Пепел Вавилона - Кори Джеймс (читать книги без .txt) 📗
— Фред Джонсон, — напомнил Розенфелд, — уже связался с Карлосом Вокером и Лян Гудворчан. И с Эйми Остман.
— Вот пусть с ними и потолкует. — В голосе Марко впервые проскользнуло острое лезвие. — Пусть они увидят, как он теперь мелок. Я его повадки изучил. Знаю, вы скажете…
— Я ничего не говорю, койо, — отмахнулся Розенфелд. — Разве что вот пьем мы многовато.
— Я вам уже говорил, что Джонсона можно будет сбросить со счетов, и так оно и выйдет. На Тихо мы его не достали, достанем в другом месте. Он — мой белый кит, я буду гоняться за ним до конца времен.
Розенфелд опустил взгляд на свою грушу, чуть заметно обмяк всем телом, признавая поражение. Филип ощутил победу отца как собственную победу.
— Вы эту книгу до конца не дочитали, да? — кротко спросил Розенфелд.
Свои корабли Марко именовал «Тремя волками». «Пелла», само собой, была вожаком стаи, а поддерживали ее «Кото» и «Шинсакуто», оставленные на медленной орбите. Вывод па позицию дался сложней всего. Закупить настоящие корабли–невидимки Марко не удалось. В лучшем случае ему достались обычные с покрытием из радаропоглощающей краски поверх обшивки — конструкцией такие добавки не предусматривались, не избавляли от утечки тепла и снижали эффективность марсианской техники.
Но астеры всегда были контрабандистами, пиратами, ворами. Они умели спрятаться даже в пустоте. С Паллады уходили, отключив транспондеры, на жесткой тяге. Часами вминались в амортизаторы, сок обжигал вены, а сознание все равно уплывало. А потом они погасли. Без демаскирующего хвостового выброса охотничья стая «Пеллы» немногим отличалась от тепловатых камней, плавающих между Церерой и расположенной внутри Пояса орбитой Тихо. «Кото» рискнул притормозить тягой, чтобы пристроиться к нанесенному на карты астероиду, прикрывшись массой камня и льда. Теперь писк лидара, поймавшего его корпус, принимали за эхо астероида. «Пелла» с «Шинсакуто» зависли на орбитах, соответствующих орбитам космического мусора. Без радиосвязи, кроме как по направленному лучу. Немного газа выпустили, чтобы охладить наружную обшивку и спутать термальную подпись. Пустота была им другом. Даже в самых тесных уголках Пояса, где гуще всего разбросаны астероиды, без телескопа ближайшего соседа не увидишь. «Пелла» зависла теплой крошкой стали и керамики в триллионах квадратных километров — обрезком ногтя в океане.
Даже если с Цереры их видели — а могли и увидеть за долгие недели молчаливой охоты, — то не отличили от тысяч нелицензированных старателей, контрабандистов и разлетающихся по домам астерских семей. Чтобы их найти, Джонсону и его союзникам–внутрякам надо было знать, где искать. А если бы одного и отыскали, рядом поджидали еще двое.
До совета, созванного отчаявшимся Фредом Джонсоном из осколков АВП, оставались еще недели, но Марко собрал своих и канул в темноту задолго до предполагаемого вылета Фреда с Цереры. «У каждого свои повадки», — сказал он. У Фреда была повадка сбить с толку финтом, а вслед за тем ударить в полную силу. Источники утверждали, что флоты не сдвинутся от Цереры. Раз о полной силе речи не шло, оставалось ждать финта. Вот они и зависли, нацелив пассивные сенсоры на Цереру и Тихо, на манер сметливых мальчишек, что следят за другой рукой фокусника. Когда Фред, сказал Марко, обратится с мольбой к уцелевшему отребью АВП, он узнает. И когда потенциальные союзники увидят гибель Джонсона…
Да, Мичо Па они потеряли. Но на ее место у Марко найдется сотня других. Сила притягивает к себе так же верно, как масса. А порой и вернее.
Марко ежедневно проводил в ожидании по многу часов. Пристегивался к амортизатору, будто в любую секунду ожидал рывка, раз за разом пробегал глазами по показаниям датчиков и все равно уходил со смены энергичным и смешливым, в приподнятом настроении. Филип не унаследовал природной выносливости отца. Первые несколько дней он был так же сосредоточен и так же готов к применению силы, как Марко, но даже в те дни отходил то в тренажерку, то на камбуз, то к себе в каюту, а со временем волнение в груди сменялось чем–то больше похожим на беспокойство. Или на злобу. Только Филип сам не знал, о чем беспокоится и на кого злится.
Когда «Мински» под конвоем «Коннахта» подошел к Церере, Филип не усомнился, что час настал. Вот она, Па, крадется навстречу единому флоту, как кошка, несущая в залог любви дохлую мышь. Филип ощутил, как кровь кипит в предвкушении боя. Сейчас они всем покажут, что Свободный флот сильнее всех врагов. Филип не был одинок: кажется, вся команда «Пеллы» — Джози и Карал, Бастьен и Джун — разом затаили дыхание, напряглись, готовясь к перегрузке и к бою.
Все, кроме Марко.
Тот остался прежним, вел наблюдения из своего амортизатора в рубке. Видел удар с Цереры, видел, как «Росинант» защитил «Коннахта». И все ему было нипочем. Он проследил за передачей «Мински». Когда записывал анафему Па, разоблачая ее как пособницу внутряков, он вроде бы проснулся, но только пока шла запись. Едва камера отключилась, снова ушел в себя. Филип утешался тем, что это не то равнодушное оцепенение, которое накрыло отца после ухода с Цереры. Марко затаился, как хищник в засаде, а «Пелла», дрейфующая на орбите вокруг далекого солнца, словно уже вцепилась в станцию Церера.
Через несколько дней после ухода «Коннахта» Филипу приснился сон о Земле — только это была не Земля. Это был тяжелый космический корабль — надстройка за надстройкой, протянувшиеся вниз до бесконечности. В сердцевине у него горел огромный огонь, и Филип затерялся в нем, что–то разыскивая. Какую–то драгоценность, которую он хранил, да потерял, или ее кто–то спрятал. И еще за ним гнались. Его кто–то искал, так что Филип из охотника становился добычей и снова охотником.
Во сне он плыл по длинному коридору. Чисто на инерции. Со всех сторон скользили захваты и упоры — чуть- чуть не дотянуться. Сильно пахло чем–то горячим и минеральным. От обнажившегося железного ядра Земли. От ее горящего сердца. И в конце полета что–то было. Что–то дожидалось его. Мать и армия убитых им мертвецов. Они скребли костяными пальцами по палубе, угрожая и обещая. Филип проснулся с криком, рвал крепления койки, словно они его душили.
Потом пальцы снова заскребли, дверь в каюту сдвинулась. Карал плавал в коридоре, смотрел озабоченно. Или взволнованно.
— Хой, Филипито, — поздоровался он. — Бист бьен?
— Отлично, — ответил Филип. Сколько он спал? Чувствовал себя так, словно проснулся посредине суточного цикла, но мог и ошибаться. В последнее время он так много спал, что сбился со счета. Все равно делать было нечего, кроме как ждать, — какая разница, чем убивать время. Но пересып отзывался так же, как недосып, — мысли мутились, наваливалась усталость.
— Тебя зовет Марко. На командную, ага?
Филип кивнул левой ладонью, уже отстегивая крепления правой.
— Кон кве? — спросил он. — Случилось что–то?
Озабоченность Карала расползлась зверским оскалом.
— Дуи, — кивнул он, — Но пусть Марко тебе сам покажет, да?
Подтягиваясь по лифтовой шахте, Филип слушал заполошный стук сердца. Сон еще не ушел, переливался в твердость корпуса под его руками. Волнение и ужас рядились друг в друга, говорили одним голосом. В рубке освещение было установлено на боевую готовность, все посты заняты: Сандра как раз пристегивалась, Вингз уже сидел на месте. Из кабины донесся голос Бастьена — предчувствуя ускорение, Филип заранее подумал: «сверху». Отрывистые, короткие фразы. Воздух будто прояснился, Филип видел все как в первый раз.
Марко на шарнирах развернул свое кресло к нему. Лицо в отсветах экрана, глаза в тени. Филип отдал честь, и Марко вскинул руки.
— Вот и настало время, Филип. Терпение и самопожертвование подвели нас к единственному, идеальному моменту.
В такие минуты Марко говорил совсем как землянин. Филип кивнул, сердце забилось чаще. Он не знал, надо ли смотреть на Марко или можно повернуться к экранам. Марко, рассмеявшись, притянул сына к себе, указал на тактическую схему. Светящаяся точка.
