Невидимое Солнце (СИ) - Костин Константин Александрович (библиотека электронных книг TXT, FB2) 📗

— И зачем? — процедил сквозь зубы капитан. — Я еще о многом спросить хотел…

— Так эта падла наших ребят убила! — возразил вор. — И вообще ты как-то слишком хорошо на их языке гутаришь… у меня даже подозрения появились…

— Какие это еще подозрения? — глаза каторжника угрожающе сузились. — Ну, давай, говори. Тебя за язык никто не тянул!

— А не ссучился ли ты?

— Что? — взревел бывший военный. — Я? Ссучился? А, может, это ты ссучился? Потому и завалил амера, на измену сел, что он что-то про тебя ляпнет?

— Хорош шуметь! — встрял я в ссору. — А то сейчас…

Что «а то сейчас» я договорить не успел. С противоположного конца штабеля ящиков раздалось:

— What the…

Как накаркал! Нетрудно догадаться, что шум привлек внимание одного из караульных, который и заглянул в наше укрытие. Совсем молодой, он уставился на нас, вытаращив глаза, даже не сняв с плеча оружие.

Я не стал дожидаться, когда солдат вспомнит про автомат, и, упав на колено, выпустил в янкеля струю свинца. Очередь Калашмата разбудила ночь. Мертвый враг еще даже не успел упасть, а с одной стороны уже гремели армейские ботинки, с другой — ругань на английском. Про эффект неожиданности можно смело забыть.

Мы с Брагиным высунулись из-за ящиков почти одновременно. Я уложил часового справа, он — двоих слева. Они, или по неопытности, растерявшись, или вконец оборзев от безнаказанности, даже не пытались укрыться где-нибудь, просто бежали к нам во весь рост!

Но главной нашей проблемой были те, кто оставался в здании. Защитники порта уже успели проснуться и долбили из окон обоих этажей. Мы едва успели нырнуть обратно. Не все. Один из каторжников — нет. Метким выстрелом мужику раскроило голову, забрызгав нас кровью.

— Это жопа! — прокричал капитан.

И с ним было сложно поспорить! Сейчас нас прижмут огнем и тупо закидают гранатами. Мы воспользовались моментом, чтобы перезарядить оружие.

Внезапно стрельба прекратилась. Кто-то громко кричал, и не нужно понимать язык, чтобы догадаться, что этот кто-то был очень сильно недоволен.

— Что там за вопли? — спросил я Брагина.

— Говорит, осторожно. В ящики попадете… — ответил он.

— А что в ящиках?

— Не кантовать, — прочитал каторжник надпись, сделанную краской. — А Тилис, Единый В Трех Ликах, его ведает…

Или что-то полезное, или что-то чрезвычайно опасное. В любом случае, пока амеры не покинут свои позиции, чтобы задавать нас числом в ближнем бою, мы могли чувствовать себя в относительной безопасности. Обнаглев, мы высунулись во второй раз и открыли беглый огонь по окнам, целясь по темным силуэтам. Эти дети даже не догадались погасить свет! Кто-то завизжал, и в этом визге слышалась нечеловеческая боль.

— Двое, — удовлетворенно произнес капитан.

— Один, — добавил я.

— Тоже один, — усмехнулся охранник.

И сразу упал, сраженный одиночным выстрелом точно в лоб.

— Твари! — прошипел бывший военный. — У них снайпер!

Если была надежда отсидеться за штабелями с ценным или опасным грузом, отстреливая американцев, когда они высунутся, то теперь рухнула и она. Стоит им добраться до ящиков, и мы будем, как на ладони, ничем не прикрытые с флангов. Добежать до здания по хорошо освещенной фонарями площадке, обстреливаемой из окон и снайпером, тоже не представлялось возможным.

— Фонари! — осенило меня. — Стреляем по фонарям и идем на штурм!

Идея была так себе, но другие предложения отсутствовали. Усыпая бетон гильзами, один за другим мы гасили наружное освещение, погружая порт во тьму. Амеры бесновались в своем бессилии, осыпая нас проклятьями. Но сделать что-либо, пока мы были надежно укрыты ценным грузом, не могли. Вскоре единственным светом оставались прямоугольники окон.

— Сейчас бы гранатомет, — мечтательно протянул Брагин.

— Лучше бригаду штурмовиков, — поправил я.

— Ладно, ты, — капитан ткнул пальцем в единственного оставшегося охранника. — Остаешься здесь. Половина с Грачевым — направо, другая половина — налево. Остальные — за мной. То есть налево.

Черными тенями мы с двух сторон начали приближаться к зданию, полному врагов. Если у амеров нет ночников — в предрассветной темноте, когда не светят даже звезды, они нас точно не увидят. До строения оставалось всего с десяток метров, как вдруг прямо перед моим носом распахнулась дверь и на улицу выскочил полуодетый человек с оружием в руках. Даже без броника! Я уложил его тремя выстрелами в грудь, озаряя вспышками небольшой закуток. В ответ из дверного проема посыпал целый град пуль.

Я упал на землю и перекатился под укрытие мусорного контейнера. Спрятаться снова успели не все — Нос, изрешеченный свинцом, упал на землю. В противоположном конце порта тоже гремели автоматные очереди. Дождавшись паузы, я метнул в открытый проем гранату, которая, отрикошетив от стены, улетела вглубь коридора. Ухнул взрыв, посыпались разбитые стекла. Кто-то вопил, то ли от боли, то ли от негодования.

Но в ответ тоже вылетела граната! Неизвестным чудом, одним рывком, я залетел в окно, находящееся на высоте не менее полутора метров. Как раз вовремя — через мгновение прозвучал еще один взрыв. С потолка посыпалась штукатурка, окрасив мою и без того грязную одежду в бело-серый цвет. Я оказался в крошечной комнатке, служившей, похоже, караульным помещением. Противник, судя по ругани, находился как раз напротив двери, с обратной ее стороны. Я выпустил остатки магазина, дырявя дерево, превращая преграду в решето. К штукатурке, витавшей в воздухе, добавилась древесная пыль. Автомат, съев последний патрон, беспомощно щелкнул. Я спрятался за стену, перезарядился, но вернуться на прежнюю позицию не успел. И слава Тилису, Единому В Трех Ликах.

Дверь буквально рассыпалась в щепки от ответных выстрелов. Стала просто ситцевой. К несчастью я схоронился с противоположной от окна стороны и, отрезанный плотным огнем, не мог выскочить обратно на улицу. Других путей отхода не было.

В комнату залетела еще одна граната. Подпрыгивая на полу, потеряв по дороге чеку, она замерла точно по центру маленького помещения. Я принял единственное возможное решение — вынеся остатки двери, выскочил в коридор, где наткнулся на двоих солдат. Прогремел третий взрыв. Нас расшвыряло в разные стороны, присыпав останками менее везучих янки. Автомат вообще отбросило непонятно куда.

Я вскочил на ноги так быстро, как мог. Американцы поднялись одновременно со мной, наставив на меня оружие, но по какой-то причине стрелять не спешили. И тут я понял! Я нахожусь точно между ними! Если захватчики откроют огонь — они элементарно уложат друг друга, даже сквозь меня! Выхватив гранату, сжав ее в кулаке на манер кастета, я набросился на одного, нанося беспорядочные удары, попадая то в бронежилет, то в голову, разбивая костяшки в кровь. Если б граната в этот момент взорвалась — я б, наверно, даже не сильно огорчился, радуясь, что захватил с собой парочку врагов.

Сзади навалился второй. Поздно! Первый, пропустив хук в челюсть, уже отключился. Противник накинул мне на горло автоматный ремень, пытаясь задушить. В глазах потемнело. Я выдернул кольцо, подняв гранату вверх, демонстрируя американцу, что мы умрем только вместе. Хватка ослабла. Зря! В рукопашной главное — не думать. Бить и не думать. Задумался — проиграл. Развернувшись, выпустив чеку, я засунул гранату под бронежилет солдата и оттолкнул его ногой.

Раскрыв рот в беззвучном крике, вытаращив глаза, боец принялся лихорадочно расстегивать липучки доспехов, но не успел. Грохнул четвертый взрыв, превращая америкнца в фарш, нашпигованный шрапнелью. Тем временем второй янки уже очухался. Пошатываясь, он пытался подняться на ноги, но я ему не дал. Рванув из кобуры пистолет, я пригвоздил врага к полу, пустив пулю в единственное не защищенное место — лицо.

Скользя подошвами ботинок по дереву, залитому кровью и засыпанному человеческими внутренностями, я подобрал свой Калашмат. Столько людей, перемешанных друг с другом, я еще никогда не видел! Да я сам с ног до головы был залит кровью! Как и стены и даже потолок!