Последний шаман Цитруса (СИ) - Вернер Тим (книги бесплатно без .txt) 📗
Так кто додумался создавать этот шаманский культ? Кто выдумал сказки, что людям под силу колдовать погоду и останавливать бури?
Зак щелкнул пяткой переключатель скоростей - и рванул вперед. Ветер стал жестче, песок покраснел.
До дома нужно было добраться до того, как Медуза окрасит всё вокруг кровью. Иначе отец будет нервничать. Отец, конечно, нервничал всегда, но Зак уже четко определил те границы, до которых его доводить нельзя. За которыми ему станет хуже.
Потом он увидел остатки стены старого шаманского селения. Она была гораздо ниже, чем в нынешнем - единственном - Поселке. Почти утонула в песке, как рано или поздно здесь тонет все. Если остановиться, замереть, дать песку немного времени - он проглотит, утащит в небытие, вглубь. Цитрус пожирает все вокруг. И радостно переваривает, ворочая рыжим набитым брюхом.
Он и в старом селении давно все сожрал - даже крыш не видно.
Правда, от домов здесь и так после Вторжения немного осталось. Какие, к черту, дома, если даже бункер разворотило. Так что фактически дом здесь был один: тот, который отстроил отец. Да и не дом это был - отец превратил остатки их бывшего дома в еще один бункер. Над землей виднелась лишь будка подъемника и твердая площадка вокруг нее, которую Зак каждое утро расчищал от песка, а под вечер ее вновь заносило.
Оставалась только будка. И безумный старик в инвалидном кресле, который всегда там сидел. Щурясь, всматривался в пески. Ждал Зака. Он со своим креслом дальше порога годами не выбирался. Не мог, утонул бы в песках. И поделом, конечно.
Шаман, буря его разорви...
Зак остановил борд, спрыгнул. Ноги по щиколотку ушли в песок.
“Меня так просто не сожрешь”, - подумал он и с отвращением выдернул ногу. Ею же пнул борд и подхватил, когда тот взлетел от пинка. Сделал шаг, еще, пошел быстрее, побежал - увидел языки пламени в метре от отца. Сначала ему показалось, что под ногами у того что-то вроде разбитого зеркала, и так в нем играют кровавые отблески заката.
Но нет.
Старый хрен зачем-то развел костер. Зачем-то и непонятно каким образом - Зак уже давно и привычно прятал от него все колющее, режущее и воспламеняющееся. Нашаманил, гад, не иначе.
Зак затормозил в нескольких шагах от огня. Костер был уже хорошо виден - догорающий в неглубокой яме у ног гада. И все в нем было красно-черным: алели раскаленные угли, тлели черные полосы ткани.
Он, сволочь, еще и ткань аккуратно разрезал, прежде чем жечь.
- Мой костюм? - процедил сквозь зубы Зак.
Хотелось плакать от обиды. Чистой детской обиды. И смеяться - потому что это же бред. И голову оторвать грязному старику.
Но Зак только повторил:
- Костюм? Серьезно, пап? Окончательно двинулся?
- Ты никуда не полетишь, - отчеканил отец и поднял на него темный пронзительно-безумный взгляд. Иногда у отца случались обострения. Судя по взгляду и дрожащему на грани срыва голосу, очередное было на подходе. Зак тяжело вздохнул. Разгреб носком ботинка угли. Эмблема Флота - металлическая пластинка - почернела, но все еще была видна среди кусков тлеющей ткани. Наполовину сгорел один сапог. И одиноко, безжизненно лежал у самых колес кресла обгоревший кусок шнурка, вывалившийся из кострища в песок.
- Да я хоть в пижаме полечу, - ответил Зак и сам услышал: его голос дрожит ничуть не хуже папиного.
- И костюм - не твой, - продолжил отец, не обратив на него внимания.
- Мне его Рэй подарил! - неожиданно сорвался на крик Зак. Лучше уж в крик, чем рыдать над кострищем. - Зачем?!
- Будешь знать, как принимать от НИХ подарки, - отец поднял на него помутневший взгляд и воздел к небу кривой палец. Обострение обошло стороной. Вполне возможно, через несколько секунд он спросит, что за костер тут Зак разводил. И отругает его за несоблюдение техники пожарной безопасности.
“А кто мне вернет костюм? - устало подумал Зак. - Кто мне вернет хоть что-нибудь?!”.
И так же устало ответил отцу:
- Мы живем за ИХ счет, папа. Не они начали войну с Чужими. Не они убили тут всех, пап. Они защищали нас. И сейчас защищают!
- Делая оружие?
- А чем еще защищаться?! - Зак закричал было снова, но вовремя себя оборвал. Смысл спорить с больным человеком? К тому же - по сотому, тысячному разу. Всегда - об одном и том же.
Отец не любил военных. Отец нелюбил всех, но Флот - с какой-то особенной яростью. Может, потому Зак так усердно рвался туда. В самое сердце Флота - в Академию, на Рейну.
- Цитрус не просто так насылает на них бури, - многозначительно сообщил отец. - Выгоняет их. Ему не нужно здесь оружие. Ему не нужны здесь они.
- Тут всегда были бури, - устало напомнил Зак. Присел у кострища и осторожно подобрал обрывок шнурка. Сжал в кулаке. Протянул руку к эмблеме, но отдернул - обжегся. - Еще когда первые колонизаторы прилетели. И наши предки прилетели с ними. Ты забыл уже? Мы не жили тут всегда. Мы все - все! - прибыли сюда на тех машинах, которые ты так ненавидишь.
- И откуда тебе знать, что Цитрус не поднял первую бурю, когда сюда навезли железок? - спросил отец.
Зак поддел эмблему носком ботинка, та по высокой дуге перелетела на песок. Зак выхватил ее, остудил, перебрасывая с ладони на ладонь, пока песчаная поземка не проглотила. Не-ет, этого рыжебрюхому монстру не сожрать.
Сунул в карман - вместе со шнурком.
- Спроси у Цитруса, - говорил отец. - И послушай, что он скажет. Его надо слушать, а не топтать. Цитрус - наш дом.
Отец пил давно и плотно. Он и до того, как запил, был не в себе. Зак смутно подозревал, что еще до Вторжения он был не в себе. Что все шаманы были не в себе. Но сейчас в голове отца и вовсе все окончательно перепуталось, и теперь безумная развалюха в кресле была лишь отдаленно похожей на того человека, которого раньше знал Зак. Помнила какие-то фразы, обрывки, совершала действия, но внутреннюю логику этих действий не всегда было возможно понять. Он просто окончательно сошел с ума.
И вроде как, это было логично и естественно, но Зак сходил с ума от безысходности рядом с ним. Больше у Зака никого не было.
Пока на него случайно не наткнулся Мист.
Сейчас Мист был Заку куда больше отцом, чем это, отвратительное, в кресле. Рэй был куда больше отцом. Черт, да Заку сейчас подпорка под крышей Базы была больше отцом.
Хренов Цитрус с его песками и бурями был больше отцом, чем это.
“Ничтожество”, - процедил про себя Зак. Но заговорил мягко, как с ребенком:
- Если на то пошло, наш дом - Земля, пап. Мы прилетели с Земли. Что теперь? Собираем вещи и летим слушать Землю?
- Земля уже давно мертва, - ответил отец, вглядываясь в тонкие струйки дыма, пытающиеся пробиться сквозь пелену песка, что уже стелилась на кострище. Медуза огромным красным диском висела над самым горизонтом, отражалась в лунах - дисках поменьше, что уже выглядывали из-за песчаных барханов по другую сторону горизонта. И красные лучи отражались в глазах отца, делая его взгляд еще более безумным.
- Такие вот, как они, - кивнул он в сторону Базы, - как ты… убили ее. Цитрус жив. Мы прилетели сюда много столетий назад. И услышали его. А он услышал нас. Нигде больше не было шаманов, ни на одной другой планете, все планеты мертвы. Но не Цитрус.
“Ага, - мрачно подумал Зак, - прямо-таки самое живое место в Гряде”.
***
Черт его знает, что творилось в голове у старого безумца. Для Зака Цитрус был не просто мертв. Он был самой смертью. Занесенной кровавыми песками смертью, сожравшей уже даже обломки кораблей, даже развалины домов, дожевывающей стены, которые раньше казались несокрушимыми.
Люди пытались жить здесь, люди везде пытаются. Но только здесь, как только они построили свои дома и стены, как только песок не смог с ними управиться, только здесь смерть свалилась и с неба.
***
Зак не раз пытался воссоздать картину по неровным, отрывочным рассказам отца.
Небо почернело, грохотало и взрывалось. Шамны вышли с барабанами, и на грохот с неба отвечали барабанным боем. И призванные бури выли в унисон их камланию - так говорил отец, а Заку припоминалось, что вой и впрямь менялся. Что вой сирены был лишь поначалу, а потом стало еще громче, еще страшнее, будто выл сам Цитрус, потому что его небо разорвали на части, и небо теперь валилось на головы.
