Надежда ''Дерзкого'' - Файнток Дэвид (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
– Слушаю вас, мистер Дакко, – сказал я, когда мой неожиданный гость сел к столу.
– Я верю вам, сэр. Наверняка двигатель починить невозможно. Но значительная часть экипажа придерживается иного мнения. Они не могут смириться.
– С чем?
– С тем, что их мнение игнорируют; а главное, что двигатель нельзя починить. Допустим, кто-то их в этом убедит. Но они просто не выдержат такого удара. Сойдут с ума или потребуют, чтобы вы соорудили новый двигатель или изобрели какой-нибудь способ быстро доставить их в Лунаполис. Логика над такими людьми не властна.
– И что дальше?
– Извините, но скажу вам прямо. Есть два пути. Следовать логике или действовать вопреки ей. Вы вправе выбрать любой. Но предпочтительнее второй путь. По крайней мере, он даст людям надежду.
– Что конкретно я должен сделать? Выражайтесь яснее, мистер Дакко.
– Яснее не могу. Потому что читал уставы и знаю что можно говорить, а что нельзя. Я вовсе не хочу, чтобы меня казнили.
Я едва не взорвался. Видимо, Уолтер Дакко почувствовал это и понял, как велик риск. В уставах не было четких указаний насчет петиций. На некоторых кораблях командиры вообще отказывались их читать. Так что Дакко вел себя вполне благоразумно. Одно дело – передать командиру петицию и совсем другое – изложить требования, не указанные в петиции.
– Мистер Дакко, приказываю вам говорить без обиняков, ничего не утаивая.
После моего приказа ему больше нечего было опасаться, я снял с него всякую ответственность, и он знал это, потому что читал уставы. Казнить можно было только за нарушение приказа.
– Так вот, разрешите им начать ремонт двигателя. Пусть даже у них ничего не получится, зато они будут заняты делом, вместо того чтобы тратить энергию на раздражение и ругательства в ваш адрес. У них появится благородная цель.
– Ложная цель, – возразил я.
– Это неважно. Им нужна цель. Дайте ее им.
– А что будет, когда они убедятся в бессмысленности своей затеи?
– Некоторые смирятся, более настойчивые продолжат работу несмотря ни на что. Разрешите им. Пусть они мучают двигатель, а не вас.
Я развернул петицию, снова пробежал ее глазами. Подписались почти все члены экипажа.
– От мисс Бартель я этого не ожидал.
– Знаю, сэр. Полагаю, она все понимает, но по каким-то своим соображениям не пошла против остальных.
– А почему Крис не поставил свою подпись?
– Вы приказываете мне ответить?
– Да.
– Он хотел подписать, но я пригрозил, что в этом случае выбью из него последние мозги.
– А вы изменились за последнее время, мистер Дакко.
– Да, сэр. Полгода назад мне бы и в голову не пришло угрожать собственному сыну. Тогда я был… еще нормальным человеком.
– Значит, вы все же присматриваете за ним? – улыбнулся я. – А раньше, помнится, говорили, что даете ему полную свободу действий, чтобы он стал самостоятельным.
– Дело в том, что я опасался вашей реакции, сэр. Я и сейчас не уверен, что вы простили бы ему такое. А я не хочу, чтобы моего сына казнили, хоть он и неблагоразумный.
– Никто не хочет умирать. – Я вздохнул. Похоже, роль тирана была сыграна мною блестяще. Меня панически боятся. – Передайте всем, что я принял петицию и хочу над ней поразмыслить. Надо еще раз поговорить с Касавополусом. Ведь даже если энтузиасты заделают в шахте двигателя дыру, я все равно не разрешу производить испытания во избежание катастрофы.
– Понимаю, сэр. Об этом вашем замечании я умолчу.
После ухода Уолтера Дакко я не мог думать ни о чем другом, кроме петиции. Матросам повезло с Уолтером Дакко, осторожным и в высшей степени благоразумным. Не исключено, что он сам вызвался передать мне это послание, чтобы оградить своих товарищей от моих преследований и жестокости.
На следующий день я вызвал Касавополуса и завел с ним разговор о ремонте.
– Нет, – покачал он головой, – на борту это просто невозможно.
– Но почему бы не попробовать? – возразил я. – Вреда не будет никакого. Затягивайте ремонтные работы, насколько это возможно, пусть люди живут надеждой. А там – будь что будет. Рано или поздно они поймут, что напрасно тратят силы. Ну и поделом. С какой стати я должен забивать себе голову чужими проблемами?
– Для вас они, конечно, чужие, – не без ехидства заметил Касавополус.
Так бы и врезал ему по физиономии. Выбил бы из него это проклятое высокомерие.
– Слушайте внимательно! – произнес я с металлом в голосе.
– Очередная угроза? – так же ехидно спросил он.
– Нет! Совсем другое! Если хотите, могу извиниться прямо сейчас. За то, что, прикинувшись маньяком, грозил отрезать вам руку. Признаю свою вину, очень сожалею и прошу меня простить!
Он долго смотрел на меня в упор, потом наконец сказал:
– Мне кажется, это не все. Что еще?
– Да, не все, оставьте свое высокомерие и ведите со мной разговор, как положено по армейскому уставу. Вам ясно? Иначе я отправлю вас к мятежникам в четвертую секцию до конца полета. Клянусь перед Господом Богом! Даю вам время на размышления до завтрашнего дня. Теперь все.
Он продолжал на меня смотреть, и я выдержал его взгляд.
После его ухода я никак не мог успокоиться и проклинал себя за очередной срыв. Веди если Касавополус не подчинится, придется выполнить обещание и отправить его к мятежникам. Но что тогда будет с кораблем? Касавополус нам нужен позарез. Не могу же я доверить машинное отделение беспризорнику Деке!
Надо было видеть, с каким энтузиазмом все взялись за ремонт двигателя. Я пришел в изумление. Все свободное время люди отдавали этой работе. Первым делом надо было выйти в магнитных ботинках и скафандре в открытый космос и по металлическому корпусу корабля добраться до пробоины, чтобы провести замеры. Появилась возможность обучить Грегора обращению со скафандром и работе в открытом космосе. За Грегором, как обычно, присматривал Филип.
От внешнего люка воздушного шлюза на втором уровне до пробоины было неблизко – дыра располагалась у самой кормы. Грегор осторожно шагал по обшивке корпуса, а Филип для страховки шел рядом с ручным реактивным двигателем, чтобы вернуть Грегора, если тот по ошибке оторвется от корпуса и начнет удаляться от корабля. Прогулка была нелегкой даже для опытного специалиста, не говоря о новичке.
Вернулись они усталые, но полные надежд. Радость Грегора не могла до конца омрачить даже встреча со мной возле шлюза.
– Что скажете, мистер Таер, об успехах кадета? Достоин он звания космонавта? – Я нарочно не спросил об этом у самого Грегора, по традиции командир редко снисходит до разговора с кадетами, держа определенную дистанцию.
– Будет достоин, сэр, если еще немного потренируется, – ответил Филип.
– Тогда прикажите ему во время тренировок таскать ранец с инструментами. Это развивает мускулы на ногах.
Филип и Грегор едва заметно улыбнулись. Я ответил им тем же. Помнится, в бытность свою гардемарином я радовался любой возможности выйти в открытый космос. Мои товарищи – тоже.
– И проследите, чтобы за каждый час, проведенный в космосе, он два часа решал задачки по навигации, – добавил я.
Как ни странно, даже мой сволочной приказ не убавил энтузиазма мальчишек. А я почувствовал себя дряхлым, как миссис Ривс, и пошел прочь, оставив Филипа и Грегора радоваться.
Придя на мостик, я вызвал Уолтера Дакко и вручил ему лазерный пистолет. Вместе с ним мы отправились в лазарет за Клингером, чтобы после выздоровления снова отвести его в четвертую секцию. Увидев вооруженного Дакко, Клингер сразу все понял, однако сделал еще одну попытку уговорить меня оставить его на свободе, чтобы он мог честным трудом искупить свою вину.
– Нет. Слушать ничего не желаю, – твердо заявил я. – Мистер Дакко, отведите его вниз.
– Пожалуйста, сэр! Не отправляйте меня туда! – умолял Клингер. – Мы же с Анди теперь… Между нами кровь. Он дважды стукнул меня по голове, хотел убить. И теперь одному из нас не жить.
– Это ваши проблемы.
Бедняга Клингер взвыл от собственного бессилия. Он был еще слишком слаб, чтобы сопротивляться, и позволил Дакко взять себя за руку. Втроем мы спустились на третий уровень к коридорной двери, ведущей в четвертую секцию. Внутри управляющая замком панель была удалена, и открыть дверь можно было только снаружи.
