Дуэль магов (Две вампирские повести) - Мак-Класки Торп (серия книг TXT) 📗

Торп Мак-Класки

Пол Эрнст

ДУЭЛЬ МАГОВ

Две вампирские повести

Торп Мак-Класки

ПОЖИВА ВАМПИРА

1

Жемчужное ожерелье

За изящным овальным столом в кабинете Дэвида Айкельмана друг против друга сидели двое. Все в этой комнате говорило о богатстве: каждый предмет мебели, каждая гравюра, любой ковер или абажур свидетельствовали о безупречном вкусе хозяина. Дэвид Айкельман был всемирно известным торговцем драгоценностями.

Только что стемнело. На ювелире все еще был консервативный деловой костюм, в который он неизменно облачался ровно в полдень; его гость успел переодеться в смокинг…

На столе, между мужчинами, лежал продолговатый футляр с поднятой кожаной крышкой. Внутри него мягко мерцали отборные жемчужины ожерелья стоимостью в четыреста тысяч долларов.

Первым заговорил посетитель:

— Теперь, Айкельман, вы знаете, по какой причине я хотел встретиться с вами после закрытия магазина. Девушка, сами понимаете; хочу устроить ей сюрприз. Предосторожность излишней не бывает. Извините за доставленные неудобства.

Речь гостя, вежливая и выстроенная с точностью, свойственной человеку, в совершенстве владеющему языком, была призвана означать извинение. Однако Айкельман не мог не почувствовать, что вся предупредительность только поверхностна и этот долговязый и угрюмый его клиент — создание бессердечное, не ведающее сожалений. Айкельман умел оценивать людей не хуже, чем жемчужины; и потому в ответ он лишь развел руками.

— Не беспокойтесь, Ваше Сиятельство, — быстро добавил он. — Сегодня я собирался поужинать в городе, а вечером, не исключено, пойти в театр. Так что закрываю я магазин, предвкушаю отдых — и тут вы.

Клиент улыбнулся, но улыбка была холодна.

— Наши переговоры должны остаться в тайне, не так ли, Айкельман? — осторожно спросил он. — Это необходимо, ибо…

Ювелир серьезно сказал:

— Я буду хранить чек в личном сейфе. Об этом будет знать лишь страховая компания.

Клиента ответ, кажется, удовлетворил.

— Четыреста тысяч, я верно услышал?

Он полез во внутренний карман и извлек тонкую черную чековую книжку.

Айкельман поспешно закивал.

— Да, четыреста тысяч, Ваше Сиятельство.

Клиент холодно посмотрел на Айкельмана.

— Рекомендательных писем вам хватило? — многозначительно спросил он.

Айкельман, неожиданно задохнувшись и оттого запинаясь, уважительно подтвердил:

— О да, Ваше Сиятельство. Их более чем достаточно, уверяю вас.

Мрачная усмешка ничуть не смягчила резкие черты лица посетителя. Он молча выписал чек, левой рукой осторожно помахал им, просушивая чернила, а правой вернул изысканное золотое перо Айкельмана обратно в чернильницу.

Ювелир не сводил с чека алчного взгляда. Наконец чернила просохли. Посетитель, будто желая помучить его подольше, поставил локти на полированную столешницу и, зажав уголки чека в обеих руках, держал его прямо перед носом Айкельмана.

Ювелир, уставившись на чек с непосредственностью ребенка, завидевшего яркую игрушку, поначалу не осознал, что взгляд клиента, смотрящего на него поверх чека в самой близи от его носа, сосредоточился и застыл на его лице. Тем не менее, Айкельману вдруг стало не по себе.

Он поднял глаза, встретился ими с глазами посетителя — неожиданно и невероятно чарующими и в то же время холодными, как камень; в их глубине пылало неземное свечение сияющих рубинов.

Айкельман с усилием попытался отвести взгляд, но не сумел. Его вниманием завладела чужая, гораздо более сильная воля. Внезапно ему стало страшно, во рту пересохло, нервы дрогнули. Подумалось, уж не сон ли это; ювелир не мог вымолвить ни слова; впрочем, он даже не пытался открыть рот. Было похоже, что на него наложили чары, загипнотизировали его.

Тогда он подождал, не отведет ли взгляд посетитель. Но эти страшные глаза по-прежнему жгли и сокрушали его разум. И он ощутил, как закружилась голова и мир словно подернулся поволокой. Лицо клиента вдруг померкло, лишь нечеткая, бледная тень мерцала и дергалась перед ним, дразня тонкой сардонической усмешкой алых губ.

И ювелир Айкельман, несгибаемый делец, понял, что сознание тает, как туман над простором, как дымка над водой…

2

Беззвучное убийство

Шон О’Шонесси, служивший в ювелирном магазине Дэвида Айкельмана детективом и сейчас раскладывавший пасьянс в застекленной кабинке бухгалтерии справа от бронзовых дверей входа, сидел как на иголках. Когда мистер Айкельман попросил его задержаться после работы, он молча предположил, что хозяин опасается таинственного покупателя. И в то же время мистер Айкельман настоял, что проводит клиента сам, а О’Шонесси лучше не показываться!

Было двадцать минут одиннадцатого. Уже два часа мысли О’Шонесси уходили все дальше и дальше от карт, и он принимался строить догадки — догадки о том, что может происходить за закрытой дверью в глубине антресольного [1]этажа.

В магазине царила тишина, прерываемая лишь шорохом карт и дыханием самого детектива. Из-за толстого стекла двери кабинета Айкельмана не доносилось ни звука, однако это не имело значения; О’Шонесси знал, что если люди внутри говорят, не повышая голоса, внизу ничего слышно не будет. Там, где он сейчас сидит, в дюжине футов от входа, он различит только шум перебранки или драки. Но ничего подобного не слышалось.

И все-таки О’Шонесси чувствовал неладное: что-то явно шло не так, совершенно не так. Наконец, когда минутная стрелка приблизилась к одиннадцати, он, не сомневаясь, что за самовольство его ждет строгий выговор, не смог больше выносить напряжение. Очень, очень тихо детектив проследовал между занавешенными рядами витрин к задней лестнице. Спрятавшись от янтарного сияния, исходившего из-за матового стекла кабинета, он прислушался.

За закрытой дверью стояла мертвая, давящая тишина.

О’Шонесси решительно постучался. Ему не ответили. Тишина внутри звенела настоящей угрозой.

Затем О’Шонесси попытался открыть дверь. К его удивлению, она легко поддалась. О’Шонесси быстро вошел в комнату и тут же остановился, не в силах сдержать резкое приглушенное восклицание.

Дэвид Айкельман сидел лицом к двери за овальным столом красного дерева, но посетитель исчез!

Шон О’Шонесси мгновенно осознал, что Дэвид Айкельман мертв, хотя глаза его оставались приоткрытыми и он непринужденно раскинулся в кресле, небрежно положив на стол перед собой правую руку. Недвижность позы, остекленевший взгляд и бледность кожи подсказали детективу, что ювелир уже не дышит.

О’Шонесси кинулся к окну, выходящему на задний двор, и вперился в черноту за блеклым кругом света, падающего из комнаты. Хотя ночь была очень темной, детектив отлично знал двор: неподалеку находилась вентиляционная шахта между двумя соседними зданиями, по гладким кирпичным стенам которой мог подняться разве что человек-муха.

Но даже если учесть такую возможность, все равно прямо перед носом взволнованного О’Шонесси маячили толстые стальные прутья решетки, защищающей окна кабинета, и располагались они так часто, что и ребенку было не протиснуться!

Вверх по спине поползли мурашки, заставляя тело содрогаться; глаза О’Шонесси непонимающе смотрели то на решетку, то на мертвого ювелира, а внутри волнами накатывал безотчетный, животный ужас. Пусть клиенту удалось исчезнуть, но он не мог покинуть комнату ни через окно, ни через дверь…