Чужой - Ривендж Алекс (чтение книг .TXT) 📗

"Вы, кто лезет сюда за романтикой и «смыслом жизни», вы — наивные дегенераты. В этой черной чужой пустоте, где висят мириады звезд и крутится Бог знает сколько планет, ни черта романтического нет. Даже на самой отдаленной планете нет ничего, кроме шахт, роботов, полезного продукта и никому не нужных отвалов. И как выяснилось после многих лет освоения, главное — это не «жажда знаний», а звонкая монета.

Много болванов искали себе место в подобных краях, но больше монеты, правда, очень неплохой, ничего не находили.

Ах, любовь к знаниям! Ах, любовь к непознанному! Вперед, к неведомому миру! НЕТ, ЕСТЬ ЕЩЕ ТАКИЕ БОЛВАНЫ!!! И их ловят умные и ловкие вербовщики, как дуру-лягушку на подцепленный к крючку листик. Но когда речь идет о кармане… Кушать, понимаете ли, хочется вкусно, пить много, а тут еще девочки… И тогда уже совсем не важно, сколько парней свернуло себе шею. Цель! Великая, сияющая цель для каждого из тех, кто лезет в этот холодный звездный ад, манит и зовет. Благосостояние! Земля! И больше никогда и никуда! Эта цель оправдывает любые средства".

(Сектор 137. Текст 14. Запись воспроизведена с бортового дисплея шлюпа категории "S". Автора и время выдачи информации установить не удалось).

«Транспортник — это тоже человек, и работа — как и тысячи других работ. Улетели — и баиньки до места назначения. Прилетели, месяц, как соленые зайцы, по двадцать часов в сутки повкалывали, — ну, разгрузиться, починиться, умыться, — вышли на орбиту, выставили автопилот отдуваться, — и снова баиньки, сил набираться, готовиться к новым подвигам. Но дома, конечно, отдыхаем».

(Сектор 006. Текст 11. Запись произведена в баре «СМА», порт № 7, застава корпуса «СОЛО». Автор: офицер-навигатор, личный № 348 2765).

Громада в сто миллионов тонн мерно плыла в пространстве. Корабль спал. Странное чувство возникает, когда видишь эту картину. Кажется, что этот гигантский саркофаг несет смерть и бесконечный покой. Тишина. Она пугает больше всего. Но первое впечатление обманчиво. В каютах полумрак. Тиканье часов с механическими игрушками в виде трогательных и смешных куриц навевает мысли о далеком доме, где бьет ключом жизнь, не останавливаясь и не засыпая. Здесь живут люди. Настоящие.

Бесшумно открылся люк. Свежий поток воздуха, словно вынырнувший из чащи соснового леса, прошелестел бумагами на столе и улетел в глубину кают и коридоров мести несуществующую пыль. Кресла, шлемофоны, навигационное оборудование — все дремлет и ждет своего часа.

Щелчок.

Сотни лампочек индикации рассыпались фейерверком по панелям ходовой рубки. Экран проснулся и стал изливать в пространство ровный зеленый свет. После недолгого раздумья дисплей высветил:

«Nostroma — транспортный звездолет»

«экипаж — 7 человек»

«груз — 20 000 000 тонн минеральной руды»

«курс — Земля»

В лакированной поверхности шлемофона отражались цифры и диаграммы, плывущие по экрану.

Щелчок.

Каюта вновь погрузилась в тишину и полумрак. Будто ничего и не возмущало ее величественное спокойствие. Наверно, это случайно налетевшее компьютерное сновидение ошиблось адресом и пригрезилось не спящему, а мертвому. Просто беспризорный сон. Ведь техника тоже спит, раз у нее есть разум, пусть и механический.

Свет появился внезапно. Как вспышка молнии. На спящем корабле это всегда выглядит как молния. Мертвое голубое свечение сна ушло. Обшивка стен и переборок приобрела приятный цвет кофе с молоком.

Автоматические замки зашевелились, отпирая изломанную линию шлюза. Волна света и свежего воздуха покатилась дальше, оккупируя белоснежную залу. «Спальня» была невелика. Боксы анабиозных камер со стеклянными крышками располагались по кругу как лепестки удивительного цветка, пестиком которого была такая же белоснежная колонна жизнеобеспечения анабиозного комплекса.

Свет рождал Жизнь. Колонна заиграла огнями, как рождественская елка, пневматика фыркнула, и цветок стал раскрываться. Прозрачные колпаки боксов поползли вверх, обнажая спящих пленников. Датчики выбросили последний импульс — ДОБРОЕ УТРО — в спящие тела и отключились.

Сознание пробуждалось медленно, подобно тому как густой туман рассеивается с появлением утреннего тепла.

Кейн поднял руку. Рука потянулась к лицу, ощупала лоб, легла на глаза, сошла по носу на щеку и подбородок. Прикосновение холодных пальцев быстро возвращало к реальности. Она вспыхнула ярким светом сквозь еще сомкнутые веки. Животное чувство существования поглотило все эмоции, оставив место лишь болезненному голоду и холоду разбуженной жизни.

Рука двинулась по шее и груди, сметая на своем пути присоски датчиков и путаясь в эластичных проводах. Наверное, правильно придумали делать «спальню» белой: только что пробудившийся мозг с трудом перерабатывает поступившую информацию.

Кейн сел. Стопы ощупали тепло пола, тело слушалось легко, но как-то лениво. Ребята тоже проснулись, задвигались. Паркер попытался заговорить и, как всегда, начал с непристойностей.

Спина затекла, но ходить не мешала. Кейн натянул рубаху.

На холодном после анабиоза теле она казалась просто горячей. Во рту было, как в Большом Каньоне в июльский полдень.

Через четверть часа в кают-компании собрался весь экипаж. После такого сна аппетит у всех был зверский, да и пить хотелось страшно. Больше всех на еду налегал толстяк Паркер. Долгий сон явно истощил его силы. Он ел все подряд. Настроение у всех было бодрое, все с удовольствием поглощали пищу.

Бретт хрустел кукурузными хлопьями, запивая их горячим кофе.

— Ну что, как вы себя чувствуете? — Даллас явно был в хорошем расположении духа.

— Холодно. Я замерзла как собака, — Ламберт нервно курила и грела руки о чашку с горячим молоком.

— А ты горяченького внутрь залей, легче будет, — утешил ее Эш.

— Да, это точно, — хмыкнул Паркер. — Может, погреешься чем-нибудь покрепче?

Он протянул ей банку с пивом. Ламберт поморщилась:

— Ты же знаешь, я не выношу это пойло.

Толстяк расплылся в улыбке, на его черном как сажа лице вылезли два бильярдных шара глаз и частокол жемчужных зубов, перемалывающих хот-дог.