Сияние - Валенте Кэтрин М. (книги онлайн полные TXT) 📗
— Я тебя убил, — настойчиво повторяет Максимо. — Это было всё, что у нас осталось от тебя, и я это сжёг. Я направил на фильм большой прожектор, и он сгорел, и я пустил этому ребёнку кровь, и мне было наплевать. Я убил твоё сердце. Но помехи тоже выгорели. Больше никакой икры нереиды. Никаких дракончиков. Никаких матерей, которые уходят. Мы все пришли сюда, чтобы нам стало лучше. Но в мешке Волшебника не найдётся прощения для меня.
Варела моргает и трясёт головой, словно сам не понимает, почему произнёс последнюю фразу [91].
Северин тушит сигару о свою ладонь-кинопленку. На ней появляется зияющая дыра, похожая на распахнутый рот.
— Ты прав, — говорит она. — Нет прощения. Ни сердца, ни отваги, ни мозгов ты не получишь, Макс. А ещё останешься без ужина. — Она погружается в глубокую задумчивость — этакий лихой Радамант [92] незадолго до вынесения приговора. — Ступай и сядь в углу. Это и будет твоим наказанием.
И он слушается. Король Плутона садится лицом к стене.
— Я никогда всерьёз не считал Варелу подозреваемым, — сообщает Анхис всей комнате.
— В Сетебос-холле ты говорил другое, — фыркает Цитера.
— К этому моменту я значительно поумнел. Нет, улики подсказывают единственный вывод: злодейка среди нас — Каллиопа. Я обвиняю тебя, кит! Что скажешь?
Кит пытается сердито ворчать, но её нарисовали улыбающейся, чтобы дети её любили. Она улыбается и улыбается, и певучим словно рекламный джингл голосом выводит трель:
— Она воняла смертью, жизнью и миллионом глаз, которые никогда не спят! Не надо мне твоих самодовольных ухмылок примата, Анхис Сент-Джон! Это ведь ты дотронулся до нашей умирающей конечности и принял наши споры в своё маленькое, слишком маленькое тельце. Новая звезда зажглась в сонной сети китов. Она хотела жить, но ей не хватало силы. Мы почувствовали тебя внутри себя; мы думали, что ты наша часть, потерянная, умирающая. Мы пришли за тобой и уничтожили клетку, в которой ты чахнул. Лишь впоследствии мы поняли свою ошибку. Мы из-за неё очень сконфужены. Но твои родители должны были научить тебя держать руки при себе! Ты коснулся лица Северин в знак благодарности; Марианна ударила тебя, испугавшись, — и новые, едва заметные звёзды зажглись на краях наших сновидений. Мы не позволили себя обмануть во второй раз. Мы их проигнорировали. Сказали, что знаем их фокусы. Но Северин подошла так близко, заявилась прямо ко мне в гостиную, и её вонь разбудила меня, как подгоревший бекон. Я велела ей убираться, и она исчезла. И мне не жаль! Она маленькая, а я большая. Она пила моё молоко без спроса. Вы не заставите меня извиняться!
— А как насчёт меня? — спрашивает Марианна Альфрик. — Я не подходила близко. У меня и шанса-то не было.
Каллиопа пожимает своими весёленькими нарисованными плечиками.
— Ты позволила той докторше вырезать нас из себя. Вы больше не могли жить раздельно. Когда умерло наше дитя, ты умерла. Похоже, оно успело изменить слишком много твоих жидкостей и тканей. Дети так голодны в первые часы жизни.
— Ваше дитя?! — ахает звукорежиссёр.
— А что это было, по-твоему? Болезнь? Рана? Вы хлещете наше молоко и думаете, что у нас не бывает молодняка?
— Ох! — восклицает мистер Бергамот. Анимированный осьминог соскальзывает с поросшей мхом софы и поднимается на кончики щупалец. — А можно мне взять слово? Я, знаете ли, весьма хорошо разбираюсь в морской биологии.
— Всенепременно. — Анхис элегантно уступает барную стойку Миртового холла.
— Дай помогу! — верещит Марвин Мангуст и резво спрыгивает с колен Вайолет.
Мангуст и осьминог прочищают горло. Быстренько разогреваются: «До ре ми фа соль ля си до! До си ля соль фа ми ре до!» Мистер Бергамот достаёт губную гармошку бог знает откуда, задаёт тон, извлекая из неё ноту «ля», и начинает отбивать присосками ритм квикстепа.
— «Жизненный цикл мальцового кита»! — в унисон поют мангуст и осьминог, отбивая чечётку на барной стойке.
— Кит-малец — не очень-то кит, — поёт мистер Бергамот в тональности соль-мажор.
— Он не жук! — вопит Марвин.
— И не кот!
— Не грибок и не москит!
Осьминог соединяет четыре щупальца в квадрат, в то время как остальные выписывают в воздухе «колёса». Внутри квадрата из присосок с щелчком включается свет, хоть в «Вальдорфе» нет кинопроектора. Начинается весёлое кино, и все глядят как зачарованные на экран, где Каллиопа танцует на хвосте, в то время как мистер Бергамот поёт свой куплет:
С задорными хлопками появляются сотни миниатюрных Мальцовых китов, и все они втиснуты в большое тело Каллиопы. Марвин Мангуст подхватывает:
На вечно улыбающейся голове Каллиопы сбоку появляется красный бант, а вокруг шеи — нить жемчужин. Кто-то стучит — к ней пришли на свидание? Нет! Это маленький мальчик! Это, в общем-то, Анхис, нарисованный как маленький проказник в воскресном комиксе. Он держит извивающуюся массу молодых побегов папоротника и отростков, похожих на цветы. Каллиопа краснеет: «Это мне?» И тут мистер Бергамот и его ассистент-мангуст бьют неистовую чечётку, четыре раза тук-тук-тук и дважды полный набор хлоп-хлоп-хлоп, со скоростью миля в минуту.
Выпрыгивают столбцы диаграммы, фонтанчики, вырывающиеся из дыхал двух миниатюрных Каллиоп. Над самым высоким надпись: «Насколько мальцовый кит важен для продолжения функционирования Мультивселенной». Над очень коротким, приземистым фонтанчиком, лишь самую малость больше восклицательного знака, написано: «Насколько ты важен для продолжения функционирования Мультивселенной». Раздаётся печальный свистящий звук, и киты опять уплывают. Марвин делает кульбит и выводит трель:
Музыка переходит в скрежет и умолкает. Мистер Бергамот протестует:
— Спица! Вот ещё, глупость какая!
— Не такая уж глупость, как осьминог, играющий на губной гармошке, — возражает мангуст. По лестнице «Вальдорфа» прокатывается римшот [93], раздавшийся из ниоткуда. Осьминог и мангуст, взявшись за руки, поют серенаду, которая разносится по всему холлу:
Одна из Каллиоп спрыгивает с диаграммы. Её нос заостряется, превращаясь в серебряную булавку свирепого вида. Она ныряет с оси «X», и картинка меняется: теперь на ней кит, пронзающий пледы, одеяла и занавески, оставляющий после себя рябь на ткани.
Пространство между щупальцами мистера Бергамота заполняется звёздами, мирами, ни один из которых ещё не видели ни живые, ни мёртвые, и эти миры перемешиваются, словно карты, словно квадраты на лоскутном одеяле, лежащие один поверх другого. И шумливый мультяшный кит продолжает свой нырок, пронзая их насквозь.
