Ворожей Горин – Посмертный вестник (СИ) - Ильичев Евгений (книги хорошего качества .TXT, .FB2) 📗
Ну, в целом за психику этих товарищей можно было не переживать. Думаю, если они и смогут осознать, что я планирую сделать, то на утро, протрезвев, примут всю эту чертовщину за белку. Правда, я не был уверен, что алкогольный делирий может быть одинаковым для всех, но это уже не моя беда. Я предупредил про зомби-апокалипсис, а дальше пусть сами решают.
Первым делом я прикрыл глаза, на секунду вышел из тела и навесил на пространство вокруг неактивного пока еще упыря «вуаль невнимания». Ни к чему случайным свидетелям видеть то, что здесь произойдет в скором времени. Столь поэтическое название простому мероприятию по созданию зоны невнимания я придумал сам. А как мне его еще называть? Шапка-невидимка? А если спрятать нужно не карандаш или, скажем, флешку, а что-то крупное? Плед невидимости или шатер забвения звучат еще глупее. Так что довольствуйтесь этим. Кстати, эта ворожба давалась мне довольно легко, правда, я никогда еще не занимался созданием столь большой вуали. Но сейчас я чувствовал, что способен на многое. Видимо, сила, струящаяся во мне, почувствовала угрозу для своего носителя и всячески способствовала тому, чтобы тот выжил. Что ж, я не против. Хоть кто-то на моей стороне.
Вернувшись к реальности, я понял две вещи: во-первых, в таких делах мне нужен напарник, то есть тот, кого я могу оставить по эту сторону реальности, чтобы контролировать ситуацию. Раньше с этой задачей прекрасно справлялся Василий, сейчас же требовалось привлечь Алису. Теперь я жалел, что оставил ее сидеть в машине. Вторую мысль я додумать не успел, поскольку нужно было спасать алкоголиков, но где-то на подкорке информация все же отложилась: переход упыря от стадии «овощ» к стадии «голодная и опасная тварь», судя по всему, происходит мгновенно. Меня не было какую-то секунду, но этого времени ему хватило, чтобы напасть на первых встречных. И хорошо, что этим первым встречным оказался не я — ближе к упырю пока находились те самые алкоголики. Именно их сейчас упырь и пытался разорвать на части, причем буквально.
Я мгновенно оценил ситуацию. Женщина лежала метрах в пяти от нас — ее упырь, вероятно, просто отшвырнул от себя, и думаю, для нее это было наилучшим раскладом. Ее собутыльникам повезло куда меньше — одного алкаша упырь удерживал на земле, прижав ногой его руку, изогнутую в локте под неестественным углом, другого он схватил за горло, приподняв над землей, словно тряпичную куклу. И если первый пострадавший еще орал на всю ивановскую, корчась от боли в руке, то второй уже посинел и находился без сознания.
Как именно упырю удалось наворотить столько дел за столь короткое время, я даже не представляю. Одно радовало — мой нож был все еще при мне, а сам я стоял всего в метре от упыря, причем стоял сзади. Все-таки я очень вовремя сообразил соорудить свою вуаль, центром которой был именно я. Это позволило мне подойти к упырю со спины, примериться своим ножом к его шее и одним резким движением пересечь почти все ткани шеи до самых позвонков. На позвонки сил уже не хватило. Странно, но рука моя даже не дрогнула. Не думал я, что так быстро перейду эту грань. Упырь, хоть и являлся по факту злом во плоти, выглядел все же, как обычный человек. А перерезать глотку человеку — это вам не колбасу нарезать. Тут нужна особая подготовка, прежде всего, психологическая. Я же перешел эту грань так, словно всю жизнь только тем и занимался, что упырям головы отрезал. В свое оправдание могу сказать лишь то, что конкретно в этом случае вопрос стоял в плоскости «либо ты, либо тебя». И понять это мне помогла, как ни странно, Алиса. Благодаря ее невмешательству в моем первом бою с упырем я осознал одну простую истину — никто, кроме меня самого, спасать меня не обязан. Моя жизнь теперь исключительно в моих собственных руках. Моя жизнь и жизнь Веры.
Нож скользнул по горлу упыря практически от уха до уха. Не ожидавший такого поворота событий кровосос тут же выпустил из рук свою жертву — синюшный алкоголик рухнул нам под ноги безвольным мешком. Упырь же завалился на бок и тоже упал, освобождая наконец поломанную в локте руку второго алкаша. Тот уже не орал и не шевелился — видимо, потерял-таки сознание от болевого шока. Что ж, тем лучше для них — не увидят, чем я планирую заниматься дальше.
Нож Алисы работал превосходно. После нанесенной мною раны мой противник почти не сопротивлялся, вяло подергивая руками и ногами. Отрезать голову упырю в реальном мире было несколько сложнее, чем в посмертном состоянии — там я даже не почувствовал сопротивления плоти. Сейчас же мне пришлось и руки замарать, и ощутить все прелести этого мерзкого занятия. Костяная рукоять ножа Алисы прекрасно передавала все нюансы работы лезвия: хруст сосудов и связок, треск рассекаемых позвонков и, наконец, шелест перерезаемой выйной мышцы. Мерзкую картину расправы над упырем дополнял приторно сладкий запах его загустевшей крови. Но вот что удивительно — ни один из перечисленных мерзких нюансов не вызвал во мне отвращения. Более того, в момент отделения головы упыря от туловища я ощутил странное чувство власти и вседозволенности. Я прекрасно понимал, что совершаю нечто безумное, но в то же время знал, что убиваю не человека, а упокаиваю нежить. Знал, что труп обнаружат люди Совета и что мне никто за такие зверства счет не предъявит.
Я стоял сейчас над обезглавленным трупом некогда успешного человека. Моя одежда была вымазана его густой кровью, в одной руке я сжимал клинок, другой держал за волосы увесистую мертвую голову. Мне не было страшно. Мне не было мерзко. Я не испытывал ничего, кроме чувства полной и беспредельной власти. Я смог отнять жизнь и сделал это не в бою, не защищая себя. Я сделал это хладнокровно и расчетливо. Подошел сзади, умело воспользовавшись своими новыми способностями. Да, я отдавал себе отчет в том, что должен был это сделать. Да, я понимал, что иного выхода не было. Осознавал я и то, что никто, кроме меня, этого сделать не смог бы. Я должен был это сделать — и я сделал.
И вдруг стало страшно. Почему этот шаг дался мне так легко? Что со мной? Неужели я перешел ту грань, за которой возврата к прежней жизни больше нет? Я словно пересек некий Рубикон, за которым осталась моя прежняя человеческая жизнь, а после которого начиналась жизнь обитателя мира Ночи.
— На этот раз все вышло куда проще, так?
Алиса подкралась незаметно сзади и фразу свою произнесла мне прямо в ухо. Похоже, действие моей вуали невнимания на вурдалачку не распространялось. Ее вкрадчивый томный голос явно говорил о том, что она прекрасно понимает, какие именно чувства я сейчас испытываю. Возможно, нечто подобное ощущает и вновь обращенный вурдалак, совершив свое первое убийство.
Мои предположения подтвердились уже в следующей ее фразе:
— Теперь ты один из нас, ворожей.
Я с минуту прислушивался к себе и к своим мыслям, а потом спокойно ответил:
— Нет, — Алиса отшатнулась от меня, настолько холодным оказался мой голос. Я же повернулся к ней лицом, поднял отсеченную голову упыря, посмотрел на нее и бросил вурдалачке под ноги. — Я сделал это не потому, что хотел убить, а потому, что был должен. Не смей равнять меня с собой. Я такой судьбы не выбирал.
— Ты ничего не знаешь о выборе, ворожей, — не менее ледяным тоном ответила мне Алиса. — О настоящем выборе. Но ты узнаешь, уверяю тебя. И уже очень скоро.
— Это угроза? — сверкнул я взглядом.
— Нет, Горин, это факт, — она развернулась и пошла к машине. — Здесь Зова я не слышу, — бросила она мне через плечо. — Нам нужно спешить. Если поторопимся, остальных упырей упокоишь на раз-два. Тебе же понравилось…
Глава 22
Алиса во многом оказалась права. И в том, что убивать упырей мне понравилось, и в том, что с остальными мороки не будет.
Первый факт меня настораживал, и довольно сильно. Даже с учетом того, что формально я никого не убивал (эти люди превратились в упырей, а стало быть, уже были мертвы), сам я ощущал, что лишение упыря возможности существовать мало чем отличается от классического убийства. Звоночек, конечно, опасный, но копаться в потаённых углах собственной психики сейчас было не в кассу. Самоанализом я буду занимать после того, как спасу Веру — вот что было мой первоочередной задачей.
