Космический маразм - Бушов Сергей (бесплатные версии книг .TXT) 📗
Приятного чтения!
Часть 1
Глава 0. Зарождение
Когда начинаешь рассказывать длинную и запутанную историю, всегда сложно выбрать, с чего именно начать. Та история, которую хочу рассказать я, может быть, и не самая длинная — это сказать пока трудно — но уж точно одна из самых запутанных, какие мне только встречались. Если же принять во внимание, что эту историю я не вычитал в книге или на сайте с анекдотами, а непосредственно в ней участвовал, то получается, что в моей жизни это однозначно самая запутанная история.
Итак, с чего бы начать? Обычно говорят — начни сначала. Это довольно мудрый совет, только вот у многих историй начала нет. Где начало кольца? Очевидно, вне этого кольца, поскольку наверняка это кольцо было кем-то либо придумано, либо изготовлено.
Так что начну я с того, что, на первый взгляд, никакого отношения к данной истории не имеет. Со сна.
Я был точкой. Просто точкой – хочется сказать «материальной», но в данном случае это слово плохо подходит. Я висел то ли в пространстве, то ли во времени, а может, сразу внутри двух этих ипостасей, если такое вообще возможно. Впрочем, было ли тогда время, это большой вопрос. Похоже, оно только начиналось.
Я существовал, и этим ограничивалось то, что я мог тогда делать. Я не думал, не чувствовал, не видел. Но тут словно бы включили свет, так что как раз появились чувства.
Передо мной, или, вернее, с одной стороны от меня, ведь трудно сказать, где у точки зад, а где перед, висели огромные чёрные сгустки тьмы. Близкие по форме к параллелепипедам, они напоминали надгробные плиты, по неведомой причине парящие в пространстве. Они казались одновременно и полупрозрачными, и плотными, массивными, и в то же время невесомыми. Плиты были покрыты множеством экранчиков, рычажков, клавиш и Бог знает каких ещё крохотных элементиков, которые словно бы ждали своего часа, и, похоже, этот час приближался. Плит было много, то есть больше одной – ведь тогда я мог оперировать только числами «ноль», «один» и «много».
Плиты располагались полукругом, в центре которого таким же чудесным образом висело существо. Оно походило на человека, но человеком не являлось — слишком много ног, глаз и рук, морщинистая блестящая кожа желтоватого оттенка, короткий загнутый книзу клюв... Хотя я не очень уверен, можно ли это назвать клювом — я мог различить на нём улыбку, а это, как правило, для клювов не характерно.
Существо зашевелилось и протянуло все свои руки к плитам. Из одного этого жеста мне сразу стало ясно, что произойдёт дальше. Вот представьте себе рояль. Подходит человек во фраке, откидывает фалды, садится на поворотный стульчик, поднимает крышку... Вы же знаете, что должно случиться?
Собственно, это и произошло. Многорукий пианист начал играть на плитах. Его пальцы ощупывали грани, нажимали кнопки, щелкали рычажками, и по экранам побежали надписи, а индикаторы заморгали, как гирлянды на новогодней ёлке. Трудно сказать, было ли это andante или allegro con spirito, но я почувствовал музыку. Я ощущал, как она протекает сквозь меня, придавая мне массу, смысл и сознание. Я видел, как внутри плит рождается нечто, готовое набухнуть, взорваться, разлететься во все стороны ярким потоком... И взорвалось.
Меня несло прочь от плит, кружа в разноцветном вихре, и я успел только рассмотреть, как улыбающийся пианист тоже растворяется в струях музыки, разваливаясь на части. Я летел и летел прочь, всё больше набирая вес, вокруг меня появлялись знакомые объекты, образы и звуки вроде тиканья часов на стене.
Короче говоря, я осознал, что зовут меня Владимир Каллистратович Ясоний, что я лежу в тёплой смятой постели - как и обычно, в одиночестве - и только что видел один из своих бестолковых снов, навеянный очередной порцией прочитанной и просмотренной фантастики.
Надо сказать, что сны мне снились часто, особенно про космос. Обычно - просто чёрное небо, усеянное помигивающими звёздами, иногда причудливой формы корабли на фоне этого неба, а иногда... Ну, в общем, некогда мне было рассуждать о снах, поскольку меня ждал Фёдор.
Я откинул одеяло, встал и решил, что не нужно делать зарядку, потому что времени нет, да и лень. Умылся и побрился, заглотил стакан подозрительно пахнущего кефира, параллельно натягивая футболку и джинсы. Обулся, вернулся в комнату за сумкой, остановился возле раскрытой книги Хайнлайна, прочитав несколько строк, затем заметил листочек, на котором были записаны дела на сегодня:
1. Лекции
2. Тамара
3. Соль
Я вообще всегда любил составлять списки. Мне казалось, что если выстроить в ряд несколько единиц чего бы то ни было, да ещё и пронумеровать, это придаст мыслям чёткость и ясность. Ну и глупый же я тогда был. Впрочем, извиняет меня то, что я почти никогда этим спискам не следовал.
В тот раз я, усмехнувшись, вычеркнул из списка Тамару, и, вполне удовлетворённый, вышел из квартиры.
Да. Ну, так вот. О той истории, которую я начал рассказывать. Я тут подумал, а не является ли она заодно и самой длинной историей в моей жизни. Дело в том, что начала у неё, собственно, нет, а конца пока нет, и вообще он вряд ли предвидится. Можно даже сказать, что сейчас я нахожусь прямо в середине этой истории... Впрочем, я забегаю вперёд.
Я скакал по лестнице вниз – примерно так же, как скачут все молодые люди двадцати одного года, вовсе необязательно такие высокие худощавые блондины, как я. Разглядывал надписи на стене, наполненные ужасно ценной информацией типа «Лысый – лох», «Тащюсь от эмо» и даже «Fcak yuo» - что бы это ни означало. Пробегал мимо стареньких почтовых ящиков и заметил, что в моём что-то белеет.
Это оказалось письмо от родителей. Вот уже год как они уехали преподавать русский язык в Свазиленд, так что я был предоставлен сам себе, чем и пытался пользоваться на все сто процентов. Единственным минусом в отсутствии предков я находил нехватку чистых носков и глаженых рубашек, впрочем, и от этого не особо страдал.
Засунув письмо в сумку, я вышел из подъезда и зашагал в сторону проспекта, где и запрыгнул в отъезжающий автобус с цифрами «7», «6» и «1» в номере. На ходу я пытался достать из кармана мобильник, который с завидным упорством уже с минуту исполнял «Имперский марш».
- Привет, - донёсся из туманной дали телефонного эфира знакомый голос Фёдора. – Ты где?
- Я тута, - отозвался я. – Привет. Еду.
- Когда будешь? – уточнил Фёдор.
- Минут через пятнадцать.
- Ладно. Жду возле 14-08.
- Хорошо.
Я подумал, что «четырнадцать-ноль-восемь» - это совсем не 761, и это мне не понравилось. Я любил число 761, и оно попадалось мне по нескольку раз в день. Я много раз пытался подсчитать, какова вероятность того, что одна и та же комбинация трёх цифр попадается так часто.
Вот сколько всего разных цифровых последовательностей встречается за день? Номера машин, квартир, домов, длинные цепочки знаков на денежных купюрах и лотерейных билетах, телефоны и факсы, размеры одежды, показания приборов и слова считалочек...
Меня отвлекли от размышлений утыканные деревьями зелёные холмы, мимо которых проезжал автобус. Вам не казалось когда-нибудь, что Земля – живое существо? Что она дышит, думает, молчит, что деревья, которыми она тянется к небу – это не то пальцы, не то антенны, которыми она общается с космосом?
Кстати, про общение... Я достал из сумки конверт, вскрыл его и пробежал глазами текст. Типичное письмо от родителей, как и следовало ожидать. «Как дела?», «Остались ещё деньги?», «Не заболел?» и прочие риторические вопросы. Мои родители всегда были людьми прошлого века. Писали до сих пор письма на бумаге, фотографировали плёночным фотоаппаратом... На приложенном к письму снимке они стояли в окружении группки белозубых негритят, а отец держал на руках забавную обезьянку. Надпись на обороте гласила «Свази и мы». Я решил, что это имя обезьянки.
