Господство женщин - Абдулаева Сахиба (список книг txt) 📗

Сахиба Абдулаева

Господство женщин

Выехав за пределы города, машина прибавила скорость. Сочная зелень орошаемых полей, чередуясь с желтизной полос выжженной солнцем травы, стремительно проносились мимо и, словно исчезая из жизни, оставались где-то далеко позади.

Горы с вершинами, подернутыми дымкой, с резкими белыми кляксами ледников, придвинулись. И в приближении этом было обещание долгожданной прохлады.

— Воздух-то! Какой воздух!

— Правда, — подтвердил Сарвар, озабоченно взглянув на нашего сына, устало заснувшего на моих руках.

— Дядя, наверное, заждался, — сказал Фатых. — Скоро приедем, вот тогда поймете, что такое настоящий горный воздух!

Сарвар снова посмотрел на нас с сыном, сбавил скорость, сказал негромко:

— Давайте передохнем, а то уже два часа в пути.

Я благодарно улыбнулась ему. Малыш действительно, устал. Но когда Сарвар остановил машину на обочине дороги, он открыл глаза, протянул ко мне руки. Я вышла из машины, огляделась и потрепала сына по худым щечкам:

— Смотри, Джамшид, как красиво!

У корней старой алычи весело журчал родник, падая на камни из узкой расщелины в скале. Солнце, пробиваясь сквозь водяную пыль, повесило над ним неяркую радугу. В глазах малыша появился блеск, губы заулыбались.

Когда мужчины напились, я взяла у них пиалу, наполнила ее и, отпив глоток ледяной воды, предложила сыну. Он жадно прильнул к живительной влаге.

— Хватит, Шахноза, вода очень холодная, как бы не простыл маленький, — заботливо произнес Сарзар. — Походи немного, разомнись, сейчас поедем дальше.

В путь мы двинулись минут через десять.

Сидя на заднем сиденье и прижимая к себе исхудавшее тельце Джамшида, я смотрела в окно, однако ничего вокруг не замечала — мне не верилось, что еще вчера мы с сыном находились в душной, раскаленной от жары больничной палате. И вместо пробегавших мимо предгорий перед глазами представали картины тех тяжелых дней…

Джамшиду только-только миновал годик. Радуя нас с мужем, он начал делать первые шаги: приползет в кухню на четвереньках, опираясь о стену, встанет на ножки и храбро шагнет ко мне. И через секунду уже цепко держится за мамину юбку, смеется вместе с нами. Участковый врач, которая терпеливо лечила наши бесконечные простуды и бронхиты, сказала, что теперь малыш должен болеть меньше — миновал самый нежный возраст, но получилось все иначе.

Лето стояло жаркое. И, как я ни берегла Джамшида, он заболел. Заболел тяжело. Температура подскочила до сорока градусов. Не помогали ни обтирания, ни компрессы. Ртуть в термометре опускалась ненадолго, и тут же устремлялась к столь страшной отметке — сорок. Дышал Джамшид с трудом, почти не открывал глаз. Вызвали «Скорую помощь».

В приемном покое сына долго осматривали, и я уже начала плакать, боясь, что врач скажет что-нибудь страшное, безысходное.

— Пневмония, — констатировала она, глядя на нас с мужем. — Ребенок очень слаб. Необходима госпитализация.

Мы с Сарваром молчали, не зная, что делать, что сказать.

Врач окликнула сестру:

— Мальчика в реанимацию. Введите жаропонижающее, прямо сейчас… А вы не беспокойтесь, как только состояние улучшится, сразу переведем вашего малыша в общую палату.

Сестра ловко наполнила шприц, ввела иглу в ягодицу Джамшида. Он даже не заплакал — так вымотала его болезнь.

— Скажите, доктор, а… — повернулась я к врачу, но тут же услышала вскрик медсестры: — Зухра Рустамовна! Ему плохо!

Увидев, что губы сына посинели, а глаза стали закатываться, я бросилась к нему, но медсестра уже схватила его, побежала по коридору.

В реанимационное отделение нас с мужем не пустили.

Стоя под глухими дверями, я ничего не видела и не слышала. Лишь чувствовала, как слезы бегут по лицу. Очнулась от того, что Сарвар крепко взял меня за плечи и встряхнул.

— Шахноза! Джамшиду лучше! Шахноза, он плачет, слышишь?!

Только тогда я снова стала воспринимать окружающий мир. И даже попыталась улыбнуться медсестре, появившейся из-за двери:

— Мне уже можно к нему? Медсестра уклонилась от ответа:

— Доктор вам все разъяснит…

Долго Зухра Рустамовна расспрашивала меня о болезнях Джамшида, о том, как он рос, какие лекарства ему давали. После раздумчивой паузы, осторожно проговорила:

— Случай сильно осложнен повышенной чувствительностью к инъекциям и аллергической реакцией на некоторые лекарственные препараты. Это и то, что организм ослаб, а следовательно, почти не сопротивляется инфекциям…

Я подалась к ней, глотая слезы, спросила:

— Жить… Он будет жить?!

— Мы сделаем все возможное, чтобы помочь мальчику. Думаю, обойдется… Но многое зависит и от вас — материнская любовь творит чудеса. Утром вас пустят к сыну.

Когда утром, с марлевой повязкой на лице, я вошла к Джамшиду, он лежал вялый и бессильный. Я повернула к себе его личико, погладила лоб, с которого сошел жар, прошептала: «Жеребеночек мой……

В заботах прошел день. За ним и ночь. Потом снова день. Снова ночь… Они были похожи один на другой, эти бесконечные дни. Обход. Процедуры. Мытье полов. Горшки. Процедуры. Компрессы. Плач детей. Перебранка раздраженных санитарок. Лекарства. Процедуры…. И все время, в каждую минуту, каждую секунду — Джамшид. Как он?! Сколько раз склонялась я над его тельцем, пытаясь угадать, не прекратился ли жар. Сколько раз…

Стояла самая знойная пора лета. Вечерами в палате было очень душно. Тогда я выносила на балкон стул, брала малыша на руки и сидела на воздухе, укачивая его, напевая колыбельные, слышанные еще от бабушки. Приходила тьма. Потом уступала место звездному куполу. А еще позже и звезды растворялись в предутреннем и предрассветном часе.

Иногда мне вдруг начинало казаться, что Джамшид не дышит. И сердце мое падало в бесконечную пропасть. Именно в такие минуты стала я замечать за собой странности. Они не пугали меня, но приводили в замешательство.

Чудилось, будто не одни мы с Джамшидом на балконе, что вместе со мной склоняется над ним какое-то незримое существо, склоняется и тоже ловит его дыхание… Однажды… Однажды мне показалось, что кто-то удержал малыша мгновеньем раньше, чем сделала это я, когда он едва не упал с кроватки.

Но все мои помыслы были поглощены болезнью сына. Мысль о том, что, возможно, я схожу с ума, я отбросила, как незначительную — что угодно, только бы Джамшид был здоров!

Машину тряхнуло, но Джамшид даже не почувствовал этого. Он крепко спал у меня на руках. По привычке я сразу прислушалась к его дыханию.

— Что? — с тревогой спросил Сарвар.

— Спит… Слабенький… — отозвалась я. Фатых ободряюще коснулся плеча Сарвара:

— От горного воздуха твой наследник выздоровеет мгновенно. Лучше всяких лекарств этот воздух гор.

— Сначала я не поверил врачам, — больше для себя, чем для нас с Фатыхом, произнес Сарвар, не отрывая взгляда от дороги. — Ребенок тяжело переболел, а они советуют везти его в горы, где холодно по ночам, да и вообще прохладно…

Фатых стал было объяснять, в чем именно целебность горного воздуха, но вдруг радостно прервал свой рассказ, воскликнул:

— Подъезжаем!

— Не обременим мы твоего дядю? — спросила я смущенно.

— Не беспокойся, Шахноза, он же сам пригласил вас, едва я рассказал ему о болезни Джамшида.

Вскоре мы подъехали к кишлаку. Дорога как бы влилась в него, превращаясь в главную улицу, вдоль которой тянулись глинобитные дувалы, виднелись крыши домов и увитые виноградом дворы. Кишлак расположился на самом берегу горной реки Угам, от которой исходила прохлада, ее я почувствовала, едва выйдя из машины возле дома, где жил дядя Максуд. А шум реки веселый, серебристый, дал мне ощущение уверенности, что все будет хорошо.

Навстречу нам шел высокий широкоплечий мужчина. Шел легким пружинистым шагом и, если бы Фатых не говорил мне, что его дяде уже за шестьдесят, я бы никогда не поверила в это, настолько молодо он выглядел. Прижав ладони к груди, дядя Максуд вежливо проговорил: