Неизведанные гати судьбы (СИ) - Хиневич Александр Юрьевич (мир книг txt) 📗
— Pourquoi dans une heure? (Почему через час?) — я даже не задумываясь, по-французски спросил Николая Савельевича.
— So ein Tagesablauf im Militärkrankenhau. (Такой распорядок дня в военном госпитале), — уже по-немецки ответил он мне.
Мне вся ента игра с иностранными языками показалась забавной, поэтому я спросил соседа также по-немецки:
— Wir müssen uns an die vorgeschriebene Reihenfolge halten? (Мы должны придерживаться установленного порядка?)
— Of course, otherwise we will have problems not only in treatment, but also with state security. (Конечно, иначе у нас будут проблемы не только с лечением, но и с госбезопасностью), — уже на английском ответил он мне.
— Let state security do its own thing. We are here to heal our wounds. (Пусть госбезопасность делает свое дело. Мы здесь, чтобы залечить наши раны), — сказал я соседу по-английски, а потом добавил: — Certus sisto gradum lingua scientia?
— Ты сейчас на каком языке задал вопрос, Яр Яросветич? — уважительно спросил меня сосед по палате.
— На латыни. Я вас спросил: Решили проверить уровень знания языков?
— Невероятно. И после всего, что я сейчас тут услышал, ты будешь продолжать утверждать, что ты простой деревенский парень?
— Николай Савельевич, я никогда не утверждал, что я деревенский. Я вам лишь сказал, что жил в таёжном поселении и был артельным охотником. У нас в поселении все жители со средним или высшим образованием. А на разных языках мы с детства говорим, пишем и читаем. Так что у нас все знают четыре или пять иностранных языков, а наш Глава и его старший сын, знают их ещё больше.
— А латынь и другие языки ты где изучал?
— Дома, в таёжном поселении.
— Мне пока не понятно, для чего вам их изучать пришлось?
— Так для того чтобы книги на других языках читать. Те же сказки, старые легенды и древние предания народов мира, их же гораздо интереснее в первоисточниках прочитать, чем в чьей-то вольной трактовке. Например, той же латыни и древнегреческому языку, нас наши отцы и деды обучали, ибо раньше оба ентих языка были обязательными во всех учебных заведениях страны. Да и нынче, для изучения медицины латынь надобно знать.
— Насчёт медицины, тут я с тобою полностью согласен. Но мне непонятно, зачем старинные знания вам нужны?
— Какие-то странные у вас вопросы, Николай Савельевич. А как же нам тогда изучать опыт всех прошлых поколений?
— Да кому нужен опыт прошлого?
— Нам нужен. Вот возьмём для примера нас с вами. Представьте, что мы оказались в дремучем лесу. Я в нём спокойно жить буду, а вы через несколько дней помрёте. Либо от голода, потому что вы совсем не знаете, что из растущего в лесу можно кушать, а что есть нельзя, ибо там много чего ядовитого растёт. Либо вас лесной зверь, например рысь, ночью может подкараулить и схарчить.
— А на тебя значит лесная рысь не нападёт?
— А на меня-то ей зачем нападать? Мы с лесными рыськами издавна дружим, ибо они нам помогают охотиться в урманных лесах, а мы за помощь, отдаём им часть добытого на охоте. Вы просто себе представить не можете, как прекрасно жить среди первозданной природы. Дышать чистым лесным воздухом, а не дымом из труб заводов и фабрик. Неужели вы думаете, что кто-то сам, добровольно, захочет променять пение лесных птиц на рассвете, на звуки рычащих машин и ругань городских извозчиков? Вы можете сколько угодно высказать доводов, что жить лучше в городе, но для нас нет ничего лучше, чем жизнь в нашем таёжном поселении.
От услышанного ответа, мой сосед по палате надолго замолчал. Меня енто не удивило, ибо городским жителям всегда было очень трудно понимать сельских, а про таёжников, навроде нас, можно даже и не говорить. Таёжных жителей порою не понимали ни городские, ни селяне.
Наша беседа возобновилась лишь после того, как у нас в палате побывали Рина Яковлевна и Младослава Демидовна, а также посланные ими медсёстры. Николай Савельевич оказался прав. Медсёстры выдали нам какие-то горькие порошки, и как только мы их употребили, высыпав в рот и запив водой, и мне, и соседу, сразу же поставили уколы. Затем, нас снова усадили на наших больничных койках. После чего, обе молоденькие медсестры, перебивая друг дружку, начали рассказывать Николаю Савельевичу о том, какой я оказывается герой. Как выяснилось из рассказа девушек, приходили бойцы из моего разведвзвода, справляться о самочувствии доставленного в госпиталь командира. Вот они-то и рассказали двум медсёстрам о своём героическом лейтенанте.
Мой сосед заговорил, лишь когда мы остались одни в палате.
— Скажи мне, Яр Яросветич, ты уже коммунист или ещё комсомолец?
— Ни то, ни другое, Николай Савельевич. У нас в таёжном поселении нет ни коммунистов, ни комсомольцев. Кроме того, у меня вообще нету никакого желания говорить на данные темы. Мне достаточно было одного раза пообщаться с политруком нашей роты, чтобы окончательно понять, что лучше промолчать, чем разговаривать на политические темы с другими людьми, и тем более со старшими по званию. Ну, а то, что вы старше меня по возрасту, и намного выше по воинскому званию, можно даже не обсуждать. Енто и так видно, по обхождению врача и медсестёр.
— Тут ты прав, лейтенант, в обоих случаях. Я старше тебя по возрасту, и выше по званию. Но я тебя спросил, о партийной принадлежности, не просто так. Мне понравился рассказ девчат о том, как ты геройски воевал. Да и бойцы не стали бы про своего командира взвода такие вот истории рассказывать, если бы он в действительности плохо сражался с врагом. Если ты не коммунист и не комсомолец, значит тебе до всех партийных лозунгов, которые любят повторять политработники, нет никакого дела. Так за что ты так яростно сражаешься, лейтенант?
— А разве самый простой ответ не очевиден? Мы сражаемся за Родину! Возможно, кому-то, навроде политруков, енто трудно понять, они везде ищут какое-то политическое обоснование. Но мы с бойцами моего взвода, яростно сражаемся с врагом за свои семьи, за землю наших предков, за родных и близких нам людей, а не за какие-то политические идеи. Для того, чтобы решительно громить врага, пришедшего с войной на нашу родную землю, нам никакие политические лозунги не нужны, да и неправильные лозунги часто звучат в речах политруков.
— Интересно. Скажи, а какие лозунги неправильные? Можешь назвать хотя бы один?
— Не хочу я говорить на енту тему, Николай Савельевич.
— Я даю тебе слово старшего командира, лейтенант, что никто не узнает о нашем разговоре.
— Не сочтите за грубость, Николай Савельевич, но как однажды сказал мне в Барнауле, один из партийно-хозяйственных чиновников: „Я своему слову хозяин! Я слово дал, я его и назад взял“. Он тоже был старше меня по возрасту, и намного выше по занимаемой должности. Разве можно сравнивать обычного таёжного охотника, пусть даже помощника Главы промыслово-охотничьей артели по снабжению, с райисполкомовским чиновником, сидящим на очень высокой должности? Мы живём с вами, если можно так сказать, в совершенно различных мирах, вот потому-то бывает одним людям очень трудно понимать мысли и слова других.
— Невероятно. Ты под своё мировоззрение даже целую философию подвёл. Но согласись со мной, Яр Яросветич, что трудно жить на свете тем, кто никому не верит на слово и не доверяет?
— А почему вы решили, Николай Савельевич, что я никому не верю? Я верю своим родителям и родственникам. Верю Главе нашего таёжного поселения и всем его жителям. Доверяю нашим артельщикам и бойцам своего разведвзвода, ибо они меня никогда не подводили, и ещё ни разу не обманывали. А насчёт всех остальных людей, возможно, вы правы. Я не верю им на слово и не доверяю. Как говорят особисты из госбезопасности: „Доверие нужно заслужить“.
С соседней койки раздался весёлый смех, иногда он прерывался болезненными стонами, видать соседу по палате было больно смеяться. А когда смех окончательно затих, и сосед тяжело привалился спиной к подушке у стены, я спросил:
— Я что-то смешное сказал, Николай Савельевич?
