Время жизни - Корнеев Роман (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
«Мы». Это нарочитое местоимение почему-то все больше раздражало Миджера. Излишне акцентированная речь, почти-нечеловеческая, все эти мимолетно уловимые вторые, третьи, четвертые смыслы ускользающих слов. Где же он сам в этой стройной теории, где тут – гибель его сквада, где тут слезы его матери. Где это все?
– Ты не рад, что Имайн будет жить?
Я рад, вы это знаете. Все – ради него. Но что мне делать с этой радостью, она не ложится мне в душу, она как чужая. Мне пусто, мне одиноко, я не вижу во всем никакого смысла. Зачем я вам? Зачем ждали, вдруг я сумею выбраться, зачем вытаскивали меня оттуда, рискуя экипажем, зачем спасали меня здесь, когда я решил, что мне пора на покой. Зачем?
Впервые ответ потребовал у Соратника раздумья. Неужели он и правда не знал, что ответить?
Тот, кто говорил за троих, сделал осторожный шаг вперед, неотрывно глядя Миджеру в глаза, его лишенное малейших морщин и отметин лицо взрослого младенца склонялось ближе, ближе, пока ставший шершавым и колючим воздух не начал до боли впиваться Миджеру в виски. Что Соратник искал у него в глазах?
Наконец пауза окончилась, и в застывший воздух потекли слова.
– Когда-то давно, еще на Старой Терре, до Века Вне, до Обороны на Рубеже, человек не знал своего врага и потому воевал сам с собой по малейшему поводу, медленно, но верно превращая собственную колыбель в изъеденный остов былого величия. Прошедшее с тех времен тысячелетие не истерло из моей памяти события того времени. И одно я помню так же ясно, как будто это случилось со мной вчера.
Юный, самонадеянный Соратник лежал, поверженный, разбитый, истративший в главной битве своей жизни все силы. Он не знал тогда, что битва эта будет далеко не последней и далеко не главной. В нем царило лишь полное опустошение. Потому что победа принесла что угодно, только не облегчение, только не ответы на мучившие его вопросы, только не счастье начала новой жизни.
Жизнь в тот момент для меня закончилась, Миджер, закончилась точно так же, как закончилась она для тебя там, в той пещере, когда ты корчился в осыпающейся расщелине, но продолжал бороться.
Я чувствовал каждый твой вздох, Миджер. И это напомнило мне мои собственные страхи. И я понял, насколько остался человеком. Человеком в главном – в том, что мне до сих пор нужна цель, ради которой можно умереть. Стоило ли так – наперекор логическому ходу вещей, рискуя судьбой целого мира – бороться за жизнь человека, в котором увидел собственное далекое эхо. Возможно, это была лишь случайная слабость. Возможно, что-то большее.
Каждый твой беззвучный крик о помощи слышал не я один. Рожденный сегодня на этой планете младенец должен изменить картину этого мира, и я надеюсь, увиденное им в тебе сумеет пробудить то, чего был лишен я – Соратник, один в пустом космическом пространстве, человек без дома, нечеловек в человеческом обличье…
Миджер не мог оторваться от этих глаз. В них застыло до боли знакомое бессилие, бесконечная усталость. Но отрешенности уже не было. Той, безысходной. Скорее она сменилась сосредоточенностью человека, который нашел выход.
Человека. Можно ли таковым считать Соратника – существо невероятно древнее, невероятно могущественное, живущее в нескольких телах, способное проникать в недра пространства и управлять им напрямую, минуя людские технические ухищрения. Особенно если он сам, похоже, уже не верит в свою привязанность к былому дому. Может ли Соратник быть человеком – плакать, смеяться, любить, жалеть, страдать…
– Не может. Я знаю, я пробовал, пытался. Даже эта эмоция, что привлекла меня к тебе как на сигнал маяка, она лишь разбудила мою память, воскресила былое. Она многое мне рассказала о самом себе. И многое напомнила о людях. Но помочь мне она не в состоянии.
Соратник обернулся на своих «компаньонов» и те одним слитным движением сдвинулись к Миджеру, разом нависая, замыкая его в плотное кольцо, от которого даже воздух начинал крошиться, распадаясь ярчайшей пыльцой, а мир вокруг – гаснуть, гаснуть, гаснуть…
– Ты хочешь цели, Миджер. Цели этой войне, цели этой жизни, цели даже не для себя лично – для человечества. На меньшее ты не согласен. Я покажу тебе цель.
И тут мир вокруг окончательно погас.
Космическое пространство было не таким, каким его привыкли видеть люди. Оно перестало быть кубопарсеками пустоты, изредка пронизанными острым лучом света от бесконечно старой, но все еще новорожденной, яростно сжигающей свое естество звезды. Для человека космос навсегда останется недвижимой декорацией, посреди которой его жизнь – крошечная искра, мгновенно и бездымно угасающая в пустоте небытия. Космический полет – смена декораций, новый мир – новый театр. Иных миров просто нет, они приснились. Этого мира тоже скоро не будет, потому что нет ничего древнее человека, а уже завтра он умрет, унеся с собой свою вселенную.
Но та пустота пространства, что сияла теперь перед невидящими глазами Миджера, была другой. Космос уплотнился, стал ярче, прозрачнее. Исчезла поволока бесчисленных туманностей и пылевых облаков, звезды стали ближе друг другу, устремляясь по чудовищным петлям своих орбит. Эта Галактика выглядела не грязноватым вихрем смазанных огней, а настоящим звездным водопадом, с каждым мгновением обрушивающимся в самое себя и никак не желающим это сделать.
Особенно ярко сверкала на этом грандиозном полотне петля Первого Рукава. Там бурлила жизнь, именно к ней и ринулся внутренний взор Миджера, подстегиваемый непостижимой силой Соратника.
Поблизости от некоторых звезд, чрезвычайно редких, но ничем не выделяющихся из толпы своих сестер, прятались миры, окруженные полчищами кораблей, соединенные межзвездными трассами, населенные миллионами людей. Люди рождались, жили, умирали, продолжая изо всех сил заселять один новооткрытый мир за другим.
Людей и без того не хватало, не хватало мощностей, разработанных месторождений, орбитальных сборочных заводов. Но человечество продолжало без оглядки шириться, потому что знало – за ним настороженно следят и, случайно наткнувшись на новый живой мирок, тут же набрасываются, уничтожая все, до чего могут дотянуться.
Да, в Галактике кипела война. Некогда случайная стычка, приведшая к потере Старой Терры, колыбели человечества, вернулась к людям сторицей. Сначала яростные столкновения в открытом пространстве, потом первые погибшие миры. Звезды полыхнули алым, и, заняв оборону, человечество постепенно переходило от тактики максимально быстрой экспансии к новому, далеко идущему плану.
Потеря десятков фронтирных миров вдоль внешнего обвода занятого сектора Первого и ближайших отрогов других Рукавов – потерь не боевых, мир просто однажды не выходил на связь, а послать туда транспорт не позволял враг – эти исчезновения в никуда сотен тысяч жизней многому научили Соратников, пытающихся взять под контроль ситуацию в войне без фронтов и целей.
Миджер был прав, когда подумал, что обе стороны обоюдно затянули себя в бессмысленный конфликт без начала, конца и возможности победить – наскоки и рейды могли продолжаться бесконечно. Гибли сотни кораблей, силы обеих сторон истощались – поддержка внутренних миров только-только успевала сохранять обороноспособность флотов, о продолжении былой экспансии не могло быть и речи.
Доктрина была снова пересмотрена и принялась претворяться в жизнь. Пояс ярких огней закипел движением. Космические группировки завели сложнейший танец, выбивая врага из одних областей и словно нарочно подставляясь в других. Зоны затяжных боевых действий с прямым огневым контактом и чудовищными по затратам ресурсов обеих сторон осадно-штурмовыми операциями почти исчезли, началась маневренная война, в результате которой оба противника, словно договорившись, начали концентрировать флоты на внутренней границе Рукава.
Миджер с широко раскрытыми глазами наблюдал, как снова покачнулась Галактика, окуная его в сверкающее всеми цветами радуги облако звездной туманности. Здесь сойдутся две громадные, злые, сильные армии. Люди давно ждут своего врага. Враг давно хочет получить возможность завершить незавершенное.
