Сюрприз для небогатых людей - Володихин Дмитрий Михайлович (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Перед уколом многие улыбаются. Им предстоит начать новую жизнь, им дали шанс все начать с нуля, списав прежние неудачи…
Последним подтащили худощавого профизбыточного интеллигента. Сделали укол, сняли наручники…
Платформы одна за другой скрывались за воротами. Чрево звездолета споро поглощало их.
Метрах в трехстах от плаца – неприметный барак «Б». Краска облупилась, пятна прежней расцветки вовсю улыбаются из-под верхнего слоя. Солдатики с собачками. Колючая проволока. Все это не на виду конечно, а за бетонным забором. Зачем понапрасну смущать будущих колонистов столь неприглядным соседством? Когда шум на плацу окончательно стих, здесь началось оживление. Из административного корпуса пересылки вышел усиленный конвой с автоматами. Начальник конвоя, молодой капитан, зашел в барак. На свежеструганных нарах – сотни зэков, условно амнистированных под контракт на работу во внеземных колониях.
– А ну подъем! Строиться на улице!
…Вадиму Балашову не повезло. Пробуждение в капсуле вообще на редкость неприятное дело: никаких успокаивающих голосов, которые постепенно приводят тебя в чувство, никакой, разумеется, адаптационной ванны, это не пассажирский лайнер, а блочный, колонистский, все на пределе дешевизны… Просыпаешься с дикой головной болью, в один момент, как бревном по черепу, рядом звенит будильный зуммер, чмокают две присоски на ладонях, через которые шел питательный раствор и выводилось все, что можно вывести. Под присосками – две огромные неэстетичные язвы цвета лилового нездоровья, безумно хочется расчесать их до самой кости… В первые минуты чувствуешь себя как тяжелый гриппозник, только что вернувшийся из страны горячечного бреда. Отдохнуть, конечно, надо бы, после такого бредосна. Не тут-то было. Пластик над тобой отходит в сторону, и ты обнаруживаешь себя висящим… ну, скажем, в третьем ярусе стандарт-блока: сверху, снизу, справа и слева копошатся человеческие существа, вылезая из капсул и спускаясь на пол, в смысле на палубу, раз это корабль. Через несколько секунд ты очень остро осознаешь, как давно не справлял нужду ни одним из доступных человеку разумному способов. Тебя, конечно, замедлили, из тебя, конечно, поотсасывали кое-какие шлаки, но в целом ощущеньице, скажу я тебе! И ты тоже начинаешь вяло копошиться, тянешься к лесенке…
Вадим ступил на лесенку и почувствовал страшную боль. Нога! Он пролетел четыре метра и ударился плечом. Но то, что творилось с ногой… Что, Господи, творилось с ногой! Он плюнул на приличия, вокруг возилась вся блочная сотня, опухшие рожи строились в очередь к уборной, а он стягивал брюки, не вставая с пола. Стянул. Пролежень тянулся фиолетовой бороздой через все бедро и до середины лодыжки. Это уже, черт, не столько пролежень, сколько шрам. Иисуси, помилуй! Кажется, он не мог встать.
– Вадик? Вадик! Что с тобой? Что такое? Что? Ах, Боже! – Ваня оттащил его с прохода и посадил на пластиковую лавку, намертво привинченную к полу.
– Кто это тебя так? За что?
– Это меня собственные штаны. Ты не поверишь, черт, что может сделать с ногой обычная складка на трижды долбаных брюках… Если они на размер больше… Ваня, я тебе был хорошим братом?
– Ну, в общем… да. Что это за прощание с родными в твоем голосе? От пролежня на ноге никто еще не умирал.
– Нет, это все так, но ты скажи, я тебя от хулиганья защищал в детстве?
– Ну, защищал…
– Я твоей жене свадебное платье в этом чертовом дорогущем бутике купил?
– Ну, купил. А что собственно…
– Тогда обещай мне, что обязательно сделаешь одну вещь для меня. Или две. Мамой клянись.
– Ты что это вдруг?
– Клянись, говорят тебе!
– Ну, клянусь.
– Без ну.
– Клянусь, клянусь.
– Дотащи бедного полумертвого брата до сортира…
…Когда Ваня досмеялся до апогея, Вадим почувствовал, что кровообращение понемногу восстанавливается, и ему уже можно наступать на ногу… только осторожненько. Так, тихонечко. Опираясь на плечо брата он доковылял до конца очереди.
– Ваня, благодетель, век тебе зон не топтать, вторая вещь гораздо проще. Скажи мне, тупому, для чего в салоне так благоухает дерьмом?
– Я скажу тебе, что видел у своего соседа ярусом ниже. Он проснулся, купаясь в собственных фекалиях. Возможно, не один он. Санитарное обеспечение здесь крайне несовершенное, что-то вышло из строя. Как специалист-технарь я скажу тебе: наладчикам этих самых капсул надо бы ноги поотрывать…
– Браво! Слова не мальчика, но мужа.
– Оставь этот тон. Если будет такая возможность, я найду на мерзавцев управу. Некоторые элементы конструкции списаны даже со складов лет пять назад! А для месячного сна они должны были выдать колонистам спецодежду…
Вадика согнуло пополам припадком хохота.
После того, как «житель» капсулы покидал ее, цилиндр немедленно въезжал в куб. Выходя из уборной, Вадим заметил, что три капсулы так и не совершили этого движения. Одна из них торчала, перегораживая проход, прямо из нижнего яруса. Он заглянул внутрь. Женщина, лет тридцати, с молочно-белой кожей, спала сном праведника, не обращая внимания на звон зуммера. Ей удалось унести с собой в «новую жизнь» два сокровища: довольно дорогой парик, съехавший во сне набок, и костяную трубку с резьбой. Трубка вывалилась из пальцев женщины. Повернись она неосторожно, и пришлось бы потом вытаскивать любимую игрушку из ее бока… Очень бледна. Вадим поискал пульс. Какие холодные пальцы… Нет пульса! Он поводил ладонью перед ее лицом. Дыхание не ощущалось.
– Врача!
Никакой реакции. На психов и невротиков давно разучились обращать внимание. Вышел из рамок – не существуешь. Вадим попробовал по-деловому:
– Немедленно нужен врач. Имеет ли кто-нибудь из вас соответствующую подготовку? – его голос, отлично поставленный голос коммерсанта-администратора, сделал свое дело. Некий субъект с оттопыренными ушами, в заплатанных обносках, по виду – запойный алкоголик, подошел к нему.
– Я главврач детской поликлиники. Что у нас здесь?
Вадим еще подумал, что на этой должности субъект побывал не так что бы недавно… Да и все они тут бывшие главврачи, бывшие генеральные директоры, бывшие полковники, бывшие бомжи, бывшие нищие, бывшие проститутки, бывшие операторы часовых полуавтоматов и прочие бывшие, бывшие, бывшие… Но так неистребима вера: я вернусь, я добьюсь справедливости, я все еще восстановлю!
Субъект поколдовал с веками женщины, сделал еще два-три докторских пасса. У него были уверенные движения профессионала, только руки дрожали.
– Ей нужен не врач, а священник. Летальный исход.
– Нас отлично обслужили в этих чертовых капсулах, доктор! Опарафинили по полной программе.
– Что теперь говорить. Давайте знакомиться. Я Василий Решетников. Кандидат медицинских наук. Полагаю, нам стоит держаться вместе.
Вадим назвался и пожал руку.
Еще два колониста не дожили до «новой жизни». Соседи вкатили цилиндры с трупами в стояки. Какая-то желчная активистка старше сорока пяти лет заверещала было:
– Как вам не стыдно! Это же люди, а не болванки бессловесные! А вы только глаза им закрыли, да и все! Может, реанимация их еще вытащит… Эй, немедленно свяжитесь с командой!
Кто-то захихикал, отворачиваясь. Бритый наголо парень, по виду шпана, на пальцах блатные перстни наколоты, цыкнул через щербину в зубах и говорит ей:
– Тетка! Курева нету?
– Да разве так можно! Где здесь выход? Если здесь нет ни одного мужчины, я сама навещу экипаж.
– Тетка! А ширева нету?
– Да вы успокойтесь, пожалуйста. Не волнуйтесь. Умерли, да. Что уж тут поделать. Значит Бог прибрал. Скоро высадимся и похороним по-людски… – так пыталась угомонить активистку весьма полная и необыкновенно привлекательная для сердца русского мужчины дама… то есть баба. С густым и сладким промедлением в голосе, с задушевностью и сердобольностью. Руками своими, как двумя снопами спелой пшеницы, обнимала баба дочерей-близняшек лет по девяти. Томительный вес ее и знатный урожай любовных утех, легко прочитывающийся по глазам и по всей повадке, добавляли матроне несколько лишних лет поверх ее действительного возраста. А была она лет на двадцать моложе активистки. Та застыла и, скорее всего, подчинилась бы воле добродушно хихикающего большинства. Но не тут-то было. Шпаненок испортил дело:
