Когда планета сошла с ума - Вэнс Джек Холбрук (лучшие книги без регистрации .txt) 📗

Джек Вэнс

Когда планета сошла с ума

Реликт крадучись спускался по склону утеса — нелепое изможденное существо с испуганными глазами. Он передвигался судорожными рывками, стараясь держаться в каждой пробегающей тени, укрываясь за любым сгустком темного воздуха. Временами он опускался на четвереньки, голова его чуть ли не касалась земли, и тогда он становился похож на неуклюжего зверя. Достигнув подножия, он прилег за кучей валунов и осторожно выглянул из-за нее.

Равнина расстилалась перед ним, как истлевший бархат: рыхлый, черно-зеленый, мятый, испещренный пятнами цвета ржавчины. Вдали поднимались невысокие холмы, бросая с плоских вершин пламенные отсветы на мутный, желтовато-белесый купол, покрытый, как старое матовое стекло, сетью еле заметных трещин.

Это было небо нынешней Земли. В центре равнины бил фонтан жидкого камня, застывающего ветвями черных кораллов. Неподалеку какие-то серые предметы совершали загадочные эволюции, непостижимые, но таившие в себе некую неведомую целесообразность: сферы превращались в пирамиды, вдруг возникали соборы с башнями и высокими острыми шпилями, и внезапно, как финальный аккорд, все рушилось, завершаясь хаотическим нагромождением кубов и призм.

Впрочем, Реликта это нисколько не интересовало, просто на равнине водились растения, которые иногда годились в пищу, и за неимением лучшего ими можно было утолить голод. Они лезли из земли, покрывали парящие в воздухе водяные подушки, окружали скопления тяжелого черного газа. Растения-бесформенные комки слизи, пучки сухих острых колючек, длинные стебли с уродливыми листьями и чахоточными цветами, водянистые бледно-зеленые клубни — непрерывно менялись, и Реликт имел серьезные шансы отравиться сегодня тем, что вчера не причинило ему вреда.

Он осторожно попробовал ногой плоскую стеклянную поверхность равнины, выглядевшую как уходящая вглубь разборная конструкция из красноватых и серо-зеленых пирамид. Земля сначала приняла его вес, потом вдруг с чмоканьем и хлюпаньем начала засасывать, словно болото. Реликт в ужасе подался назад и с облегчением ощутил под собой камни, которые в данную минуту оказались твердыми и не растеклись под ногами.

Его терзал голод. Он не мог уйти без пищи. Снова спрятавшись за кучей валунов, он внимательно исследовал равнину. Поблизости появились двое Новых. Они играли, скользя и подпрыгивая, танцуя, принимая немыслимые позы. Если они подойдут поближе, можно попытаться убить одного. Новые чем-то напоминали людей и потому считались хорошей пищей.

Он ждал. Долго ли? Коротко? Время нельзя было ни измерить, ни ощутить — эта категория не имела смысла. Солнце выдохлось, угасло, естественная цикличность мироздания перестала существовать, а с ней утратили смысл и сами понятия причины и следствия.

Но так ведь было не всегда. Реликт сохранил смутные воспоминания о днях, когда в мире торжествовали система и логика. Человек господствовал над природой в силу одного-единственного обстоятельства: он сумел осознать, что все происходящее имеет причину, которая, в свою очередь, является следствием другой причины. Следуя этому закону, он покорил мир. Человек наслаждался Плодами своего всевластия, полагая его вечным. Казалось, ничего более и не требуется. Люди могли жить в пустыне, в горах, в городе и в лесах — природа не ограничила их рамками какого-либо определенного места, ибо Закон действовал везде с равной силой. Человек не сознавал своей уязвимости, поклоняясь логике и разуму, способным все объяснить, взвесить и измерить.

Судный день грянул тогда, когда планета скользнула в поток отсутствия причинности, надежная цепь причинно-следственных связей распалась. Логика потеряла всякий смысл — стало невозможно прогнозировать события, как и воздействовать на среду. Из миллиардов людей сумели выжить только душевнобольные. Они стали Новыми — нынешними хозяевами планеты. Алогичность их мышления настолько соответствовала нелепости мира, что позволила им приспособиться к новым условиям, а может быть, сам сумасшедший мир, освободившись от жестких оков причины и следствия, поддавался интуитивному прогнозированию или стал чувствителен к психокинезу, выполняя безумные желания Новых.

Группки чудом оставшихся в живых нормальных людей — Реликтов — влачили убогое существование. Эти жалкие существа были • связаны по рукам и ногам прежней системой причинности, которая продолжала определять их метаболизм, но и только. Реликты вымирали, потому что разум не давал никаких преимуществ: наоборот, из всех существ, населявших Землю, Homo sapiens оказался в самом невыгодном положении. Иногда их разум взрывался, отказываясь понимать происходящее, и Реликт, охваченный мгновенным безумием, прыгал и катался по земле, обхватив голову руками и испуская дикие вопли. Новые наблюдали за ним без удивления и любопытства: в этом мире не могло существовать удивления. Иногда Реликты в отчаянии пытались копировать Новых: те съедали что-нибудь, и Реликт делал то же самое. Новый тер зачем-то ноги кусочками твердой воды, и Реликт следовал его примеру. Как правило, Реликт погибал от отравления, прободения кишечника или чудовищной экземы, тогда как Новый наслаждался отдыхом, лежа на густой черной траве. Или Новый вдруг испытывал желание съесть Реликта, и тот в ужасе убегал, будучи не в состоянии защитить себя в этом абсурдном мире. Он мчался, не разбирая дороги, с выпученными глазами и отвисшей челюстью, спотыкаясь, судорожно пытаясь вдохнуть густой плотный воздух, пока наконец не попадал в озеро жидкого металла или не проваливался в вакуумный карман, летая в нем от стенки к стенке, как муха, угодившая в бутылку.

Реликтов сохранилось совсем немного, и Финн — тот, кто сидел, скорчившись, за грудой валунов, — жил на утесе вместе с четырьмя другими. Двое из них были совсем дряхлыми стариками и вот-вот должны были умереть. Финн тоже умрет, если не найдет пищи.

Там, на равнине, один из Новых — Альфа — сел на землю, зачерпнул горсть воздуха, взял кусок голубой жидкости, покатал его в ладонях, растянул, как тянучку, и бросил. Из его руки, разматываясь, вылетело что-то вроде длинной веревки. Реликт испуганно пригнулся. Никогда не знаешь, что еще может выкинуть эта тварь. Они совершенно непредсказуемы. Реликты ценили их мясо, впрочем, как и Новые — мясо Реликтов. Но, как правило, схватку проигрывал Реликт, потому что нелепые действия Новых обычно оказывались гораздо более эффективными. Самое ужасное происходило, когда Реликт пытался спастись бегством — он неизменно попадал в одну из ловушек непрерывно меняющейся поверхности, а Новые были столь же непоследовательны и лишены логики, как и сама среда, которая, казалось, с охотой подчинялась им.

Понять и объяснить, как все это происходит, было невозможно, поскольку само слово «объяснение» утратило всякий смысл.

Новые находились теперь совсем близко. Реликт слышал звуки, которые они издавали, и прижался к земле, терзаемый противоречивыми желаниями — голодом и страхом.

Альфа сначала опустился на колени, потом перевернулся на спину, беспорядочно разбросав конечности и обращая к небу серии мелодичных свистов, сдобренных невнятным гортанным бормотанием. Это был его собственный язык, существующий не более трех последних минут, но Бета легко понимал его.

— Видение, — сообщил Альфа. — Я вижу что-то за небом. Узлы и кольца. Они крутятся. Они замирают. Они останавливаются.

Бета взлетел на серую пирамиду и уставился в мутное белое небо.

— Интуиция, — насвистывал Альфа. — Другое время — жесткое, неподвижное.

Бета некоторое время балансировал на вершине пирамиды, потом нырнул внутрь стеклянной массы, проплыл под Альфой, вынырнул и лег рядом с ним.

— Посмотри на Реликта. Там, на склоне. В его крови — вся старая раса, — сказал Бета.

— Ограниченные создания с разумом узким, как щель. У них нет интуиции. Грубые существа, слепцы.