Центурион - Долгова Елена (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Шли минуты – внешне расслабленный Дезет настороженно ждал. Ожидание затягивалось, тревога становилась почти вещественной, словно узкое пространство улицы заполнило вязкое марево. Прошел, шаркая ногами, тусклоглазый истощенный старик. Потом прошмыгнули, виляя загорелыми бедрышками, две ярко раскрашенные девчушки в коротких туниках. Майер так и не появлялся.
“Жаль, я не сенс,” – подумал Стриж. “Я впервые жалею об этом. Будь я сенсом, я смог бы нащупать ауру Майера, понять его настроение, проверить, в доме ли Джу. Хорошая боевая пси-наводка тоже бы не помешала. Это могло стоить мне всего пару недель жизни – такой пустяк.”
– Эй, парень!
Дезет оглянулся. На выщербленной бесчисленными подошвами ступеньке притона стояла девушка – крепкая, толстоногая, большеглазая, в пестрой, до колен, пышной юбке. Проститутка скрестила на груди полные, до самых литых плеч обнаженные руки в легком золотом пушке. Основание левой груди украшала забавная татуировка в виде витой ракушки.
– Зайдешь, парень?
– Прости, подруга, денег нет.
Шлюха грустно качнула пышно завитой кудлатой головой, почесала челку фиолетовым ногтем мизинца. На макушке в жестких, круто завитых волосах смешались зеленые, русые и лиловые пряди.
– Врешь конечно, ну да ладно. Здесь, по соседству, целая банда таких же мужиков живет, чумовые извращенцы, только смотрят и больше ничего. В стене дыру провертели – кулак просунуть можно.
Стриж, не возражая, следил за дверью. Майер не появлялся. “Это конец,” – подумал иллирианец. “Он испугался или разоблачен. Я один, мне не справиться с ними, все оказалось бесполезно. Я мог бы заявить об этом деле каленусийским властям, но я не уверен, что здесь не замешан Департамент. Если я приду к этим подобиям Хиллориана, меня арестуют и выведут из игры…”
В этот момент дверь соседнего подъезда дрогнула. В нее резко, зло ударили, но не снаружи – изнутри.
* * *
– Итак, Майер, вас мучают тонкие сомнения? Налить вам еще? Коньяк? Экстазиак?
– Спасибо. Коньяк. Лед и лимонный сок есть?
– Вот холодильник. Берите сами лед и что понравится.
Хэри отпил из стакана. Совершенно трезвый Эшли чуть ослабил галстук.
– Чего вы боитесь?
– Ну… мне неловко. Вы уверены, что нами в конце концов не займется полиция?
– Абсолютно уверен – оставьте этот бред. Я советую вам отдохнуть – поезжайте в горы или займитесь делом. Мне надоел ваш унылый вид мокрой курицы. Благодарность революции имеет конечные размеры.
– Я понимаю.
Хэри Майер помялся, потихоньку прикидывая, куда бы подбросить шарик. Эшли, казалось, не спускал глаз с беспокойных рук гостя.
– Как ваши дела с этой Симониан?
– Дела идут.
Философ осторожно сунул руку в карман, нащупал подарок Стрижа, извлек его и зажал в кулаке. Эшли, чуть сдвинув прямые стрельчатые брови, смерил Майера строгим холодным взглядом, профессору показалось на секунду, что его собственное тело – пустая, прозрачная, отлитая из стекла бутылка.
– Вы знаете, меня мучает мысль, что…
На чистом, умном, аристократическом лице Эшли не отражался гнев, углядеть там сочувствие тоже не получалось – разве что мимолетное облачко легкой досады.
– Интересы одного человека, Хэри. Одного. Они не значат ничего перед общей проблемой. Убеждения в таких случаях не действуют, мы просто должны заставить считаться с фактами. Сенсы – выродки, вы это знаете не хуже меня. Вам приходилось быть свидетелем “качественной”, боевой пси-наводки?
– Нет.
– Я боевым офицером прошел Межгражданский Конфликт сам видел это – видел, ощущал, был в центре событий. Жалеть женщину – легко, одобряется нами, каленусийцами и даже отчасти приятно. Но видели ли вы, как пораженный наводкой солдат рвет себя – уши, губы, царапает веки, вонзает ногти в собственные глаза? Такой человек не замечает ни боли, ни крови на лице – ему кажется, что он сдирает с кожи паразитов. Вы молчите, Хэри… Эта Симониан относительно безобидна, она достаточно опытна, она уже оставила за спиной двадцатилетие. Лучшие боевые сенсы, нерассуждающие, яркие, опасные как ядовитые рептилии, получаются из совсем юных, чистых девушек, для них психическое извращение – игра, они еще не верят ни в собственную смерть, ни в чужую, они не научились экономить прожитые дни…
Майер поежился.
– Ладно, оставим эту тему. Считайте, что вы меня убедили. Я только боюсь, что нас достанут ее друзья…
Он незаметно разжал кулак, шарик скользнул вниз и откатился под стол, мирно пристроившись возле мебельной ножки.
– Я ухожу. Дела, прощайте, Эшли.
Философ неловко встал, спиной ощущая спокойный взгляд инсургента. Уже подходя к двери, он понял собственную нелепую оговорку, это понимание насквозь пронзило Майера ледяным жалом, сковало холодом страха, лишило возможности бежать, растоптало остатки стойкости в его душе.
До визита Алекса он, Хэри, не знал и не мог знать, что у Джулии Симониан остались живые друзья…
– Стойте, Майер.
Пси-философ покорно остановился, он стоял ни жив, ни мертв, понимая, что надежды нет и жалкое, перекошенное, смятое ужасом лицо беспощадно его выдает.
– Поднимите то, что потеряли.
– Что?
– Вы только что подбросили химическую пси-мину. Пока не остыла, поднимите ее и сожмите в руке.
Бледный до полотняной желтизны Майер безвольно нагнулся и подобрал шарик. Эшли удовлетворенно кивнул.
– Отлично. Ну и что мне с вами теперь делать? Вы отважны только в научных дебатах, швыряя мятой бумагой в престарелых академиков, во всех остальных случаях вы малодушный трус, которого ломает первый встречный.
Пси-философ опустил голову.
– Я не мог по-другому… Разум и Звезды! Чего вы от меня хотите, Эшли?! Информации? – пожалуйста! Спрашивайте, я все скажу, а потом отпустите меня! Вы взялись не за того человека, я вам не подхожу – меня всю жизнь тошнит от вида убиенных.
Эшли прищурился, рассматривая крупного, лощеного профессора с холодной гадливостью.
– Вы думаете, мне нужна ваша смерть? Я не стану марать руки. Идите к тому, кто вас послал, верните ему пси-мину и передайте привет – мы придем за ним в свой черед. А вы… Считайте, что вас приговаривают к жизни, Хэри Майер, вы только мелкая, болтливая, скользкая мразь…
…Беззвучное падение ничтожной песчинки порой вызывает грохочущий обвал. Быть может, жгучая обида пересилила страх, или Эшли поторопился с выводами по поводу низменной природы эмоций вконец измученного унижениями Майера, но последующие события развивались стремительно и неотвратимо. Хэри шагнул вперед, легко и ловко обогнул инсургента, сильно и плавно (чуть щелкнул замок) распахнул дверцу холодильника и метнул туда шарик Стрижа.
Последствия не заставили себя ждать. Холод в долю секунды заставил сработать миниатюрный “запал”, шарик безобидно хлопнул и лихо взорвался. Сухое вещество пси-мины превратилось в облако газа и в ту же секунду окутало комнату. Хэри Майер потерял сознание мгновенно, Эшли попытался сделать рывок к выходу, отчаянно цепляясь за ускользающую, дразнящую реальность – бесполезно.
Истончившееся невидимое облако накрыло коридор, просочилось под неплотно прикрытые двери. Небритый охранник, тот, что остался у двери, замер, остолбенев – вдоль по коридору, лениво виляя хвостом, плыла огромная рыбина. Рыба пошевелила грудными плавниками, ехидно осклабилась и показала охраннику мясистый роговой язык, бока монстра отливали тусклым золотом. Человек помянул Мировые Яйца и отпрянул, всем телом ударившись о гулкую стальную створку. По соседству тонко, истерично, последним визгом, заверещали. Один метался и падал, другой исступленно молился Разуму, третий замер на месте, вперившись в видимые только ему двусмысленные образы, кое-кого из боевиков попросту неукротимо рвало.
Доктор, уже успевший прибрать матовые инструменты в аккуратный чемоданчик, продержался чуть подольше других – ровно настолько, чтобы осознать масштаб поражения. Он потянулся вперед, словно в неудачном прыжке, упал плашмя, ничком, длинные белые пальцы разжались, поспешно выхваченный пистолет бесполезно откатился в сторону. Над местом действия витал тревожный запашок – цветочный, с примесью нечистот. Под лестницей угрюмо взвыл насмерть перепуганный странным поведением людей кот…
