Дорогое аббатство - Биссон Терри Бэллантин (книга жизни .TXT) 📗

Терри Биссон

Дорогое аббатство

Мы с Ли никогда не были настоящими друзьями, а это что-либо да значит, когда речь идет о периоде с конца октября до Конца Времени. Сначала мы просто вместе работали, были коллегами; если хотите, товарищами. И еще, конечно, попутчиками.

Если вам покажется странным, что знаменитый профессор высшей математики сидит в одном кабинете с человеком, имеющим неполное высшее образование в области американской культуры и истории, значит, вы просто никогда не работали в колледже, не говоря уже о Юго-Западном колледже Коннектикута. Частично из-за удобного расположения, но в гораздо большей степени благодаря либеральной кадровой политике колледжа он был перевалочным пунктом для профессуры из восточных штатов в ее скитаниях. Ли со своим высоким званием прибыл из Массачусетского технологического института, откуда его якобы попросили после не афишируемого им конфликта с деканом факультета (который, как потом выяснилось, был отвлекающим маневром). Но что поделаешь, у всех нас есть свои маленькие тайны. Я, с другой стороны, как и большинство моих коллег по "Свику" (так называли мы наш колледж в те редкие минуты, когда рядом не было посторонних), был принят на работу без какого-либо собеседования, просто по заполнении нескольких анкет, и мог вполне рассчитывать, что через год или около того, когда мою работу будут оценивать, меня уволят.

Хотя, если честно, меня это совершенно не волновало. Я ведь был тут проездом.

Но достаточно обо мне. Я говорил, что Ли китаец? Он был лет шестидесяти, то есть вполне годился мне в отцы (если вы можете себе представить моего старика с докторской степенью, да и вообще можете представить себе его, - но это другая история). Кроме того, он был китайским политическим беженцем, а это, как мне тогда казалось, могло означать все, что угодно.

Ли стал своего рода знаменитостью в кампусе [Кампус - территория университета или колледжа.] ведь в МТИ его выдвигали на премию Бэллентайн (своего рода премия Макартура в области математики). Но на аспирантских курсах в Университете Раиса [В Хьюстоне, штат Техас.] ему явно не пришлось сдавать экзамен по английскому языку, и говорил он на корявом пиджине [Пиджин-инглиш - смешанный англо-китайский язык; создан для облегчения межэтнического общения но пути упрощения языка-источника.] с резким своеобразным техасским протяжным акцентом. Как будто он учил английский по разговорнику для белых южан-бедняков.

Мы с ним занимали один кабинет на двоих, у нас был один стол, один стул, одна телефонная линия. Считалось, что в кабинете может находиться только один человек. По иронии судьбы нам приходилось пользоваться кабинетом по очереди. У каждого из нас было по небольшому ящику в столе. В своем я хранил бутылку бурбона [Бурбон - сорт виски.] несколько книг. В ящике Ли - кто бы мог подумать? - лежала машина времени.

Все началось в пятницу, в последний день занятий перед выходными и праздниками, во время которых и без того спокойный кампус "Свика" совершенно вымирал.

С каких это пор Хэллоуин [Хэллоуин - канун Дня всех святых (31 октября).] стал выходным днем для студентов? Я терпеть не мог преподавательскую работу, но каникулы и праздники ненавидел еще больше. Особенно эти, предстоящие. Я пообещал Хелен, что не приду на квартиру, пока она не соберет все свои вещи в небольшую сумку на колесиках. Так же как ее нижнее белье, как, в сущности, и сама Хелен, сумка эта была дорогой и очень соблазнительной при всей кажущейся простоте. Ну и еще, конечно, была ее маленькая собачка. Но хватит о Хелен. Я закончил последнюю лекцию ("Афро-американский фольклор в девятнадцатом веке"; в аудитории присутствовала лишь треть студентов, остальные таинственным образом исчезли, как всегда бывает перед каникулами) и заглянул в кабинет, чтобы немного выпить и придумать, чем занять вечер. Ничего особенного. Добро пожаловать в кинотеатр по телефону.

Когда я открыл дверь в кабинет и увидел на своем столе пару ковбойских сапог, сердце у меня чуть не выскочило. Не ужели в Коннектикуте, как и в Нью-Джерси, остались шерифы? (Оказывается, остались, но они не бывают китайцами.) Но ничего криминального не произошло. Это был мой коллега Уон "Билл" Ли - он откинулся в кресле и читал книгу, держа ее в одной руке, а в другой - бумажный стакан.

- Доктора Коул! - приветствовал меня Ли, приподнимаясь и выливая содержимое бумажного стаканчика на свою белую рубашку, которая никогда не гладилась (и никогда не была по-настоящему белой); в кармане ее он всегда носил ручки. По запаху я узнал напиток - мой "Джек Дэниелс" ["Джек Дэниелс" - разновидность бурбона.]. - Готовьсесь!

Книга была тоже моя - "Банда гаечного ключа" ["Банда гаечного ключа" - роман Эдварда Эбби, известного американского писателя, видного философа, идеолога и практика радикальной природоохраны.].

- Можно просто Коул, - ответил я. - Послушайте, Ли, сидите спокойно. Я заскочил на секунду. А вообще, что вы делаете тут так поздно в пятницу? - Я потянулся к телефону и уже набирал номер 777-КИНО, когда Ли одним пальцем нажал на сброс.

- Готовьсесь, - повторил он. - Только я и вы.

- Я? Чем я могу вам помочь?

- Как говорися в эта хорошая книга, - загадочно произнес Ли. Он вернул бутылку и книгу в мой ящик и вынул из своего мини-компьютер. Потом неожиданно и как-то криво улыбнулся и показал на дверь. - Промосим горло? "Сясливый тяс" ["Счастливый час" - время, когда алкогольные напитки в баре продаются со скидкой.]?

Я подумал - почему бы и нет? Хэллоуин случается лишь раз в году. Слава богу.

Ли был очень маленьким даже для китайца; волосы у него были темные и, несмотря на то, что короткие, казались нестрижеными. Поверх не требующей глажения рубашки с ручками в кармане на нем была отвратительного вида куртка-сафари. И сапоги - на такие сапоги даже смотреть не хочется. Так как кампус в буквальном смысле слова находился бог знает где, а машины у меня не было (я в них вообще не верю, и это было одним из главных аргументов Хелен), мы поехали на довольно странном автомобиле Ли. Маленький бар имел, как потом выяснилось, зловещее название - "Пеко".

- Два Джека, - бросил Ли, и тут же на стойке бара появились два стакана с янтарного цвета виски.

Меня всегда поражало, что иностранцы принимают "Джек Дэниелс" за первоклассное виски. Я-то пью его только в память о моей бабушке, которая была родом из Теннесси. Но сейчас - не все ли равно, как убить вечер.

- Ваше здоровье. - Я поднял свой стакан. - За китайско-американскую дружбу.

- Китайско-американская - нет-нет. - Ли с неожиданно серьезностью покачал головой, потом улыбнулся, как актер, который изображает смену настроения. - "Дорогое Аббатство" - да! Банда галетьного клютя - да!

"Дорогое Аббатство"? Я очень удивился, даже насторожился. Но потом решил - нет, так нельзя.

- Гаечного ключа, - поправил я. Я осушил стакан и заказал еще один. - А почему бы и нет? За старика Эда Эбби [Игра слов: по-английски "Эбби" и "аббатство" пишутся одинаково - Abbey.].

Ли улыбнулся и поднял свой стакан, потом подмигнул и сказал:

- За Казинского из Джерси.

- Bay! - Я огляделся по сторонам. Кроме нас в баре сидела только еще одна парочка, да и то в дальнем углу, рядом с музыкальным автоматом. - Откуда ты знаешь?

Хотя я никогда не скрывал, почему меня исключили из Принстона [Принстонский университет - один из старейших и наиболее престижных американских университетов. Находится в Принстоне, штат Нью-Джерси.], но в "Свике" об этом особо не распространялся. С тех пор прошло уже почти пять лет. Я отсидел одиннадцать месяцев за то, что отказался давать показания относительно взрывов горных подъемников в Поконосе. Никто ничего не смог доказать или даже предъявить официальное обвинение. С тех пор я сознательно отдалился от движения в защиту окружающей среды.