Надежда победителя - Файнток Дэвид (серия книг .txt) 📗

– Больно, – стонал я. – Наверно, вывихнул.

– Ничего, это пройдет. – Таллор свистнул сержанту Свопсу.

Посовещавшись, сержанты поставили оптимистический диагноз.

– Все кости целы, Ник, – утешил меня Свопе. – Но на всякий случай отведу тебя в лазарет. Надеюсь, на носилках нести тебя не придется?

– Доковыляю сам, сэр. – Хромая и подпрыгивая, опираясь на Свопса, я дотащился до лазарета.

Врач обследовал мою ногу приборами, переломов не нашел, наложил холодную повязку на час, а потом отпустил в казарму. Я принял душ, переоделся. На обед я шел, жутко хромая.

После на занятиях я был рассеян, но инструктор смилостивился надо мной и не стал наказывать. Ужинал я без аппетита, сержант Свопе тоже сжалился и освободил меня от обязанности уносить поднос с посудой. Весь свободный час перед отбоем я лежал на койке.

– Как нога? – заботливо спросила Сандерс, присаживаясь рядом.

– Нормально, Арлина, – улыбнулся я.

– Видел Петерсона? – зашептала она. – Вчера вечером получил по первое число.

– Как?

– На занятиях по навигации неудачно передал шпаргалку, инструктор заметил и влепил ему наряд, а у Петерсона их уже было девять. Ну и его послали на порку к Зорну.

– Теперь понятно, почему он лежит на животе.

– А после порки он ходил к адмиралу.

Такова традиция: выпоротый кадет должен предстать перед начальником Академии и произнести сакраментальные слова: «Докладывает кадет Петерсон, сэр! Лейтенант Зорн передает вам привет и просит списать с меня десять нарядов».

– А после этого я видела его голого в душе, – шептала Арлина мне прямо в ухо. – Так вот, у него нет никаких следов! Вообще никаких. Его не пороли!

– Может, Зорн сжалился над ним? – шепнул я.

– Разве он хоть раз над кем-нибудь сжалился? – фыркнула она.

– Тогда почему он не выпорол Петерсона?

– Потому что Петерсон не ходил к Зорну, прошлялся где-то некоторое время, а потом соврал начальнику, будто его выпороли.

Я аж присвистнул. Какова наглость! Ай да Петерсон! Если о его вранье узнают…

– И что ты собираешься делать? – спросил я.

– А ничего. Это его дело. Извини за грубость, но он сам ищет приключения на свою жопу.

– Ха-ха.

Арлина ушла к своей койке, а я стал с интересом следить за Петерсоном. Хороший малый, жалко его. Звякнул предупредительный звонок, свободный час закончился. Кадеты засуетились – скоро отбой, пора готовиться ко сну.

Отбой. Погас свет. В казарму вошел сержант Свопе, внимательно осмотрел притихших в койках кадетов, мрачно скомандовал:

– Кадет Петерсон, встать! – Тон сержанта не предвещал ничего хорошего.

– Есть, сэр! – мгновенно вскочил бедолага Петерсон.

– Надень штаны и рубашку.

– Есть, сэр. – Одеваясь, Петерсон старался не поворачиваться к сержанту голой спиной.

– К начальнику Академии! Живо!

– Есть, сэр! – Петерсон метнулся к выходу.

– Стой! С сумкой!

– Есть… Что, сэр?

– Что слышал! – рявкнул сержант. – Живо!

В ужасе побросав свои вещички в дорожную сумку, кадет Петерсон выбежал из казармы. Сержант Свопе медленно прошелся между рядов, сел на койку Петерсона, помолчал, заговорил, глядя в стену:

– Военно-Космический Флот прилагает все силы, чтобы сделать из вас достойных офицеров. Мы обучаем вас, воспитываем, тренируем. Мы вправе ожидать от вас усердия и прилежности. И честности! Вы должны понять, что честность необходима прежде всего вам самим. В космосе, а тем более в бою, вам не обойтись без поддержки товарищей, без взаимного доверия. В трудную минуту вы должны быть уверены, что сможете положиться на соратников, доверить им свою жизнь, а заслужить такое доверие может только кристально честный человек. – Сержант встал. – На вас полагаются не только ваши товарищи, но и весь Военно-Космический Флот. Все – гардемарины и адмиралы, солдаты и офицеры, повара и инженеры. Все они верят вашему честному слову. Вы не имеете права лгать.

Помолчав, сержант сел. В казарме стояла звенящая тишина.

– Что такое ложь? Предположим, я провожу в казарме проверку, а кто-то из вас незаметно пнул валяющийся на полу носок под кровать. Это еще не ложь. Но если я спрошу: «Кадет, не валяется ли у вас под койкой носок?», тогда кадет обязан ответить мне правду. Если же он соврет, то это будет настоящая ложь. Нечестность – это нарушение присяги. Ложью вы отделяете себя от флота, становитесь нам чужими. Рано или поздно флот изгоняет лжецов из своих рядов. Именно это произошло с кадетом Петерсоном. Мы вовремя заметили раковую опухоль его лжи, вовремя вырезали ее, не дали ей расползтись. Но следить за здоровьем флота должны не только мы, но и вы, кадеты, как часть флота. От вас зависит его будущее. Вы должны сами оберегать свою чистоту.

Сержант встал:

– Вопросы есть? Может, кто-нибудь хочет мне что-то сказать? – Казарма молчала. Сержант направился к двери.

– Я хочу сказать, сэр! – крикнул я дрожащим голосом.

– Говори, Сифорт.

– Я сегодня соврал. На самом деле я не вывихнул ногу, я притворился… Долгая пауза.

– Иди за мной, – наконец приказал сержант. Я стоял в его квартирке в одних трусах, дрожа от холода.

– Зачем ты это сделал, Сифорт?

– Сержант Таллор собирался коснуться меня дубинкой.

– Значит, ты испугался порки?

– Да нет… – мямлил я, – не то чтобы испугался… Просто… Виноват, сэр!

– Хватит бубнить, говори правду!

– Я чувствовал, что не выдержу, не было сил на рывок, я поддался страху и упал. – Мои уши пылали.

– Так испугался нескольких ударов кнутом, что забыл о чести?

– Нет… Так точно, сэр! – От стыда мне хотелось провалиться сквозь землю. Если б он отвернулся хоть на секунду! Я мигом выполз бы сквозь ту щелочку под дверью.

– Читай. – Он протянул мне папку с моим личным делом.

Я раскрыл папку. Моя фотография, экзаменационные оценки, результаты тестов, характеристики. А вот запись, датированная сегодняшним днем: «Симулировал вывих ступни, чтобы уклониться от порки. Рассмотрение дела отложено». Я закрыл папку.

– Значит, вы знали… – Я заставил себя смотреть сержанту в глаза. – Тогда почему меня не выгнали, как Петерсона, сэр?

– Мы надеялись, что ты сознаешься сам. Как видишь, наши надежды оправдались.

– Что теперь со мной будет?

– Это решит Таллор. Иди к нему, только вначале оденься.

Через пятнадцать минут, полумертвый от страха, я постучался к сержанту Таллору в дверь.

– Докладывает кадет Сифорт, сэр!

– Долго же тебя пришлось ждать, – понимающе прокомментировал Таллор. Вид у него был такой, что я опять начал сгорать со стыда.

– Простите…

– Объяснить тебе, что ты наделал?

– Я уже понял, сэр.

– Тогда скажи, чем отличается твой поступок от поступка бывшего кадета Петерсона?

Отличие, несомненно, было, по крайней мере так мне казалось. Ведь Петерсон соврал по-настоящему, а я всего лишь пошел на невинную хитрость. Правда, и сходство было. Я тоже уклонился от порки…

Я смотрел сквозь стену далеко-далеко, видел среди холмов родной дом, отца. Меня выгонят из Академии, я вернусь в Кардифф и буду постигать науку мужества там.

Возможно, когда-нибудь я даже научусь беречь свою честь.

– Ничем не отличается, сэр, – выдавил я. – Меня тоже надо выгнать из Академии.

– Что надо, а что не надо, я буду решать сам!

– Так точно, сэр.

– Может быть, обойтись поркой?

– Это слишком слабое наказание. И вообще, я случайно попал в Академию. Я ведь не прошел Финальный Отбор. Приемная комиссия сразу догадалась, что я недостоин быть офицером флота.

– Полегче, Сифорт! Не зарывайся!

– Это правда, – стонал я сквозь слезы.

– Значит, так… – Сержант надолго задумался. – Порки не будет.

– Почему?

– Ты осознал свою вину, раскаялся, это главное. А порка тут не поможет.

– Как тогда вы меня накажете?

– Четыре наряда. Кроме того, будешь мыть посуду в камбузе месяц. Работа нелегкая, но думать не мешает, а тебе есть над чем поразмыслить.