Планета, с которой не возвращаются - Андерсон Пол Уильям (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
— Вы нуждаетесь в помощи. Кто-то должен делать записи и…
Эвери задумался.
— Ладно, — сказал он наконец. — Надо начинать.
Глава 8
Чужакам отвели одну из спален, и они с готовностью согласились; людей оттуда разместили по другим спальням. Туземцам показали лагерь и шлюпки, но невозможно было понять, что они думают об этом. Люди заметили, что, когда туземцы спали, один из них всегда караулил. Они не смешивались с людьми и использовали свою посуду для приготовления туземной пищи. Они уже несколько дней не выходили из лагеря и напряженно работали с Эвери и Лоренценом.
По-видимому, они называли себя рорванами — так примерно человеческое горло произносило это слово. У них были и индивидуальные имена: Силиш, Янвусарран, Аласву. Указывая на предметы и демонстрируя действия, люди начали составлять элементарный словарь и перечень фонем: язык гибкий, в нем свыше пятидесяти фонем. Большую роль играет интонация, но по своим записям и наблюдениям Эвери решил, что этот язык не аналогичен китайскому.
— Я уверен, что слова в нем изменяются, — заявил он, — но не могу уловить сути их грамматики. Возможно, разная интонация связана с изменением слов, но… — он вздохнул.
— Но почему бы не научить их английскому или испанскому? — спросил Лоренцен.
— Не хочу занимать их такой трудной работой. Возможно, это группа странников, случайно натолкнувшихся на нас; в любой момент они могут решить уйти. Не забудьте, они могут быть кем угодно: от официальных послов до бродяг или бандитов, или чем-нибудь еще, для чего в земном языке нет слов. Мы ничего не знаем ни о структуре их общества, ни о них лично. Проведя рукой по своим редким волосам, он взглянул на записи. — Черт возьми, для меня их язык по-прежнему не имеет смысла.
— Разрешите мне просмотреть ваши записи, — попросил Лоренцен. — Я немного разбираюсь в лингвистическом анализе.
— Не сейчас, Джон. Хочу еще перечитать их. Я приготовлю для вас копию.
На следующий день Лоренцена попросили отправиться на вертолете с экспедицией по сбору образцов. У него не было поводов для отказа, поэтому изучение языка пришлось отложить. Когда он вернулся, Эвери с кривой усмешкой протянул ему пачку листков.
— Держите, — сказал он. — Вчера, когда вас не было, я получил еще много информации, но она привела меня к еще большему затруднению. Большая часть ее противоречит тому, что, как мне казалось, я знаю.
Лоренцен провел над копией записей много часов и в конце концов вынужден был признать свое поражение. Названия для большинства самых важных предметов варьировали без всяких видимых причин. Например, Сестре соответствовали слова Орту, Оманий, Валакеш, Арбву-джангиз, Зурле и свистящий шум, неизвестный ни в одном из земных языков; к тому же казалось, что в других предложениях все эти слова приобретают совсем другое значение. Это не было проявлением синонимии. Каким-то неясным образом слово зависело от всего контекста. К тому же в разговоре не удавалось идентифицировать отдельные предложения.
Лоренцен с разочарованием должен был отказаться от дальнейших поисков. Эвери продолжал упрямо работать, засиживаясь допоздна, чтобы обдумать полученные за день материалы. Но он единственный не считал эту работу напрасной.
— Какого дьявола мы сидим здесь? — спрашивал Гуммус-луджиль. — Тут есть туземцы. Они настолько цивилизованы, что колонизация невозможна.
Почему бы нам не отправиться домой, выпить как следует и забыть об этом грязном месте?
— Нам, видимо, следует завершить исследования, — мягко сказал Лоренцен.
Гуммус-луджиль вытащил большую старую трубку и принялся раскуривать ее. Его тонкое лицо исказилось насмешкой.
— Исследуйте мой зад! Вы знаете так же хорошо, как и я, что наша экспедиция имеет практическую цель. Нам лучше потратить время на поиски другой подходящей планеты.
Лоренцен вздохнул.
— Не знаю, найдем ли мы ее. Финансировать эту экспедицию стало достаточно трудно. У парламента всегда найдется достаточно дел, на которые стоит потратить общественные фонды, не предаваясь несбыточным мечтам.
Придется рассчитывать только на пожертвования тех, кто хотел бы улететь с Земли на другую планету.
— А вы хотели бы? — спросил турок. — О… Да. Вероятно, да. Но я никогда не думал покидать Солнечную систему навсегда. — С внезапным озарением он добавил:
— А для вас это многое значит, Кемаль?
Инженер кивнул:
— Да, я уже в том возрасте, когда хочется осесть на месте где-нибудь и создать семью. Но что может человек делать в Системе? Работать на кого-нибудь другого всю жизнь. Я хочу сам себе быть хозяином. Я думал… К черту! — Он замолчал и пустым взглядом посмотрел на равнину.
— Остается еще надежда, — сказал Лоренцен. — Возможно, эти туземцы живут под землей или где-нибудь еще. Может быть, они не станут возражать, если мы колонизируем поверхность. В этом случае они даже выиграют торговля и тому подобное.
— Возможно. — Огонек сверкнул в глазах Гуммус-луджиля. Но потом они вновь погасли. Он сжал волосатую руку в кулак. — Но что-то произошло с первой экспедицией! Подозреваю, что туземцы убили их и уничтожили следы…
— Сомневаюсь, — сказал Лоренцен, хотя в глубине души ощутил поднимающийся страх. — Как они смогли добраться до корабля на орбите? Как мог персонал быть настолько неосторожным, чтобы допустить это? Нет, я по-прежнему думаю, что с ними что-то случилось в космосе. Случайный метеор или…
— Подобные вещи больше не случаются с космическими кораблями.
— Могут случиться, если произойдет несколько маловероятных совпадений. Или, послушайте, вы говорили, что была попытка саботажа на «Хадсоне»?
— Да, подождите, вы имеете в виду… — Я ничего не имею в виду, Кемаль, но дома есть группы, настроенные против самой идеи колонизации.
Секта рессуррекционистов считает, что это не соответствует воле господа.
Все фанатики, все эти монархисты, коллективисты, евгеницисты понимают, что их крайне незначительные шансы захватить власть совсем исчезнут, если люди двинутся из Системы. Там есть группа Хилтона с ее псевдонаучными идеями о внеземных болезнях, вторжениях или мутациях колонистов во что-то отличное от людей и враждебное им, вы понимаете?
— Бомба, спрятанная в «Да-Гама», — Гуммус-луджиль потер подбородок. Это было бы не слишком трудно сделать: их корабль не строился с самого начала, как наш… Конечно, трудно себе представить, как можно было проникнуть к нашему конвертору. Все наши рабочие, до последнего электрика, были тщательно проверены правительством. Но могло быть, могло быть.
— В этом случае… — В Лоренцене нарастало возбуждение. — В этом случае нам нечего бояться.
— Зато этим ублюдкам нужно бояться меня! — Рука турка потянулась к ружью.
Прошел еще один день. Встало сине-зеленое солнце, рассеялся туман, выпала роса и с металлическим блеском легла на травы. Через шесть часов встало красное солнце, и начался день. Плыли тонкие красные и зеленые облака. Двойные тени повторяли их цвета. Растительность мерцала множеством оттенков, когда ее шевелил ветер. Первый солнечный закат был не столь эффектным, так как Лагранж-II все еще был высоко в небе, но конец дня был жутким. Парадоксально: становилось прохладно, даже холодно, когда светило только меньшее солнце, но его красный диск казался устьем огромной печи.
Второй солнечный закат, как обычно, был великолепным взрывом малинового, оранжевого и золотого. Затем наступила ночь со сверкающим великолепием звезд. Взошла Сестра. Один край ее диска был красным, другой сине-зеленым, а центр был затенен и слабо освещался лишь отраженным светом Троаса. На горизонте Сестра казалась невероятно огромной, заполняя полнеба; взойдя, она по-прежнему оставалась такой большой, что человек, привыкший к Луне, не мог избавиться от ощущения, что она падает на него.
Ее свет был похож на серебряное сверкание инея. Ночь была длинной, тихой и чужой человеку.
Ночь захватила Лоренцена. Он бродил в холодной тишине, думая о чем-то, и чувствовал, как изменяется небо и земля вокруг него. Возможно, в конце концов ему захочется вернуться сюда. Новая планета будет широко открыта для любого человека: он сможет создать свою собственную обсерваторию на космической станции, постараться проверить свои собственные идеи, глядя на свою землю и понимая, что она принадлежит его детям.
