Абсолютные неприятности (СИ) - Далин Макс Андреевич (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
- Занятно, - говорю. - Интересно, почему это меня убьют, а тебя нет? Надеешься их обворожить?
Посмотрела она на меня особенным женским взглядом: "Ничего-то ты не понимаешь, несчастный дурачок", - и вздохнула, не горько, а, знаете, этак безнадёжно. И с жалостью.
Воюющие женщины бывают двух типов.
Первый - это девочки, которые у нас на Мейне выросли. Среди других рас огромная редкость. Это когда у женщины война в крови, и она относится к ней спокойно и естественно, как нормальный парень - бывает, мол, время, когда сражаешься, а бывает - когда плюшки с миндалём печёшь. Дело жестокой необходимости. Вот такие никогда не выпендриваются и крутых бойцов из себя не строят, потому что на самом деле крутые, причём не мускульно, а по духу. И если судьба сводит такую с воином мужского пола, то получается не союз, а одна прелесть. Они свою натуру прекрасно знают и не стесняются. Ну, она замечает одно, ты - другое, ты в рукопашной представляешь из себя, она стреляет лучше, ты сильнее, а она медленнее устаёт и боль легче переносит. И при этом вы оба постоянно в тонусе, потому что перекидываетесь шуточками, к тому же она смотрит, чтобы была еда, и у неё чертовски лёгкая рука на перевязки.
Второй тип - это все прочие. Я думаю, что у них такое происходит от зависти и какой-то нелюбви к самой себе, что ли... Если с мужчиной случается такая беда, он начинает жутко за собой следить, выводит везде волосы, красит губы и норовит носить юбку, а женщины - наоборот, плюют на собственную наружность и считают своим долгом возиться с оружием. Причём такая особа делает всё мыслимое и немыслимое, чтобы смахивать на мужчину, но с таким видом, будто мужчин безмерно презирает, а сама - дама в квадрате. Такая не союзник, как ни печально. Она, конечно, способна совершать эпические подвиги, но только чтобы доказать, какая она крутая и какие презренные самцы ничтожества.
Я это всё к чему клоню: свела меня судьба с дамой второго типа. Когда она вздохнула, я догадался, куда она клонит: она собирается в этих подземельях подвиги совершать и мир спасать, а я фигнёй страдаю. Когда она заговорила, я понял, что правильно догадался.
- Понимаешь, - говорит, да проникновенно так, - меня много лет готовили к тому, что я должна совершить. Это не развлечение какое-нибудь, а миссия. Моему народу грозит беда от колдунов, а я должна её предотвратить. Мой меч закалён в воде из двенадцати священных источников, а ещё меня благословила Великая Жрица Третьей Луны. Я, быстрей всего, погибну, но мне дано свыше выполнить миссию.
Говорит она, значит, а я, подлый циник, думаю: если всё так серьёзно, чего ж не послали с ней хотя бы десяток крепких ребят, чтобы подстраховать вместе с благословением и волшебным мечом?
- И почему ж ты, - спрашиваю, - одна едешь?
- Так было предначертано свыше, - говорит. Торжественно и важно, в тоне "не твоего ума дело". - Великой Жрице было видение, понимаешь?
- Не-а, - говорю. - Я бы на её месте послал с тобой пару крепких ребят, на всякий пожарный случай.
- Я, - изрекает патетически, - сама воин. А мужчин среди жриц Третьей Луны нет вовсе и быть не может.
- А как, - говорю, - насчёт нормальных... в смысле, этих... ну... королевских - или какие там у вас - нерелигиозных солдат?
Она напыжилась ещё больше.
- Простые смертные должны спать спокойно, - говорит. - А то это слишком ужасно для неподготовленной души.
- А мне скажешь? - спрашиваю. - Всё-таки я не совсем простой смертный - я колдунов не боюсь. И потом, мы ведь встретились по дороге в одно и то же место - вдруг это тоже вроде знамения?
Она призадумалась.
- Может быть... - говорит. - Ну ладно. Слушай, - и тоном, соответствующим важности момента, изрекает. - Великой Жрице в пророческом сне открылось, что страшная колдунья, живущая под горами, задумала навести порчу на весь наш народ, чтобы стереть его с лица земли.
- Не может быть, - говорю и вежливо делаю круглые глаза. - Какой кошмар. И что же ты?
- Должна убить колдунью и забрать её чёрный талисман, - вещает торжественно. - А чтобы колдуны не могли следить за нашим народом, я должна разбить их волшебное зеркало.
Ничего я на это не сказал. Я много видал идиотизма на свете. Но не этому чета. Этот - редкость.
***
А звали её Ада.
Я с ней потом долго препирался, чтобы она разрешила мне себя проводить.
На мой взгляд, в этом для нас обоих был резон: я вместе с ней, раз уж она знает дорогу, попаду без хлопот в нужное место, а она заимеет хорошо вооружённого спутника, не обременённого предрассудками. Но это на мой взгляд - на дилетантский. У Ады были другие резоны. Она вбила себе в голову, что я рвусь её защищать - ну странствующий рыцарь и прекрасная дама! Она себе льстила. Ей даже, по-моему, казалось, что я - абсолютный такой болван - влюбился в неё с первого взгляда. Подобные вещи она считала жутко унизительными, они не подходили ей ни с какой стороны. Мне всё время давали понять, что я не на ту напал, что всякие сексуальные подходцы её оскорбляют, а защищать её я не имею никакого морального права. Она, мол, такой же рыцарь, как и я, только лучше.
Еле-еле убедил.
Поклялся страшной клятвой руку и сердце не предлагать и вообще - не приставать с гнусностями, а в бою не мешать, не лезть, пока не попросят. Одним словом, вести себя прилично.
Потом мы ехали по степи, она верхом, я - на авиетке над самой землёй, с лошадиной скоростью. Молчали. Не было у нас общих тем для разговора. Она, по всему видать, обдумывала план боевых действий, а я вспоминал девочек из Поющего Леса - и аж слёзы на глаза наворачивались.
Так, помаленьку, мы и продвигались весь день. Только раз притормозили перекусить. У Ады были сухари, но я ей дал попробовать кое-какой консерв, и ужасно ей понравилось, особенно шоколад.
- Это что, - спрашивает, - еда колдунов?
- Угу, - говорю. - Трофеи.
Долго ли, коротко ли, как в сказках говорится, мы так ехали, но, в конце концов, как и полагается, наступил вечер. На Мангре сутки малость длиннее мейнских.
Закат тут классно оборудуют: цветов на небе появилась целая куча, все разные и симпатично смешаны. А облака снизу как прожектором подсвечены - дорогая декорация. Весь горизонт просматривается, простор, красотища - аж сердце щемит. А Ада говорит:
- Как бы завтра дождя не было.
Уже совсем стемнело и вызвездило, когда подъехали мы с ней к странному месту. Из степи скала торчит, как клык. В скале дыра, вроде пещеры. Около пещеры - следы кострищ и палки в землю вбиты, я так понял, чтобы лошадей привязывать.
- Это у вас постоялый двор? - спрашиваю.
Смеётся.
- Вроде.
Поставил я авиетку рядом с входом в эту пещеру, и пока Ада лошадей привязывала, внутрь заглянул. Ну что сказать? Опять же выгоревшее место посередине, а вокруг охапки сена лежат - кто-то спал и оставил. Номер люкс.
Нет уж, думаю, увольте, я тут спать не буду, лучше застрелиться. Во-первых, наверняка собачий холод, а я люблю тепло. Во-вторых, спал тут чёрт знает кто, и потом - букашки всякие ползают, микробы... Ну их! Поэтому я в авиетке сиденья раскинул и устроил себе спальню по своему избалованному вкусу. А перед тем, как лечь, зашёл к Аде в гости. Из пещеры воняло со страшной силой - это она там себе ужин готовила.
У неё там с собой оказался серьёзный припас: в сумке, что к седлу приторочена, пара ободранных ног какой-то мерзкой... в смысле, местной зверюги, уже, понятно, давно дохлой. И Ада, признанный кулинарный гений, господин шеф-повар, подпаливала эту гадость на костре, отчего распространялся по всей округе жуткий букет тухлятины и горелого. А от меня этикет и святые традиции требовали посидеть рядом и понюхать.
Я очень старался сделать вежливую мину. Но Ада, женщина умная, сообразила, что её стряпня меня не вдохновляет. Это её задело.
- Ты что ж, - говорит, - вообще мяса не ешь?
