Капитан. На линии судьбы (СИ) - Бульба Наталья Владимировна (е книги .txt) 📗
Хотела бы я ему ответить, но… не могла.
— А еще я надеялся на ваше благоразумие. — Он опять остановился напротив. — Но, кажется, вы не знаете, что это такое.
Я чуть заметно улыбнулась.
Рауле был прав, когда я родилась, это весьма незаменимое для выживания качество уже закончилось.
— Хиш! — неожиданно для меня повысил он голос. Я вздрогнула, но лишь потому, что имя было чужим. Он понял, что перестарался, поэтому дальше говорил тише. — Неужели вы готовы умереть? Или все еще не понимаете, что это все всерьез?
Он казался заботливым. Слишком.
Я тяжело вздохнула и закрыла глаза.
Я устала. От него, от бесполезного разговора, от всего.
— Что ж, — Рауле тяжело опустился на стул. — Попробуем еще раз.
Моих намеков он не понимал, или… не хотел. Мужчина! Пойдет до конца…
— Вы пришли ко мне, чтобы я вам помог?
Мне хотелось кивнуть, но… я не могла этого сделать. Ради него.
Показала взглядом на листок.
— Убить… — В его голосе мне послышалась нотка отчаяния. Я ошибалась, этого быть не могло. — Я вам не верю. И не потому, что мне не хочется верить в эту откровенную чушь, просто ни один здравомыслящий продавец не отправит своего доставщика с товаром, приказав ему по пути убить офицера службы розыска. Звучит бредом.
Пожав плечами, снова посмотрела на листок.
Наше общение затягивалось. Слишком. Молчать я могла долго, но лучше бы все закончилось скорее.
Моим спасением от него вспыхнул экран комма. Рауле прочитал сообщение, нахмурился.
— Мне приказано прекратить допрос.
Улыбаться мне тоже надоело, но я сделала это. Опять для него.
— Вы рано радуетесь, — жестко произнес он, заставив меня насторожиться. — Пока вы были здесь, у вас были шансы. Минимальные, но были. — Недоверие на моем лице он проигнорировал. — Завтра вас переведут в императорскую тюрьму. Оттуда у вас будет только один выход.
Императорская тюрьма… Четырехугольное сооружение на самой границе дворцового комплекса. Охранялось личной гвардией императора. Ни одного побега за все время ее существования.
Я знала, Индарс как-то показывал. Издалека.
Я могла утешить себя, что мой арест нарушил планы Ивара, но не стала этого делать. Он, Шахин… все в прошлом.
— А вы ведь не боитесь, — удивленно заметил он, когда я подняла на него взгляд. — Что же такое было в вашей жизни, что смерть вас больше не страшит?
Он бы, наверное, удивился, расскажи я ему о том, насколько он не прав и что именно помогает мне держаться. Но это было только моей памятью. И, возможно, Искандера.
Та ночь была сказкой, сейчас она стала мне опорой.
— Мне жаль, — поднялся он, словно приняв решение, — что вы так просто сдались. Мне казалось, вы — сильнее. Но больше я для вас ничего не могу сделать. — Он подошел к двери, та открылась почти мгновенно. — У вас все еще есть время подумать. — Произнес он, когда я, уже в наручниках, проходила мимо. И добавил. — Эта ночь.
Последние слова прозвучали чуть тише, словно привлекая мое внимание.
Или… мне это просто показалось?
ГЛАВА 6
Узнать, права я или нет, мне так и не удалось. Вечером за мной пришли гвардейцы императора.
Тюремный кар взлетел с одного огороженного обманчиво невысокой оградой двора, приземлился уже на другом. Высокие горы с одной стороны, темные каменные стены с трех других.
Со мной не церемонились. Бить не били, но в каждом движении сопровождающих ощущалась моя дальнейшая судьба. Я для них была лишь одной из многих. Сегодня появилась, завтра уже не будет.
Несколько минут в дезинфекционной камере, на выходе снова роба, но уже черного цвета. Меня еще не приговорили, но это было лишь формальностью.
В камере, рассчитанной не больше, чем на двоих, находилось пятеро. Вместо лежаков на полу тонкие синтетические матрацы. Судя по всему, на меня здесь не рассчитывали, все уже заняты.
— Новенькая, — хрипло протянула одна из моих товарок, поднявшись. Крупная, высокая, жилистая. Нос кривой, видно сломан в драке. Руки длинные, пальцы — цепкие, со сбитыми костяшками. Не дойдя буквально шага, остановилась. Свет был приглушенным, мое лицо она разглядела только теперь. — Как зовут? — в ее голосе слышалась брезгливость.
Вместо ответа я качнула головой. Молчание было моим спасением. От бесчестья.
— Немая что ли? — спросила она, кривясь. Пришлось кивнуть. Она обернулась к остальным, те явно прислушивались к нашему разговору. — Она — немая!
Кажется, этот факт их воодушевил, оставалось понять, на что именно. Их шевеление мне явно не понравилось.
Стая! Они были стаей, я для них выглядела легкой добычей.
Все, что я могла — действовать на опережение. Прояви хоть намек на слабость, лишилась бы шансов дожить до утра.
Вот ведь парадокс: все равно умирать, но как же хотелось жить!
Эта мысль мелькнула и пропала. Было не до нее.
Быстрого движения не заметил никто, а моя слишком активная собеседница уже лежала на полу и корчилась от боли. Урок не прошел даром, хоть одна и попыталась подскочить. Не знаю, что ее остановило: мой полный безумия взгляд или то, как раздувались ноздри.
Спустя минуту после этой демонстрации у меня было свое место. Среди них бешенным зверем была только я, остальные так… шавки.
Ночь я не спала, дремала вполглаза. Стоило мне затихнуть, как явственнее становились шорохи. Они, как часто и бывает, считали, что количество решает все.
Смешно, я могла, не запыхавшись убить их всех, но не сумела уберечь себя от беды.
Утро стало ранним. Небо только-только посветлело, когда в камеру вошли гвардейцы. Дав лишь справить нужду, выстроили всех у стены. Вместо тонких и легких пластиковых наручников на руках застегнули широкие металлические полосы, к которым крепились длинные цепи.
Жаль, не удастся сказать Индарсу, что у него паранойя. Отсюда и так не сбежать, к чему такие предосторожности?
Или, чтобы смогли осознать, в каком дерьме оказались? Так и без этого понятно.
Внутренний сарказм помог справиться с нахлынувшим отчаянием. До меня лишь сейчас начало доходить, что смерть, это — необратимо. Удивительное открытие для той, кто каждый день рисковала своей жизнью.
По коридору нас вели по одной. Два гвардейца впереди, двое сзади. Чеканный шаг и дребезжанье цепей. Не будь я действующим лицом этого абсурда, могла бы и посмеяться.
Зал, в который нас загнали, оказался небольшим. У дальней стены голографический экран, у той, рядом с которой выстроили нас, столбы с крюками. Мое не вовремя проснувшееся ехидство нашло сходство со скотобойней и… заткнулось.
Стоявшая справа от меня начала тихо подвывать. Та, что пыталась повеселиться со мной ночью, горланила что-то неприличное. Еще одна рыдала…
Похоже, не только для меня поход сюда стал откровением. Зная, что нас ждет, мы все продолжали на что-то надеяться. Даже я…
Наверное, это было глупо.
Судом происходящее назвать было трудно. Вошедший в зал последним мужчина называл имя, тот, что был на экране, не поднимая головы от бумаг, произносил: «Смертная казнь», и переходили к следующей.
Заминка возникла лишь со мной, но и здесь они выкрутились. Безымянная и… приговор: «Смертная казнь».
Я ему не удивилась.
После этого шоу нас развели по одиночкам. Привычка даже в плохом находить хорошее не подвела меня и сейчас. Появилась мысль, что я смогу хотя бы выспаться.
Как ни странно, но действительно смогла. Голод, накопившаяся усталость, понимание, что своей участи не избежать, смирение…
Уйти я готовилась со спокойной душой. Жаль, конечно, что не в бою, но не в моем положении выбирать.
А спустя два дня я стояла у позорной стены на площади у городской ратуши. Одна из пары десятков таких же. Заблудившихся в лабиринте своих амбиций, посчитавших когда-то, что жизнь — игра, а правила ее знаешь лишь ты. Потерявших все и, что было страшнее всего, самих себя.
После судилища, больше похожего на фарс, меня не кормили. Других, кажется, тоже. Отупевшие от отчаяния лица, пустые взгляды, вялые движения, не крики, скорее стоны.
