Сестра Земли - Мартынов Георгий Сергеевич (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗

Что же удивительного в том, что венериане поступили так же, как на их месте поступили бы люди Земли! Только человеческие законы меняются и могут быть различными. Законы природы всюду одинаковы. Принеся свой «хлеб» к звездолёту, жители Венеры показали этим, что хотят мира. Понять их поступок как-нибудь иначе было невозможно.

В этом смысле высказался биолог Коржёвский, когда после детального анализа выяснилось, что восемь «лепёшек», принесённых «черепахами», представляют собой питательный продукт, изготовленный из рыбы.

В значении неожиданного подарка никто не сомневался. Это был знак мира. Что же думали жители Венеры о звездолёте? За что его принимали?

– Не видя Солнца, не видя звёзд, они не могут знать о существовании других миров, – сказал Пайчадзе. – Они принимают нас за неизвестных до сих пор жителей той же Венеры.

Это было вполне возможно. Встречали же дикие жители островов впервые увиденные ими корабли европейцев плодами и изделиями своих рук.

Но зачем рядом со своим «хлебом» венериане положили часы Белопольского? Что означает это зловещее напоминание о погубленном ими человеке? Часы не шли, а всем было хорошо известно, что Константин Евгеньевич никогда не забывал завести их. Что это? Предупреждение или знак раскаяния?

Мысль, одновременно пришедшую всем, высказал Пайчадзе.

– Они сняли часы с тела Константина Евгеньевича, – сказал он, – и принесли нам, чтобы показать – тела у них. Почему они не принесли их сами, не знаю. Предлагают нам это сделать. Питательные лепёшки показывают, что они хотят мира и больше не нападут на машину. Я считаю, – мы обязаны нанести им вторичный визит. Конечно, на берегу озера. Если они выйдут и пригласят к себе, можно проникнуть в озеро на амфибии.

Несколько минут в кают-компании, где происходил разговор, стояла тишина. Никто не решался первым высказать своё мнение по столь ответственному вопросу, раньше чем выскажется Мельников. А Борис Николаевич долго молчал. Он казался всецело погружённым в свои мысли.

– Я присоединяюсь к Арсену Георгиевичу, – решился заговорить Топорков. – Советским учёным не пристало бояться опасности.

– Дело не в опасности, – сказал Мельников и снова задумался. – Почему лепёшек восемь? – неожиданно спросил он. – Можно ли считать это простой случайностью?

Все бывшие в каюте переглянулись. В самом деле! Никто не обратил внимания, что число «хлебцев» точно соответствует числу оставшихся на корабле членов его экипажа. Каждому по одной!

– Откуда же они могли узнать? – нерешительно сказал Коржёвский.

– Вот именно, откуда? – Мельников посмотрел на товарищей заблестевшими глазами. – Они могли узнать об этом от …

Он не договорил, но все сразу поняли. Загадочное появление золотого хронометра, с которым, как они все знали, никогда не расставался Белопольский, могло означать совсем не то, что они думали. Он сам отдал его венерианам. Это могло означать: «На помощь!»

Неужели Белопольский и его спутник живы?..

– На озеро! – страстно вскричал Пайчадзе.

– Да! – ответил Мельников. – Мы должны немедленно отправиться на озеро. Возможно, мы ошиблись, но возможно, что угадали правильно. Медлить преступно.

Решение командира обрадовало всех. Один только Коржёвский нахмурился и покачал головой с видом большого сомнения.

– Кому же Константин Евгеньевич мог сказать о нас? – спросил он. – «Черепахам»? И как он говорил с ними?

– Саша видел какое-то существо вместе с ними, – ответил Мельников. – Это, наверное, и был настоящий венерианин. Как бы то ни было, мы не можем пройти мимо появления часов, что бы это ни означало.

– Я не спорю, – согласился биолог.

Приняв решение, звездоплаватели, не теряя времени, приступили к его выполнению. Из ангара вывели самый крупный из вездеходов. Это была сплошь металлическая могучая машина с двумя моторами, по две с половиной тысячи лошадиных сил каждый, с двумя самостоятельными панелями управления. Она могла двигаться в обе стороны с одинаковой скоростью, достигавшей ста двадцати километров в час. Узкие окна, расположенные со всех сторон, вместо стёкол имели прозрачные пластмассовые пластины толщиной в три сантиметра. Гусеницы были так широки, что машина могла устойчиво держаться на болотистой почве. Передняя и задняя стенки были снабжены острыми, расходящимися по бортам таранами, прикрывавшими гусеницы. Вездеход мог продираться через непроходимую для других машин чащу. Длина машины – восемь метров – предохраняла её от опасности опрокинуться при крутых подъёмах или спусках. Вес – тридцать две тонны – защищал от участи машины Белопольского. Вряд ли «черепахи» могли поднять подобную тяжесть.

Завод, изготовивший её специально для рейса на Венеру, позаботился и об удобствах экипажа. В вездеходе было шесть мягких кресел, которые могли превращаться в постели. Автоматически действующие аппараты «следили» за чистотой воздуха и его температурой. Двери были двойные, с выходным тамбуром. Три радиоустановки – основная, аварийная и телевизионная – обеспечивали надёжную связь.

В отличие от всех, которые до сих пор употреблялись в космических рейсах, эта машина не была безоружна. Крупнокалиберный пулемёт находился в специальной башенке, возвышавшейся на носу.

Камов заставил Белопольского согласиться взять с собой эту вооружённую машину «на всякий случай».

– Кто знает, может быть, мы жестоко ошибаемся относительно обитаемости Венеры, – сказал он. – Сделайте это для нашего спокойствия.

– Это тридцать две тонны лишнего груза.

– Всё равно вам нужен большой вездеход.

Когда начали обсуждать, кому участвовать в поездке, возникли горячие споры. Каждому хотелось быть зачисленным в экипаж. В конце концов Мельникову пришлось употребить власть командира.

– Машину поведёт Князев, – сказал он. – С ним отправятся: Коржёвский – как врач и Второв – как кинооператор. Командовать вездеходом поручаю Князеву.

В половине восьмого утра 25 июля, по земному календарю, и глухой ночью, по календарю Венеры, вездеход отошёл от звездолёта и, миновав освещённую прожектором полосу берега, направился на тихом ходу к порогам. Оставшиеся на борту корабля, собравшись в помещении обсерватории, следили за ним до тех пор, пока неясный силуэт машины не потонул в темноте ночи. Но и тогда они продолжали стоять у окна, напряжённо всматриваясь вдаль.