Раб (СИ) - Нэльте Нидейла (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
— Нет, и не будет. Это… часть терапии. Ощущение прикрытой спины. Понимаете?
— Ну как скажете, — оглядывает меня оценивающе. — Думаю, он неплохо справился бы. Видно, что владеет телом. Такого рисовать — одно удовольствие…
Немеза вдруг останавливается, приподнимает руку, проводит в воздухе в мою сторону, словно нащупывает какие-то невидимые линии.
— Рисовать? — переспрашивает Тали.
— А что вы думали? — усмехается довольная Немеза. — Для чего я вас, по-вашему, позвала?
— Честно говоря, я была заинтригована, — улыбается Тали. Наконец-то входим в смежное помещение, загорается свет. Оно всё заставлено рамами в специальных мягких чехлах.
— Люблю искусство, во всех его проявлениях, — сообщает аристократка. Признаться, несколько неожиданно. Хотя знаю же, что искусство у них тут неплохо развито, даже талантливые рабы отбираются. Да вон хотя бы те же музыканты у Ажалли…
— Я содержу школу для способных рабов, — добавляет, словно отвечая на мои мысли. — Вот везу выставку, на Играх обычно присутствует много людей, собираем неплохие деньги, всегда хоть что-нибудь продаём, а иногда и достаточно много.
— А не поздно ли едете? — высказывает сомнение Тали.
— До официального открытия Турнира всё равно нельзя ничего своего открывать, будем работать только со второго дня, всё успеем. Нет смысла ехать раньше. Помещение к прибытию приведут в порядок.
— Может, и я у вас что-нибудь куплю… Но уже дома, наверное.
— Пожалуйста, заходите. Хоть на заказ сделаем, — бросает на меня взгляд. Да уж, Тали больше любоваться нечем, только моим изображением. Молчу.
— А вы обучаете любых рабов?
— Талантливых. Собираю везде, где могу.
— Мне казалось, творчество — это привилегия аристократов, — Тали медленно движется вдоль стен, где оставлен небольшой проход, разглядывает висящие картины, не теряя нити разговора.
— Вы ошибаетесь. Тем, кто не обременён никакими обязанностями перед державой, гораздо проще отпустить свою творческую фантазию. А в остальном всё зависит от личных качеств.
Вы же нас за людей не считаете, какие там личные качества? Всё-таки Тарин — очень странное место.
— А вы обременены? — как я люблю такие лукавые улыбки Тали.
— Все аристократы в той или иной степени участвуют в руководстве планетой. Не знаю, допустят ли когда-нибудь к нему вас, но если останетесь здесь, обзаведётесь семьёй, то ваших детей — вполне возможно.
Надеюсь, ты не будешь обзаводиться тут семьёй, Тали.
Чёрт, от этой фразы прямо руки опускаются. Не тут, так в другом месте. Рано или поздно выйдешь замуж. Хотя бы предупреди заранее. Дай мне время смириться. Или попытаться… да что попытаться.
Заставляю себя не думать об этом, мысли о Тали и так доводят до безумия, а когда начинаю представлять её с кем-нибудь, в голову и вовсе приходят всякие безрассудства. Не самого разумного содержания.
— Я пока не задумывалась об этом, мне бы реабилитацию окончить да от мужчин перестать шарахаться.
— Между прочим, искусство в этом — прекрасный помощник. И раба в вашей ситуации следовало бы завести не постельного, а какого-нибудь другого. Поэта, музыканта, художника. Могу подобрать, если желаете.
— А если я Антера захочу обучить? — интересуется Тали.
— Пожалуйста, приводите, протестируем, — соглашается Немеза. Не надо, Тали, ну какой из меня художник?! Разве что время занять… Да и ходить никуда не хочется, на этом грёбаном Тарине.
— Это я так, теоретически, — улыбается Тали. Хорошо хоть теоретически.
Присматриваюсь. Честно говоря, странные картины. Никогда таких не видел. За стеклом словно разноцветные жидкости, но они почему-то не смешиваются, как будто чем-то огорожены — полем каким-нибудь, или тонкими незаметными перепонками.
— А что за техника? — интересуется Тали.
— Наша, исконно Таринская, — с почти нескрываемой гордостью отвечает интеллектуалка-меценатка. — Андифф.
Отсутствие диффузии, что ли? Что-то мне это напоминает… Этот принцип не смешения. Да, собственно, всё напоминает, такое впечатление, будто весь Тарин на этом принципе держится. Аристократический слой не смешивается с людьми на других материках, главы тоже сами по себе. И да, виртуальная сеть. Неужели какой-то физический закон вывели? Где бы учебником по физике разжиться… Если я там что-нибудь вспомню и пойму.
Может, имеет смысл поучиться рисовать? Узнать, что там к чему.
Почти идиллию прерывает звонок Олинки. На эту дрянь ещё идти смотреть… а то и участвовать. Телохранитель, демон подери, без статуса…
Тали с воодушевлением рассказывает, какая у Мараллы интересная мама, да сколько она всего знает, чем утомляет Олинку неимоверно. Но вопреки загоревшейся было надежде обещает прийти. Корнелева дочка решила не мелочиться, зону невесомости для развлечения приспособить. Не представляю, что это будет, да и представлять не хочу. Я-то уже понадеялся, что Тали теперь постоянно будет у меня на руках сидеть.
— Приятно было услышать столь высокую оценку из ваших уст, госпожа Ямалита, — улыбается Немеза, когда Тали выключает коммуникатор.
— Честно говоря, вы меня тоже приятно удивили. Маралла обмолвилась, что вы занимаетесь беглыми рабами…
— Я? — изумляется Немеза. Тали смотрит на неё с некоторым недоумением — мол, что это дочка про вас наболтала.
— Ну… у какого-то из ваших мужей раб сбежал, и вы разбирались… — поясняет.
— Ах, это. Ну а кто же ещё будет разбираться, мужчины же сами ни на что не способны! А ну-ка, что там с беглыми? Спроси ещё что-нибудь, Тали.
Словно слышит — спрашивает:
— Неужели они действительно думали убежать с Тарина?
— Мужчины, — сообщает Немеза презрительно, — что с них возьмёшь.
— Но вы-то уж, конечно, не позволили свершиться непоправимому.
— Конечно, — заявляет гордо. — Я периодически заезжаю узнать, как он там, а то знаете, всё-таки ответственность. Он неплохой человек, искусство ценит. Если бы не эта слабость к рабам… Ну рабыня ещё понятно, но однополые отношения — это что-то до такой степени противоестественное! Держать такое в своём доме я не стала. Когда узнала, так и развелась с ним. Но всё равно алименты выплачиваю.
А у меня с Амирой были самые естественные, можно подумать.
Тамалия
Да уж, во всём цивилизованном мире алименты выплачивают мужья жёнам, а не наоборот. А тут так всё… непривычно.
— В общем, заехала я, а то он в последнее время как-то странно разговаривал, а у него слабость есть, напивается до беглых рабов в глазах!
— Это как? — удивляюсь, потихоньку пробираюсь меж рамами обратно ко входу.
— Это я так, — улыбается. — В общем, когда приехала, обнаружила, что его раб, Ирвин, сбежал. Пока ловили, одно-второе-третье, время прошло.
— Поймали? — спрашиваю, уже зная ответ. Стараюсь не вздохнуть. Вот почему Николас не дождался, эта мегера не вовремя приехала.
— Конечно! — заявляет гордо. — Ни один раб на Тарине далеко не сбежит, чем они только думают? Не пойму.
— Ваш муж был, наверное, благодарен…
— Да где уж, все они неблагодарные с…самцы.
— Почему нет? — интересуюсь.
— А кто его разберёт. Пока я занималась ловлей, он напился, да так, что не помнит, где был и что делал.
— Но рабы-то должны помнить, — пожимаю плечами.
— В основном за этим Ирвин следил, а в его отсутствие как-то не оказалось того, на кого легла обязанность.
Ну не оказалось, ладно, но должны же они были его хотя бы видеть? Молчу, чтобы не выдать заинтересованности, но эта разговорчивая леди сама продолжает:
— Они умудрились его прозевать, он ушёл из дома, прошёлся по кабачкам, и где-то провёл два дня. Нашёлся в Озёрном парке, полиция подобрала. Ничего не помнит. Вот как нужно набраться, чтобы не помнить? — возмущается. Поддакиваю, но что-то мне очень, очень в этой истории не нравится. И полиция особенно: тут на Тарине человек, валяющийся в парке без чувств, едва ли проваляется более пары часов. Не то, что пару дней.
И ещё какая-то ассоциация, не могу её поймать. Похоже, муженьку твоему память слегка подправили, значит, он что-то знал. Или о чём-то мог догадаться.
