Надежда патриарха - Файнток Дэвид (версия книг TXT) 📗

– Что бы ты с ним сделал? Он пожал плечами:

– Никогда не занимался воспитанием гардемаринов.

– А кроме них?

– Он и правда не слишком сильно отличается от Майкла. Молодой, одинокий, так же переживший утрату.

– Мы все пережили утраты, Дерек. И он не мой сын.

– Так что же ты с ним нянчишься? – Я ничего не ответил. – Когда-то давно ты спасал их… Нас.

– Мне больше нечем поделиться.

– Ты уволишь его со службы?

– Не представляю, как этого избежать.

– Проклятье, Ник! Флот – это ж не только физические упражнения и порка. – Дерек сильно гордился своей пятилетней службой по контракту. – А как насчет милосердия?

– Им не следовало производить его в гардемарины. Он не готов.

– Не разрушай его жизнь.

– Он сам ее разрушает. Дерек ничего не ответил.

Смотря по голографовизору «Мир новостей», я увидел Джеренса Бранстэда. Он говорил очень убедительно. Дескать, мы победим на Ассамблее, и в Сенате у нас преимущество в шесть голосов. Было бы на самом деле так.

Гипсовый корсет с меня сняли. Я мог двигаться – медленно, осторожно, только благодаря лунному тяготению в одну шестую обычного. Земная сила тяжести разнесла бы вдребезги мой выздоравливающий позвоночник.

Ко мне зашел Майкл:

– Не увольняйте его со службы. Пожалуйста.

– Это ты дал знать Арлине о его отлучках?

– Да. – Он весь сжался.

– Жалеешь о том, что сделал?

– Да. – Он чуть-чуть распрямился. – Мистер Кэрр говорил со мной.

– Почему ты так ненавидишь Ансельма?

– Потому что вы его так любите! – Он ударил рукой по столу. – Что бы я ни сделал – все нехорошо. – В голосе его нарастала горечь. – Послушайте! Да, я не из числа ваших несчастных кадетов. Я не ношу эту прокл… униформу и не становлюсь поминутно по стойке «смирно». Я не бормочу «слушаюсь, сэр» и не подпрыгиваю перед каждым офицером. Но Ансельм это делает, и потому вы его уважаете.

Потому, что он так мне нравится. Я стал так и сяк прикидывать. Ансельм вновь разочаровал меня, привел в ярость. Он уже набрался опыта как гардемарин и знал, на что идет. И это был не первый его проступок.

Однако…

Он мне так нравился.

– Майкл, я не жду, чтобы ты вел себя как гардемарин. И мне жаль, что я так болен.

– Какое это имеет… – Он резко замолчал, и на глазах у него заблестели слезы.

– Подойди, возьми меня за руку. – Мы посидели рядом, вполне мирно. Потом я сказал:

– Мне нравится, кем ты становишься, Майкл.

– Вы все меня воспитываете. «Сиди прямо». «Оставь этот тон». «Веди себя как следует».

– А ты знаешь, как сделать, чтобы твои дети походили на тебя? – Он покачал головой. – Сделать их внушающими симпатию.

– И вы именно этим занимаетесь, мистер Сифорт?

– Стараюсь. И я тебе уже велел не называть меня так. – Я же обратился с заявлением об опекунстве. И получил положительный ответ.

– Как же мне следует вас называть? Папа у меня есть.

– Па. Отец. Сэр.

– Вы правда так серьезно к этому относитесь?

– А ты – нет? – недоуменно спросил я. Несколько мгновений он сидел молча. Потом спросил:

– Можно сказать правду? – Я кивнул. – Да, серьезно. Я бываю не в себе иногда. Папы не стало, и. я рад, что рядом есть кто-то, кто понимает меня. Я буду звать: вас, как вы хотите, только не «папа». Никогда. Моим отцом навсегда останется он.

– Ничего подобного мне и не надо. – Я гордился этим мальчиком.

– Я попробую «па», но это будет непросто. А что касается гардемарина… Он хорошо со мной обращался, когда вы сказали, что он будет за меня отвечать.

– Это было мое решение. Я подумаю над этим.

– Да, сэр. Па.

Арлина думала, что я уволю Ансельма со службы. Как и обычно, она высказала свою точку зрения, но не стала ее навязывать, осознавая, что я и так слишком часто следовал ее советам.

– Он и сам все прекрасно понимал, – сказала она. – И все равно пошел на это. А если бы он был на корабле?

– Но ведь не был. – Я беспокойно заездил по палате.

– Никакой разницы.

Мне по-прежнему не хотелось делать то, что я должен был.

Дерек пришел сказать «до свидания» днем. Фити и Джаред должны были зайти вечером. Я вызвал гардемарина, чтобы покончить с нашей конфронтацией.

Ансельм пришел в мою палату, и под глазами у него были мешки.

Я не стал досаждать ему любопытными взглядами.

– Пил, конечно?

– Ходил от одного бара к другому. На нижнем уровне их полно.

– У меня вызывает отвращение…

– Но я не выпил ни рюмки.

– Тем не менее ты…

– Ни одной.

– Перестань меня перебивать! – закричал я.

– Потому я и ходил. Чтобы напиться подсознательно.

– Ты не в своем уме? – Капитан должен быть для гардемарина подобным Богу: внушающим благоговейный страх, недоступным. Его нельзя перебивать. А как Генсек я был настолько выше любого капитана… и все же он совсем со мной не считался.

– Думаю, да. – Его глаза встретились с моими. – Я не забыл ваших приказов. Вы велели докладываться около полуночи. Я решил это проигнорировать.

– Ты оставляешь мне мало возможностей для выбора. Знаю, сэр. – Голос его был полон сожаления. – Заканчивайте с этим.

– Отлично, ты… «Уволен», – чуть не сказал я.

– Почему ты пил?

– Я хотел узнать, смогу ли остановиться. И в этот раз у меня получилось. Сначала я не мог выдержать всю ночь. Хотелось виски, и меня так выводило из себя, что я не могу его выпить, что все остальное теряло всякий смысл, – горько промолвил он. – Теперь у меня будет много времени для выпивки.

Мой голос был спокойным:

– Ансельм, я не могу рискнуть и оставить тебя командовать кадетами или отделением матросов. Тебе это не по плечу. Как Главнокомандующий Вооруженными Силами Организации Объединенных Наций я отменяю твое повышение в звании.

– Я уволен.

– Нет, ты снова кадет. У него отвисла челюсть.

Это была единственная альтернатива, которую я видел. Отпустить его с менее мягким наказанием явилось бы оскорблением для его товарищей. И он знал это. Однако я не был готов снять с себя всякую ответственность за него.

– Вы можете это сделать?

– Только что сделал. И, конечно, порка. Доложи флотскому интенданту и получи серую униформу. Затем пойди к Арлине, чтобы она тебя наказала.

– Миссис Сифорт? – Он побелел.

– Я мог бы послать тебя к дежурному офицеру Лунаполиса, но это привлечет внимание к моему присутствию здесь. После этого, думаю, тебе не захочется повторять свои фокусы.

Уж Арлина об этом позаботится. Она была первым лейтенантом на «Веллингтоне» и на проступки гардемаринов отнюдь не смотрела сквозь пальцы.

– Придется тебе поумерить свой пыл, Ансельм. Кадеты – как дети. Будешь называть все что движется «сэр» или «мэм». Я без колебаний буду требовать соблюдения обязанностей кадета.

– Да, сэр!

– Это недостойное поведение связано с тоской по отцу?

– Я не знаю. – В глазах его была мука.

– Ты хотел показать ему свои отметки, да? Отлично, мы так и сделаем. Напиши ему письмо.

– Что?

– Ты меня слышал. Письмо с рассказом обо всем, что случилось после его гибели. Адресуй ему. Расскажи, как ты себя вел и как это оцениваешь. Ничего не пропускай.

– Вы не можете заставить меня это сделать.

Зазвонил мобильник, но я не обратил на него никакого внимания. Неуверенно, с помощью двух больших дюралюминиевых палок, которыми меня снабдили, я поднялся с кровати.

– Не могу, кадет? – Я дал ему легкий подзатыльник. Это было напоминанием о его статусе и возымело действие.

Он стушевался.

– Слушаюсь, сэр, – подавленно прошептал он.

– Свободен. Получай серую униформу.

Дерек посторонился в дверях, чтобы дать ему пройти.

– Очень интересно.

– Долго ты слушал?

– Немного. Я решил, что если бы ты хотел конфиденциальности, то закрыл бы дверь. – Он сменил тему:

– Ник, мой шаттл отбывает в восемь. Осталось два часа.

– Я тебя еще увижу?

– Сомневаюсь. Мой корабль уходит в полет через неделю, и до этого я буду по горло занят переговорами.