бледен. — У меня было такое впечатление на Уране…
— И у меня, — подтвердил электроник.
Кибернетик промолчал.
— Во время вспышки юстинианской чумы, — продолжал свой рассказ Морозов,
— в Константинополе, по свидетельству Прокопия, в день умирало 1000 человек; и «ужасные галлюцинации овладевали живыми, и они убивали себя из страха заболеть чумой». Во Франции болезнь вызывает «странные виды летаргии и ужасные галлюцинации». Или вот, например, слухи, которым уже просто не хочется верить. Летописи утверждают, что некоторые люди, умершие несколько дней назад, лица которых уже почернели, а саваны были покрыты кровью и грязью, появлялись среди живых и предавались невероятным оргиям. Может быть, это были живые, которых похоронили по недосмотру? Было и кое-что поинтереснее: не вынеся этих сцен всеобщего помешательства и ужаса, некоторые вполне здоровые люди хоронили сами себя! Другие уединялись в замках, искали забвения в оргиях. В обезлюдевших городах людоеды питались трупами; в Париже, например, они собирались на улице Транс-Ноннэн. В сельской местности чудовища с человеческой внешностью сосали мозг мертвецов. Некоторых из них сожгли, а их дома оказались забитыми черепами жертв…
И упорные слухи обвиняли каких-то чужаков или мертвецов в том, что они отравляли воду в источниках и продукты на рынках. Они осторожно выскальзывали из своих убежищ ночью, их лица были черными или мертвенно-бледными. В 1581 году парижанам было дано право убивать на месте «злодеев, которые разбрасывают на улицах пакетики с чумным веществом». В Италии были раскрыты крупные заговоры, тайные лаборатории, в которых иностранцы производили «чумную мазь», от которой должен был погибнуть род людской. Мертвые. Иностранцы. Неизвестные…
— Ночные! — сказал Гейнц Шталь. — Именно это вы хотите сказать, не так ли? И они уже не первый раз нападают на Землю?
— Да.
— И это все те же?
— Все те же.
Но что-то было не так в этом совершенном докладе. Я была согласна в том, что касалось чумы и черных чужаков. А вот космические полеты… но стоп, что-то мне почудилось… В кабине было шумно, электроник ругался, а может, это был кибернетик? А я устала от постоянного напряжения, которым поддерживала свое ясновидение. А потом я поймала пробивавшуюся через вибрацию, через расслабление от болеутоляющего укола, через мое недомогание и слуховые барьеры, среди знакомых мне мыслей экипажа и беглецов… какую-то резко отличающуюся волну — холодную, нечеловеческую. Волну, которая с иронией передала: «Ошибочка, старина! Звездолетов там не было!»
Странно, не так ли? Но я тоже знала: они высадились не с кораблей, они… А, ладно, в тот момент это не имело особого значения. Главное заключалось в том, что среди нас затесался Ночной — и он приговорил нас к смерти! Это было какое-то озарение, а потом барьеры опустились, как тяжелые ворота замка, и я не была уверена, что смогу узнать противника. И потом, я не могла предупредить Леса: этот субъект был телепатом. Он был настороже, но спокоен и уверен в себе.
В моем мозгу вспыхнул красный свет: опасность!
Если он спокоен, значит, он делает свое черное дело. И это должно быть нечто ужасное. Не обязательно в этой рубке. Но где?
«Летающая Игла» все летела в бесконечности.
А вот что происходило в это время.
Бегство немыслимо…
Их неожиданно разбудили среди ночи, кое-как объяснив, что необходимо покинуть это ненадежное укрытие, что на город вот-вот нападут партизаны, что нужно скрыться. Солдаты, одетые в длинные и тяжелые шубы — от них шел застарелый запах пота, кожи и дыма — срывали с них одеяла, совали им под нос короткие стволы дезинтеграторов, пинками сбрасывали на землю тех, кто еще спал.
И они послушно, тупо поднимались, это уже вошло в привычку. Они быстро одевались и собирали вокруг себя кое-какие жалкие пожитки: книги, картины, сувениры, которые люди хотят сохранить до самой смерти. К тому же они смертельно устали: последние дни, последние месяцы тюремщики были беспощадны. Так их и переводили из города в город под угрозой этих коротких стволов — а среди них был старый ученый, похожий на старого льва, быть может, самый великий ученый на Земле; ученый открыл принцип расхождения миров и принцип их взаимозаменяемости. Здесь был также президент Всемирного конгресса профсоюзов, довольно молодой еще, он заикался из-за ранения, полученного на войне. Был еще седой священник очень высокого сана, проповедник объединенных земных религий и, наконец, последняя императорская семья Христиана VII — императрица и шесть детей. И несколько придворных, оставшихся верными…
Последние месяцы ими, словно шариками, жонглировали военные и предатели. Иногда им казалось, что надежды больше нет, иногда появлялся какой-то просвет. Их передавали из рук в руки, они становились заложниками то у одной, то у другой партии. Они вели кочевую жизнь, останавливались на ночлег то в старых противоатомных убежищах, то в деревенских амбарах. Их перевозили на вертолетах над горящими городами и фронтами, дышащими смертью. Им приходилось ночевать в погребах, их сон прерывался гомерическими схватками, в которых решалась их судьба и судьбы Земли. Схватками, в которых они не могли принять участия. В конце концов, говорили они себе в утешение, они были всего лишь горсткой стариков, больных и детей. Между этими людьми, которым в той, прежней жизни, не суждено бы было встретиться, установилось что-то вроде согласия, потому что они уважали друг друга — и особенно в эти последние дни, когда стало ясно, что никакой надежды больше нет… Иерарх объединенных религий, хрупкий артритик, ужасно страдал, каждое движение причиняло ему мучения. Христиан VII и президент профсоюзов несли его на самодельных носилках из солдатской шинели, натянутой на копья или палки. Юные принцессы вели под руки великого ученого, тот уже почти ничего не видел. Императрица ни на шаг не отходила от своего сына, бледного юноши, который страдал лейкемией. Они старались держаться все время вместе, как будто присутствие других могло их успокоить. Загоняемые в подвалы и вагоны для скота, они оставались предельно вежливыми, изысканно обходительными и жертвовали единственным ведром воды — она выдавалась утром вместо чая — для того, чтобы умыться.
