Пути Господни (СИ) - Шабельник Руслан (читать книги .txt) 📗

- Представляю, что он там наотпускает.

- И как!

О да, мужская компания – дружеские похлопывания, однозначные недосказывания, сальные шутки.

- Юр, давай дальше, чего там припас!

- Да, Гопко, не молчи!

Юрий Гопко вдохнул воздух – застоявшийся, плотный воздух мужского собрания. Он тоже мужчина – ему нравилось.

Я сидела на диете,

Ела фрукты те и эти.

Ой живот ты мой изменник,

Помоги скорей, священник!

- Вот, вот, эти церковники!..

Соседи тут же зацыкали на неосмотрительного смутьяна, им оказался хозяин комнаты – рыжеволосый Селиг.

- А чего, а чего, неправда, что ль? – парень часто моргал, разрежая воздух пшеничными ресницами. – Все ж свои кругом!

Синие одежды - штаны, куртки, рубахи засевали стулья, кровать, тумбочки и даже пол комнаты. Естественно, в одеждах пребывали их обладатели.

Я упал, а мне – не больно!

Церковь Мать была б довольна!

- Ха, ха, ха, ну молодец!

- Вот, а я че говорю, ему можно, а мне… - между хохотом протиснулся обиженный голос Селига.

- Можно! Юрка – поэт! А ты…

- Шестеренка рыжая!

- Ха, ха, ха!

- Ой, не могу, шестеренка…

- Сказанул, так сказанул!

- Да пошли вы!..

Хозяин комнаты возмущенно встал и начал пробиваться к выходу.

С десяток рук тут же потянулось к товарищу.

- Ты чего, Сел?

- Обиделся?

- Пошли вы!..

- Юр, читай еще, видишь, хозяин скучают!

В пальчике сидит заноза,

Нет печальнее прогноза.

Ой, душе бы не пропасти,

Помоги скорее, Пастырь!

Гогот снова уплотнил воздух.

- Видишь, у человека горе – заноза.

- А тут ты со своей обидчивостью.

Юрий Гопко стоял у стены, лицом к остальным, и видел то, чего не могли видеть другие.

В противоположном конце комнаты, в едва досягаемой взору глубине, за полуотсунутой занавеской, блестели глаза. Большие, в окружении угольных ресниц, непривычно контрастирующих с пышной копной рыжих волос.

Глаза, не моргая, смотрели на него, на Юрия.

Ох уж эти женщины…

***

Рекомендуемое количество к утилизации – 150 особей.

Выявлено:

Детенышей – 27 шт.

Стариков, неработоспособных – 58 особей.

Разница – 65.

Вывод: в соответствии с ст. 1.7. – повторный рейд.

Руки, плечи, туловища, головы.

Тьма плеч.

Лес туловищ.

Поляна голов.

Они стояли друг возле друга. Рядом, совсем рядом, не толкаясь. Почти не двигаясь. Легкие колыхания, перенесение веса тела с одной уставшей ноги на другую – не в счет.

«Великая Мать…»

Рхат Лун тоже старался стоять, не двигаться, подстраиваясь под общий каменный строй… работа, хуже фабричной. Отчаянно хотелось пройтись, присесть, размять затекшие конечности. Ко всему, тело начало зудеть, причем одновременно, сразу в нескольких, большей частью труднодоступных местах.

«Великая Мать, помоги… вынести… вытерпеть… сдержаться…»

Проклятая голова вертелась волчком – есть такая игрушка у маленькой Хозяйки Лизы, - хозяева, хозяева, хозяева. В зарослях голов редко, как ягоды улины в зарослях колючего жовника проскакивали ушастые (лысые, волосатые, плоские, вытянутые, заостренные, вогнутые) головы рабов. Очень редко.

Место называлось: Майда. Рхат Лун впервые здесь.

Всегда жидко плетеные ворота были закрыты. Всегда их охраняли воины.

- Куда? Рабам нельзя!

- Этот со мной, - вступился Хозяин Брайен.

- С тобой?.. Ладно, проходите.

Рхат Лун чувствовал: что-то происходит… должно произойти. Каждой волосинкой, кончиками усов, ногтями на пальцах ног… Живя на родине, он научился чувствовать опасность, когда шерсть, помимо воли, поднимается, превращая податливый мех в некое подобие игл. Он научился чувствовать взгляды, особенно в спину, будто горячую головню вытянули из костра и приложили между лопаток… Здесь тоже что-то происходило, но что… опасность, веселье… ожидание, как листья гудки впитывают влагу, меняя цвет, набухая, так ожидание пропитало этих Хозяев, эти стены, потолок с далекими солнцами.

«Великая Мать, что-то будет, что-то случиться, скоро… Защити, Великая Мать!»

Небольшой жизненный опыт учил – изменения не всегда к лучшему.

Неожиданно, возбуждение пробежало далекими рядами. Нет, внешне Хозяева не изменились, и даже не стали больше двигаться. Их взоры, их мысли, интерес из рассеянных потянулись к одной точке. К концу, или началу – как посмотреть – Майда.

Там, над помостом из тонких, как лианы, но твердых, как камень бревен чернел нарост Утилиза.

«Великая Мать, защити!»

Рабы других Хозяев, в разговоре, случайно упоминая Утилиза, в ужасе закрывали рот ладонями. Рхат Лун сам видел – Буртос, громила Буртос – раб Хозяина Лань У побелел и едва не свалился, когда коротышка Ганки завел разговор о Майда и его украшении.

Рхат Лун боялся Утилиза. До колик, до дрожи в коленках, до беспамятства… Почему? Не знал сам.

Все боялись.

Шеи зрителей вытянулись.

Повинуясь стадному чувству, вытянулся и даже встал на цыпочки Рхат.

На помост, прямо к Утилиза поднимались люди, Хозяева.

Впереди два техника в синих одеждах.

За ними – солдаты.

Солдаты окружали женщину, молодую. Видимо, Хозяйка была сильно слаба, после болезни – двое солдат поддерживали ее под руки, ноги она переставляла с трудом. К груди женщина что-то прижимала.

Рхат стоял едва не на кончиках пальцев – ему было любопытно – что?

Развернулись техники.

Развернулись солдаты.

Женщина.

Сверток в худых руках зашевелился.

Ребенок!

Человеческий, хозяйский ребенок!

Получается, он – Рхат Лун – присутствует на чем-то вроде праздника Рождения, или Обрезания.

У них в деревне тоже, когда рождался ребенок, устраивали праздник. Особенно, если новорожденный – мальчик – будущий охотник, кормилец племени.

«Великая Мать, спасибо!»

Рхат Лун почувствовал гордость. Хозяин Брайен оказал ему честь. Ему – никому другому! Взял с собой на хозяйский праздник. То-то здесь так мало рабов.

Когда вернется, расскажет, прочие – обзавидуются. Особенно зазнайка Ганки. Раздуваясь от важности, он всем заливал, что три раза ел с Хозяевами. За одним столом! Есть он может хоть пять раз, а вот на празднике ни разу не был. Иначе бы давно лопнул от самодовольства.

Заговорил один из техников. Громко, читая с крупного листка.

Рхат Лун не очень понимал – слишком много слов. Часто повторялось два: «Закон о населении».

Женщина окончательно повисла на руках солдат.

Солдаты, не моргая, пристально вглядывались в толпу.

- Сандра Гольдеман не замужем, - процедил один из Хозяев сбоку Рхата.

- Отца высматривают. Отца ребенка.

- Чтоб, значит, обоих…

Странно, ни в одном из голосов не было ни на волосок радости.

Хозяева – странные боги, странные обычаи.

Отец ребенка, вместо того, чтобы радоваться наверху, со всеми, прячется в толпе…

Техник прекратил читать.

Рхат Лун впервые увидел, как толпа заволновалась. Вроде, никто не сдвинулся с места, но словно ветер невидимый, небывалый здесь ветер прошелестел задранными головами.

Те же солдаты, подхватив женщину под руки, потянули ее к Утилиза.

Рхат Лун не заметил, когда черная крышка успела отойти, обнажив угольную нору.

Женщина, внезапно обретя силы, начала кричать, биться в сильных руках.

Во время праздника Рождения, в деревне Рхата, матери не бились, даже не плясали в общем кругу. Они лежали, на почетном месте, рядом с ребенком, в беседке из пальмовых листьев…

Хозяева – непонятные боги, чудные обычаи.

Женщина продолжала биться, словно ей грозила опасность. Даже больше – о ужас – она выпустила ребенка. Сердце Рхата сжалось. К счастью, один из солдат ловко поймал маленький сверток.

Чудные обычаи.

Женщину нести туда, к норе.

Отчего-то Рхату сделалось страшно. Рождение – праздник, но ни на одном, включая зрителей, солдат, техников и мать лице, даже тени веселья.