Раб (СИ) - Нэльте Нидейла (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Не могу не любоваться, не мечтать, не желать её неимоверно, так, что из головы выметаются все доводы.
Говорит со всеми легко, естественно, в ней столько внутреннего очарования и какой-то скрытой силы. Странное накатывает ощущение, словно там где-то внутри живёт настоящая Тали. Но снаружи играют наносные слои, виртуозные исполнители, стремятся к своим целям, заставляя её подстраиваться и притворяться. Хочется снять их всех, очистить лишнее, наконец-то рассмотреть, кто же передо мной. Впрочем, с чего ты взял, что с тобой тоже не играют?
Может, и играет. Но сказала же, где находится панель управления гравикаром. И стриптиз озабоченным аристократкам показывать не заставила. И утром так обнимала…
Очередной звонок, длящийся неожиданно долго, заставляет поднять голову. Кажется, Тали заснула. Чёрт, что лучше, не ответить этой назойливой Олинке, или наоборот, сказать, что хозяйка спит? Чтобы не трезвонили.
Оглядываюсь, горизонт чистый, но панель уведомления сообщает, что фиксируется большое судно, которое в течение часа-двух приблизится к нашему, если не изменятся параметры скоростей. Похоже, нас почти догнали. Не удерживаюсь от искушения чуть прибавить скорость. Надеюсь, Тали не будет сильно ругаться.
Я, конечно, не элитный. Но, в конце концов, у моего положения тоже можно найти хотя бы относительные плюсы. Тали всё для этого сделала. И её же теперь преследуют за "жадность".
Перебираю в памяти рабов, с которыми доводилось соприкасаться. Бывали среди них весьма нахальные и вполне довольные своим положением. Наверное, от того, что не знали другой жизни. Но мало ли, возможно, им и не нужна была бы другая. Свободу тоже не каждый осилит.
Так, хватит философствовать. Убираю чёртов стол между нами, я бы его давно уже убрал, но не предлагать же это Тали, раз её всё устраивает. Придвигаю шезлонг поближе, скидываю футболку, укрываю нас лёгким покрывалом. Олинка всё звонит и звонит, но Тали, похоже, совсем вымоталась. Спит.
Стараюсь не покраснеть от воспоминаний о предыдущих ночах. Конечно, было, от чего вымотаться. Ложусь так, чтобы моя поза выглядела не очень удобной, укладываю голову Тали на своё плечо. Отвечаю.
— Простите, — говорю, пока Олинка не успела обработать информацию и верно отреагировать, — госпожа заснула.
— Не накажет за то, что ответил? — интересуется. Пожимаю свободным плечом.
— Накажет, так накажет. Вы же долго звонили.
— Ты, вообще, почему лежишь?!
Ты-то, конечно, счастлива была бы видеть меня на коленях.
— Госпожа не успела приказать уйти, — отвечаю. — Без разрешения не могу. Что ей передать?
— Утомил? — такой взгляд… Молчу, думай что хочешь.
Олинка облизывает губы, смотрит на Тали, видно, как хочет разбудить. Потом вдруг передумывает, лицо становится надменно-самоуверенным, тон речи резко меняется.
— Мы сейчас подплывём, сними поле, чтобы я могла войти! — приказывает.
— Не могу, — отвечаю.
— С хозяйкой твоей я договорюсь.
— Вы же знаете, что всё равно не могу.
— У тебя доступа нет? — спрашивает уже без лишней спеси.
— Конечно, — соглашаюсь. Можно подумать, она всем рабам доступы даёт. Интересно, только дошло, или проверить захотела?
Ловлю себя на желании провести по волосам Тали, еле успеваю остановить собственную руку. Нельзя мне первому разговор оканчивать, хочу ещё раз спросить, что передать, но Олинка вдруг снова меняется в лице, рассматривает меня с каким-то прямо нездоровым вожделением. Ненавижу, когда власть имущие так смотрят, ничего хорошего не жди. Хочется спрятаться, забиться в любую щель, только бы не достали. Потому что если достанут — готовься к нескольким часам ада.
К демону, не думать об этом. Приятная тяжесть Талиной головы на плече странным образом придаёт сил и уверенности. Не могу тебя от них защитить, но если бы мог, тебе никогда не пришлось бы ни с кем из них соприкасаться. Знать бы, что для этого нужно.
— Антер… — говорит Олинка вкрадчиво, эта её отвратительная привычка облизывать губы… и не только… Не передёрнуться бы. — А чего бы тебе хотелось?
— Спасибо, у меня всё есть, госпожа, — отвечаю.
— Я знаю, чего хотят бывшие вольные, — изрекает. — Вам всем нужна свобода! И, между прочим, я могла бы тебе её дать! Если ты сделаешь так, чтобы Ямалите надоело быть с тобой… — смотрит многозначительно.
— Бывшим вольным вольные не подписывают.
— Это Лита тебе сказала? — отвечает презрительно. — Не представляю, кто может мне помешать подписать вольную рабу, если я решу это сделать! Она просто не хочет тебя отпускать! А уж у меня-то возможности есть.
— Госпоже это не понравится.
— Ах ты… совсем уже обнаглевший раб! Ты как на меня смотришь! — глаза сердито сужаются. Нормально смотрю, правда, всем господам почему-то кажется, что нагло и не почтительно. Но уж на тебя по-другому смотреть совсем не получается.
Олинка одновременно возмущается и ещё больше распаляется.
— Не вздумай ей говорить! Я всё равно скажу, что тебя хотела проверить, насколько ты ей верен. Но до тебя потом найду способ добраться!
— Не сомневаюсь, — отвечаю.
— Совсем обнаглел, раб! — брызжет слюной Олинка, руки тянутся к кнуту. Чёрт меня тянет за язык, говорю быстрее, чем успеваю остановиться:
— Сетевик не разбейте.
— Ах ты! — Олинка всё-таки лупит в мою сторону кнутом, сам не замечаю, как закусываю губу, заставляю себя помнить, что не может сюда достать, не отшатнуться, не дёрнуться. Смотрю на неё прямо. — Ну, ты ещё пожалеешь! Как только я до тебя доберусь… — пытается подобрать слова, помогает себе сжатием пальцев, но, кажется, меня слегка несёт.
— Вольную выпишете? — усмехаюсь. Давно я так с господами не разговаривал, столько отучали! Но тебе никогда не быть моей хозяйкой, тварь.
Слова как-то неожиданно на неё действуют, она сбивается, опускает кнут, снова обводит языком губы и почему-то начинает чаще дышать.
— Ты… ты… — никак не может сформулировать. — Я Лите пожалуюсь!
Сразу как маленькая, обидели ребёнка.
— Думаете, она на меня рассердится больше, чем на вас?
— Накажет уж точно тебя.
— В любом случае накажет, — отвечаю. Олинка ещё какое-то время рассматривает меня исподлобья.
— Чего ты хочешь? — спрашивает. — Я могу сделать всё! И я всегда получаю то, чего хочу. А сейчас я хочу получить тебя!
— Очень лестно, — хмыкаю. — Но мне запрещено хотеть кого-либо, кроме госпожи Ямалиты.
Олинка подозрительно глядит, пытаясь понять, не обидны ли для неё эти слова. Потом сердито сообщает:
— Рано или поздно ты попадёшь ко мне, и лучше бы тебе поспособствовать этому. Желание тебе зачтётся. Как и нежелание.
На языке крутится столько не рабских ответов, откуда только взялись. Однако напоминаю себе, что начал всё исключительно для того, чтобы выторговать Тали хоть немного отдыха от этой нестабильной.
— В таком случае, возможно, вы позволите дать вам совет? — говорю.
— Ну? — торопит, лицо недовольное, но в глазах жадный блеск.
— Мне кажется, хозяйке доставляет удовольствие, что все обращают внимание на её раба. Льстит, что всем хочется меня заполучить, вот она и жадничает. Если бы всем было безразлично, ей скорее надоело бы.
— Думаешь? — тянет Олинка. Киваю. — Ну ладно, — говорит. — Передай, чтобы перезвонила, как проснётся. Ждём вас.
— Передам, — отвечаю. Вижу, как руки тянутся к пульту на поясе, но изображение гаснет раньше, чем она его берёт. Выдыхаю. Чёрт, как хочется отмыться!
Наконец-то провожу рукой по волосам Тали. Она чуть поворачивается, нащупывая более комфортное положение. Похоже, всё ещё спит. Надеюсь, ты не слышала. Не хотелось бы.
Солнечный блик, от чего-то отразившийся, пристроился на щеке, провожу по ней ладонью, размышляю, перенести ли Тали на кровать, или устроить поудобнее здесь. Ещё тепло. Не хочу вставать. Надеюсь, не сделал хуже, с этой Олинкой не поймёшь.
Тамалия
Просыпаюсь, хорошо-то как! Всё-таки отключилась, едва действие стимулятора закончилось. Пару часиков поспала, а сразу легче. Потягиваюсь. Антер по-прежнему увлечён чем-то в сетевике. Приснилось мне, что ли, как он рядом лежал?
