Напасть (сборник) - Уайт Джеймс (книги бесплатно без .TXT) 📗

Расплывчатая, как туман, лишенная силы и даже ясности просочилась в мозг орлигианская фраза. Здесь коммуникатор отключен, но где-то (очень далеко, скорее всего на орлигианском спасательном корабле) работает другой, а возле него, думая о Мак-Юэне, сидит какой-то орлигианин. Этой мысли сопутствовали волнение, и надежда, и вечные заботы о стратегии и снабжении (очевидно, орлигианин был в больших чинах и занимал ответственный пост). Мак-Юэн — личность достойная и доблестная, думал меж тем орлигианин, но все равно, лучше не сообщать землянину об уготованной ему участи…

Мак-Юэна разобрала такая злость, что он начисто позабыл о своих ранах, а его гнев мог сравниться разве что с презрением к самому себе. Какой же он идиот! Какой слепец! Распустил язык, предал друзей, человечество и всю планету. Выболтал орлигианскому пилоту решительно все, а зная координаты Земли, с помощью одной планетодробилки или же нескольких бактериологических бомб его соплеменники в два счета положат конец войне. Разумеется, орлигианин выдал не менее важную информацию, но вся разница в том, что Мак-Юэн едва ли с кем-нибудь поделится добытыми сведениями. И теперь, как видно, у орлигиан недостает терпения дождаться смерти Мак-Юэна: ведь аппаратура, уже полностью смонтированная и нацеленная на его почти бездыханное тело, есть не что иное, как Сверхоружие.

В смятении Мак-Юэн буквально ползком устремился к Грульяву-Ки. В мозгу над хилым стерженьком цели все нарастающей волной вскипала боль; на свои раны он даже и взглянуть не осмеливался. Однако раны Мак-Юэна были хорошо видны орлигианскому пилоту и его соотечественникам, стоявшим возле Сверхоружия; душераздирающая картина исторгла из их груди вопль, исполненный сострадания и ужаса. Орлигиане умеют сочувствовать: теперь-то Мак-Юэн знает, недаром столкнулся с одним из них разум к разуму. И как же несовместимо все это с тем, что затевается теперь. Грульяву-Ки такое даже в голову не приходило. Быть может, пилот потому и предпочел отправиться в последний путь вместе с Мак-Юэном, что не одобряет предательства своих собратьев.

Краешком глаза Мак-Юэн заметил, как в недрах сложнейшего механизма Сверхоружия ослепительно разгорелись какие-то катушки, и в отчаянном порыве рванулся вперед. Не все мы плохи! — мысленно закричал он в тщетной попытке установить контакт без помощи коммуникатора. Пусть вы одолели меня хитростью, но ведь все равно можно заключить мир… мир… Он потянулся пожать руку орлигианскому пилоту, ощутимо подкрепить свою мысль, но дура рука вышла из повиновения, а Сверхоружие между тем изготовилось обрушить на Мак-Юэна то ли излучение, то ли силовое поле, то ли смертоносное напряжение…

…Минуло двести тридцать шесть лет, и вот орлигиане соорудили новый Мемориал войны, вынуждены были соорудить новый Мемориал. Ведь орлигиане — народ донельзя эмоциональный.

Лишь на заре улегся праздничный гомон, и толпы — теперь притихшие и странно торжественные — начали собираться вокруг прозрачного куба старого Мемориала — самого устрашающего, самого внушительного из всех военных памятников. Вечером и ночью, в разгар торжеств, его избегали — вблизи него неуместно было предаваться веселью; теперь же к нему хлынула вся столица. Орлигиане стояли, серьезные и молчаливые, расступаясь лишь затем, чтобы дать дорогу экипажам, доставляющим представителей других планет, бесчисленных инженеров и прочих специалистов, имеющих касательство к Мемориалу. Кое-кто утирал слезу.

В полдень Выборный Отец Орлигии обратился к присутствующим с речью. Подчеркнув, какое предстоит радостное и знаменательное событие, он с гордостью указал на фигуру Грульява-Ки — прославленного в веках орлигианина, который вопреки увещеваниям друзей и приказам командиров исполнил свой долг перед великим землянином, Мак-Юэном.

Нынешний праздник стал возможен благодаря генератору хроностазисного поля, некогда служившего орлигианам в качестве оружия, ныне же применяемого в лечебных целях всеми больницами и госпиталями на планетах Содружества. С величайшими трудностями удалось доставить «застопоренные» тела Мак-Юэна и Грульява-Ки на Орлигию; и долгие годы пришлось ждать, пока шаткий мир между Землей и Орлигией окрепнет, превратится в прочную дружбу, а медицина поднимется до таких высот, когда наконец станет возможно полностью исцелить чудовищные раны землянина.

И вот теперь двух главных героев многолетней войны — героев оттого, что они положили конец войне, — предстояло вывести из стазиса. В течение двух с лишним столетий время для Мак-Юэна и Грульява-Ки не двигалось, и сейчас, быть может впервые в истории, великие герои получат от потомков заслуженное признание. Инженеры готовы, медики начеку, пора…

Те, кто стояли в передних рядах, увидели, как «изваяния» ожили, как слабо шевельнулся Мак-Юэн и заботливо склонился над ним Грульяв-Ки, увидели суматоху, поднявшуюся, когда героев перенесли в санитарную машину и (опять на время «застопоренных» с помощью малогабаритного, но мощного современного аппарата) спешно увезли. Толпа словно взбесилась, в сравнении с поднятым ею шумом вчерашний гомон показался бы благостной тишиной. Некоторые из уважения к скульптору остались на открытие нового Мемориала, прекрасного творения из белого камня — при виде этой скульптуры захватывало дух, — но таких насчитывалось лишь несколько тысяч. Многие по окончании церемонии подошли ближе и заглянули в смотровые щели, проделанные по цоколю.

А увидели они стереоскопическое изображение (очень точное и цветное) первоначального Мемориала, которое призвано было вечно напоминать: война не свершение, ей равно чужды и красота, и величие.

_{Перевод на русский: Ю. Логинов}

ПРОФЕССИЯ — СОЛДАТ

_{Повесть}

1

Стоя на своем месте, в шести шагах впереди шеренги солдат, Дермод краем глаза наблюдал за медленно приближающимся вездеходом. За рулем сидел усталого вида землянин в зеленом мундире стражника. На заднем сиденьи находились две большие гусеницы — теплокровные, кислорододышащие многоножки, покрытые чем-то похожим на мех, — обитающие на планете Келгия. Поскольку тела этих существ не требовали какой-либо одежды, знаки различия можно было прочитать прямо на их серебристом меху, соответственно раскрашенном.

«Так это и есть наши враги», — подумал Дермод.

Вездеход медленно и неумолимо двигался прямо на него. У Дермода пересохло во рту. Сейчас настанет самый важный момент, и Дермоид страстно желал, чтобы его поступок, который он должен будет совершить через несколько секунд, выглядел довольно убедительным. В сомкнутых шеренгах солдат также росло напряжение. Каждую минуту можно было ожидать взрыва неконтролируемой ненависти к офицерам-келгианам. Такой спектакль всегда происходил при выборах, подумал Дермод, чтобы убедить врага в неустрашимости духа этих ребят, бывших в действительности просто бандой свиней, ублюдков и недоделанных идиотов. Те, которым удастся убедить этих офицеров в своей силе, не будут выбраны для войны, поскольку враг, имея возможность выбора, всегда укажет на самых слабых противников.

Вездеход был уже так близко, что Дермод видел полосы пыли на прозрачном колпаке машины. «Сейчас, — подумал он, — а то будет поздно!»

В юные годы он был самым лучшим актером в драмкружке. И сейчас он был твердо уверен, что его лицо страшно побледнело и покрылось потом. Тело начало дрожать, зуб на зуб не попадал. Кульминационный момент всего этого представления он разыграл точно в ту минуту, когда вездеход поравнялся с ним. Тогда он медленно повалился на землю.