Не буди ведьму - Корсакова Татьяна Викторовна (книги хорошего качества txt) 📗
Иллюминацию монтировали долго, перекрикиваясь, переругиваясь, как акробаты балансируя на приставных лестницах, чихая и кашляя от рвущегося в легкие дыма, утирая рукавами слезящиеся глаза.
Пир во время чумы. Это верно сказано. Там, снаружи, запах пожара, дым и несмолкающий рев сирен: то пожарных, то полицейских, то «Скорых» – а тут, в «Салоне», полным ходом идут приготовления к костюмированному балу, выставке и фейерверку.
В семь зажглась наконец иллюминация, и подсвеченные разноцветными гирляндами деревья превратили сквер в сказочный сад. Это было и в самом деле красиво, в этом ощущалось что-то мистическое, и на мгновение Арина позабыла про пир во время чумы. Оставалось еще время для того, чтобы перевести дух, выпить чашку кофе, только не с круассаном, а с полноценным бутербродом. Ветчина, сыр, листочек салата на хрустящем багете. Очень скоро ей понадобятся силы.
Несмотря на вывеску «Закрыто», болтающуюся на стеклянной двери, кафе было полно. Передохнуть перед последним рывком решила не только Арина, но и остальные: нанятые официанты, бармен, бригада рабочих, недавно приехавший ведущий изрядно потрепанного, но все еще бравого вида. И над всеми этими уставшими, возбужденными, готовыми ринуться в бой людьми царствовал невозмутимый Ваган Шалвович. Угощал, подавал свои фирменные круассаны, подливал кому чай, кому кофе. Был он бодр и свеж, щеголял в белоснежном, до хруста накрахмаленном поварском костюме, благоухал одеколоном, и Арине не верилось, что этот человек почти сутки провел у плиты.
– Устала, душа моя? – Ваган Шалвович поставил перед Ариной чашку кофе, придвинул тарелку с бутербродами.
– Не больше вашего, Ваган Шалвович, – улыбнулась она в ответ.
– Ай, душа моя, какая тут усталость! – отмахнулся повар. – Когда работу свою любишь, все это, – широким жестом он обвел зал, – все это в радость. Опять же, я ведь джигит, а не кисейная барышня, мне уставать никак нельзя. – Он снова огляделся, удостоверился, что все в порядке, гости накормлены-напоены, и вытащил из кармана пачку сигарет. – Пойду-ка я покурю, душа моя.
В голосе Вагана Шалвовича послышались виноватые нотки, и Арина ободряюще улыбнулась. Повар бросал курить давно и безуспешно. Клялся мамой, ненаглядной женой и тремя сыновьями, держался, крепился как мог, а потом клятву нарушал. Вот как сейчас.
Ваган Шалвович вышел на улицу, где в сказочном свете иллюминированных лип уже курил прораб Андрей. В дымном мареве мигнул огонек зажигалки, укрываемый ладонью прораба от ветра, пламя перескочило с зажигалки на сигарету, осветив красным два чеканных мужских профиля. Джигиты, подумала Арина перед тем, как отвернуться.
– …А я тебе говорю, хреново мы запитали эти гирлянды, – послышалось из-за соседнего столика, где дожевывали бутерброды двое рабочих. – Закоротит или пробки на хрен повыбивает в самый ответственный момент. Обесточит эту богадельню, и кто будет виноват? Этому… залетному все равно. Он сегодня есть, а завтра его нет, а нам отвечать. Если сигнализация крякнет, с кого стружку начнут снимать?
Арина пила кофе и вслушивалась в этот раздраженно-усталый голос. В голове зарождалась, но все никак не могла обрести форму какая-то очень дельная мысль.
– И аккумулятор переносной не взяли, на авось понадеялись. Типа это не выставка, а так… баловство одно, – бубнил все тот же голос. – А бабенка эта, хозяйка которая, вообще с придурью, ради какой-то книжки вот такой сыр-бор устраивать. Выставка, маскарад, огоньки…
– Но ведь красиво, – возразил другой, более молодой и более оптимистичный голос. – Как на Новый год.
– Как на Новый год! – передразнил первый. – Вокруг города болота горят, того и гляди пожар на дома перекинется, от дыма не продохнуть, а они, вишь, развлекаются… Баре!
Что там дальше про бар, Арина не узнала, потому что зазвонил мобильный.
– Арин, это я! – послышался в трубке голос Ирки. – Я чего звоню-то тебе… – Трубка помолчала. – Меня срочно вызывают на «Скорую». У ребенка Парамоновой обострилась астма из-за этого безобразия, она на больничный ушла. Шевко в отпуске, а Сидорчук и так сутки отпахал. Остаюсь я одна. Слышишь меня?
Арина кивнула.
– Слышу, Ир, осталась ты одна.
– Ага, а я ж тут с бабой Глашей.
– Как она? – Из-за собственных проблем Арина совсем забыла про больную соседку, и от мыслей, что этой ночью она сбежит и никогда больше не увидит ни Ирку, ни бабу Глашу, стало совсем плохо.
– Держится, хорохорится. Ты же ее знаешь. Но ты, Арин, все равно к ней после работы зайди.
– Я сегодня буду очень поздно. Выставка. – Вранье далось нелегко, даже щеки запылали от стыда.
– Вот черт! – Ирка помолчала, а потом сказала: – Знаешь, а хоть даже и ночью, все равно загляни. Неспокойно мне что-то, подруга. Обстановка в городе еще та, ночка будет напряженная, не знаю, получится ли у меня. Арин, я таблетки оставила на комоде и шприц с уже набранным лекарством, на случай боли. Ну, пока «Скорая» приедет. Тебе только уколоть, если что. Ты же сможешь уколоть, а?
– Если что?
– Да мало ли. Вдруг сердце у нее прихватит, – сказала Ирка, – а «Скорые» этой ночью будут нарасхват. У них там сейчас приступ за приступом, то сердечный, то бронхиальный. А еще аварии на каждом шагу. Ты, Арин, смотри, аккуратнее там на своем скутере. А лучше вообще пешочком бы…
– Ночью лучше все-таки на скутере, – возразила она.
– И так, и этак хреново. Так что поосторожнее. Ну, заскочишь к бабе Глаше?
– Заскочу.
Она должна. Если Ирка так настойчиво просит, значит, нужно извернуться как угодно, любым способом попасть к бабе Глаше после того, как (если) ей удастся ускользнуть из «Салона» незаметно. Серый Волк первым делом станет искать ее дома, а она домой не пойдет, она навестит бабу Глашу. Заодно и попрощается…
– Все, Арина, за мной приехали. Ты звони, если что, я всегда на связи. – В трубке послышались гудки отбоя.
Арина положила телефон на стол и долго смотрела на его погасший экран. Не привязываться – вот одно из основных правил того, кто находится в бегах. Она привязалась, взяла на себя ответственность за других людей. В ее случае эта ноша очень тяжелая, почти непосильная. Но, давши слово…
Свои гостеприимные двери «Салон» распахнул ровно в девять вечера. Распахнул настежь, вместе с возбужденными, ряжеными гостями впуская в свое нутро тяжелый запах дыма и туманную морось.
Евгения встречала гостей на крыльце. Этим вечером она была королевой, самой настоящей – в шикарном атласном платье, туго затянутом на талии, с пикантным, но деликатно прикрытым меховой накидкой декольте, с бриллиантовой подвеской на шее, мастерски уложенными в высокую прическу волосами, в которых дерзко и ярко сверкала диадема, утверждающая свою хозяйку в статусе королевы бала.
Рядом стоя король. Невысокий, упитанный, он то и дело вытирал потную лысину белоснежным платочком. Мэру Дымного Лога, простоватому, грубоватому мужчине под пятьдесят, ужасно не шли деловые костюмы, они вступали в диссонанс с его пролетарским лицом, а в атласном, расшитом золотом камзоле, в каком-то нелепом трико, плотно обтягивающем его толстые ляжки, он выглядел и вовсе комично. Да и чувствовал себя, судя по всему, не в своей тарелке. Но костюм заказывала любимая жена Женечка, и ослушаться ее мэр не посмел.
В отличие от мэра, ряженного королем, Дементьев и Николас держались спокойно и уверенно, да и выглядели не в пример лучше. В небесно-голубом сюртуке, в белоснежной сорочке с пышными кружевными манжетами, в башмаках с пряжками и пристегнутой к поясу шпагой, Николас был похож на потомка древнего французского рода, графа или даже герцога. На его загорелом лице блуждала улыбка, делавшая его и вовсе неотразимым. Мэр не доставал ему даже до плеча и казался скорее придворным шутом, чем королем.
Наряд Дементьева выглядел просто, но от этого не менее эффектно. Ему достался костюм пирата, но не простого матроса с серьгой в ухе и в рваной жилетке на голую грудь, а пирата благородного, с налетом аристократизма. Именно таким Арина представляла себе капитана Блада. Кожаная жилетка поверх небрежно расстегнутой на смуглой груди рубахи, заправленные в высокие сапоги штаны, завитой парик цвета воронова крыла под шляпой с пером. Сабля и мушкет на широком ремне. Все это шло ему неимоверно, меняло почти до неузнаваемости. Если с выбором наряда для супруга Евгения промахнулась, то в случае с Николасом и Дементьевым попала в самую точку.
