За право летать - Лазарчук Андрей Геннадьевич (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
Но и погибал он от одного попадания. Хотя, конечно, попасть в маленький стремительно маневрирующий кораблик достаточно сложно. Но можно. Особенно часто «Арамисы» подставлялись на выходах из атак…
Машины гардемарин уже заняли место на стартовом столе. На низких килях вспыхнули и погасли рубиновые сигнальные огни: готовы.
Потом – задрожал воздух. Санька видел, как по земле туда, к черным блестящим корабликам, покатилась чья-то фуражка. Потом, подхваченные восходящим потоком, «Арамисы» стали быстро всплывать вверх, заметно покачиваясь. Было видно, какие они легкие.
Санькину «копейку» подцепили к глайдеру-тягачу и быстро потащили к старту. Сторожевик немного заносило на поворотах.
Кораблики гардемарин остановились высоко, гораздо выше, чем «Портос», – что и понятно, тяжелые сторожевики действительно тяжелее, причем намного. Санька смотрел вверх. Черные стрелки сорвались с места почти одновременно и буквально через секунду, заложив боевой разворот, растворились в небе. Санька мысленно выставил хорошие жирные пятерки обоим.
Потом он дал сигнал готовности. Пушер, проложенный под бетоном, подхватил кораблик и быстро поставил его на стартовый стол. Автоматическим движением Санька проверил ремни, положил правую руку на джойстик, левой взялся за сектор тяги. Качнул педали…
И – как всегда, неожиданно – вместе с кораблем ухнул вниз, судорожно выдохнув и даже вскрикнув на выдохе. Обманутый исчезающей гравитацией, вестибулярный аппарат выдал в мозг ложный сигнал падения.
Через несколько секунд поток воздуха подхватил ставшую почти невесомой «копейку» и понес вверх. Мимо, кружась, пролетела та злосчастная фуражка. Потом её отнесло в сторону, она выпала из зоны пониженной тяжести и стала планировать обратно – наверное, на посадочную полосу.
В прошлом году был случай: в антигравитационный луч затянуло инженера-электрика. Слава Богу, и сам мужик не растерялся, был он когда-то парашютистом и умел управлять в воздухе своим телом, – и оператор антиграва сообразил, что надо делать: включая-выключая генератор, он спустил бедолагу почти до самой земли, а тут уже аварийщики успели навалить холм той пены, которой заливают полосу, если кто-то садится на брюхо – с выключенными (или разбитыми что чаще) гравигенами. Вот и инженер ухнул в тот холм как продавец воздушных шаров в именинный торт….
Это прозвище потом за ним прочно закрепилось – правда в усеченно-ласкательном виде: Шарик.
Подъем замедлился, а потом совсем прекратился. На альтиметре было четыреста шестьдесят метров над уровнем моря.
Санька отстучал ключом свой позывной, снял блокировку маршевых двигателей (одновременно заработали локальные компенсаторы) и надел шлем визибла. Сейчас ему предстояли несколько не самых приятных секунд…
Он пережил их, потом усилием воли заставил расслабиться мышцы лица и шеи, закрыть рот… Очень трудно не воспринимать визибл как живое существо, запускающее глубоко в тебя свои тонкие щупальца.
Впрочем, в какой-то мере оно и есть – живое. Полусущество, полуустройство.
Секунда отвращения. Потом вневременная дурнота, похожая на приближение смерти. И…
…и всемогущее время изменило свой ход, а пространство сделалось иным. Может быть, оно и не сжалось, но – стало доступным взгляду. Он мог увидеть все, хотя и сквозь фиолетовую слабо светящуюся пленку – надо было лишь знать, куда смотреть. Вон – идет патрульное звено тяжелых «Хаммеров», прикрывающих полярный сектор. Сами по себе «Хаммеры» почти безоружны, но каждый несет по четыре очень хороших ударных катера «Нэйл». Именно «Нэйлы» в июне отогнали два имперских линкора… До патруля было почти шестьсот километров – строго вверх. По сторонам пока видно плохо, но стоит выйти из атмосферы, и обзор расширится раз в десять – пятнадцать… А совсем рядом неслись кораблики гардемарин, он мог их видеть во всех подробностях и именно в том ракурсе, в котором они сейчас находились. Ребята держались километрах в десяти друг от друга, закладывая очередной виток пологой расширяющейся спирали. Высота у них была уже за сто семьдесят, а скорость приближалась к орбитальной. Санька удовлетворенно улыбнулся – и плавно двинул сектор тяги вперед, одновременно выбирая джойстик на себя…
Компенсаторы на «Арамисах» были отличные, но все равно лаг реакции у них имелся: это значит, что первая фаза каждого маневра – пять сотых, одна десятая, две десятых секунды – организмом все-таки воспринималась. А поскольку двигатели способны были придавать кораблику ускорение до сорока g, то и пять сотых секунды могли растянуться черт знает на сколько лет.
Конечно, к такому резкому маневрированию прибегали нечасто – только в бою…
Пилота после боя доставали из кокпита со сплошным синяком вместо тела. Были случаи смерти от кровоизлияний в мозг. Впрочем, это случалось не часто. Потому что далеко не всем удавалось вернуться домой после боя с имперцами.
Как ни странно, на первом витке падающий спутник найти не удалось. И хотя Санька делал вид, что всего лишь подстраховывает гардемарин, на самом деле пристально обшаривал взглядом окрестности – и был весьма обескуражен пустотой пространства. Возможно, конечно, что орбита рассчитана неверно… но, скорее, спутник опять по какой-то причине непредсказуемо сманеврировал – а значит, нужно связываться с центром и спрашивать, нет ли новых данных от «колокольчиков». Это займет время, и не такое уж малое. Впрочем, в любом случае, даже если имел место маневр, потерявшийся спутник вот-вот должен был пересечь терминатор и войти в тень, где искать его было гораздо труднее. Зато там, в тени, Хьюстон – западный Центр слежения. У них и спросим…
Да, все так и оказалось: неизвестный спутник внезапно ускорился и поднялся в апогее почти на двести километров, при этом уменьшив наклонение орбиты на четыре градуса.
Анжела рассчитала зону перехвата, Санька молчаливо согласился. Это должно было произойти примерно над Индонезией. Во всяком случае, оттуда, от линии вечерней зари, они будут преследовать этот неуловимый реликт.
Можно было, конечно, остаться на нынешней орбите и как бы плыть по течению практически вровень с целью, но Санька решил поберечь «колокольчики» – во-первых, люди старались, сеяли, а во-вторых… Во-вторых, при соприкосновении с чем-то материальным невесомые «колокольчики» лопались, исчезали – и это фиксировалось на Земле симпатами, то есть людьми, с которыми «колокольчики» находились в дальней сверхчувственной связи. Симпаты, которых марцалы отбирали и долго готовили по специальным методикам, ощущали гибель жалкого комочка тончайших нитей как болезненный укол. Конечно, при любом полете избежать соприкосновения с «колокольчиками» невозможно, и пилотам строго-настрого внушали: сначала задание, а потом уже все остальное. Но…
Юлька была симпатом. И Санька слишком хорошо знал, какой болью отливаются ей чьи-то лихие маневры на средних высотах.
Поэтому он положил руку на ключ и отстучал гардемаринам: «Делай как я». После чего свечкой ушел в зенит.
Хорошо летать, имея почти неограниченный запас тяги! Санька, конечно, уважал, но и жалел (про себя) до-марцальских космонавтов, имевших в своих жестянках топлива только на один разгон, а потом вынужденных болтаться в тупом инерционном полете до полного изнеможения. Не имели они такого вот счастья: махнуть на три-четыре тысячи километров вверх – просто так…
Вынырнув из пояса «колокольчиков», Санька вновь передал бразды правления Анжеле, а сам вернулся к роли наблюдателя. Анжела приняла внезапный прыжок инструктора просто как новую вводную, быстро рассчитала курс и повела звено через северную полярную зону – надо полагать, чисто из эстетических соображений. Триполяр корпуса практически не пропускал заряженные частицы радиационных поясов, но, когда их плотность становилась высокой, начинал ярко и красиво светиться. Кораблики летели, похожие на сгустки полярных сияний.
Они пересекли Сибирь, частично прикрытую огромным, как галактика, циклоном, потом Китай, над которым расстилалась правильная геометрическая сетка искусственного облачного покрова. Над Индонезией Анжела заложила пологий вираж, аккуратно сбросила скорость и приготовилась ждать. До появления цели оставалось пятнадцать минут. Потом десять. Потом пять.
