Большая лагуна - Жемайтис Сергей Георгиевич (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Я — дежурный биолог. У меня множество электронных приборов, следящих за малейшими изменениями в водной и воздушной среде, автоматические анализаторы и прочая техника, необходимая для присмотра за полем хлореллы. Все же нельзя полностью доверяться хитроумной технике.
Прозрачность воды идеальная. Передо мною, внизу, раскинулось дно, похожее на изысканный цветник, по сторонам мягкая голубизна. Мимо, тараща на меня глаза, проплыла стайка макрели; рыбы остановились, провожая меня взглядом, затем мгновенно метнулись в сторону, заметив пеструю морскую лилию, которой вздумалось переменить место на коралловом дне. Лилия медленно машет своими листьями-щупальцами. Среди рыб у меня есть давние друзья: большой групер, манта и китовая акула. Уже полгода, как мы ведем безмолвное общение, довольные друг другом. Акулы сегодня нет — видимо, она завтракает на ближней отмели, — не видно и манты, а групер как будто ждет меня: он стоит между желтых коралловых кустов, усеянных алыми актиниями. У Чарли — так я назвал групера, — как всегда, праздничный вид, чешуя его отливает перламутром, глаза похожи на золотистые бриллианты. Все же Чарли сразу мне не понравился: бросалось в глаза его частое дыхание. Когда он плыл ко мне, то движения его были вялы.
Семейство дельфинов также занято исследованием утренней Лагуны. Хох, Гера, Протей — сын Протея, Бела вне пределов моего зрения, возле меня только Нинон и ее сын Пуффи. Вот Пуффи, увидев Чарли, метнулся к нему и потянул его за хвост. Этим Пуффи каждый день начинал свои проказы. Чарли и сам был не прочь поиграть с дельфиненком. Обыкновенно групер, завидев Пуффи, молниеносно скрывался среди кораллов и морских лилий, затем внезапно появлялся в тылу у Пуффи и уносился в сторону. Групер считался у дельфинов табу. Они в угоду мне не только не трогали его, но и охраняли от огромной барракуды, которая жила здесь в недосягаемых подводных джунглях. И Чарли жирел и хорошел под нашей опекой.
Сегодня Чарли мне явно не нравился. Я окинул его взглядом, провел рукой по скользкому боку. Дышал он, судорожно раскрывая жаберные щели. Я сунул пальцы под жаберную крышку и вытащил тусклый комочек слипшихся синезеленых водорослей.
Хронометр на запястье левой руки зазвонил — прошла минута, как я под водой, пора подниматься на поверхность. Оставив Чарли, я всплыл, поднялся по лестнице на причал и, сделав несколько глубоких вдохов, пошел в кабину, где хранилось подводное снаряжение. Там я взял маску Рааба, коробку с инструментами.
Дельфинов я попросил внимательно осмотреть окрестности — нет ли где колоний синезеленых водорослей, а Нинон и Пуффи остаться со мной.
Чарли ждал меня. Он позволял делать с собой все, что мне заблагорассудится. Так, вначале я положил его на левый бок и тщательно очистил жабры — сперва пинцетом, потом специальной щеточкой. Затем перевернул его на правый бок и проделал ту же процедуру. Теперь Чарли дышал нормально. Казалось, он остался очень доволен успешным лечением. Я подтолкнул его в спинной плавник, и он, видимо вспомнив, что сегодня еще не завтракал, стал подкрадываться к стайке рифовых рыбок, что, как бабочки, порхали между коралловых кустов и носились вокруг меня. Нет. Чарли знал, что ловить этих шустрых рыбок на открытом месте безнадежно, а вот в тени кораллов — другое дело. Вскоре я потерял его из виду. Чарли замаскировался под цвет кораллов или водорослей. Теперь он станет терпеливо ждать, пока рыбки подплывут поближе, тогда он молнией врежется в их стаю.
Я стал обследовать ближайшие кораллы, актиний, кольчатых червей, чьи венчики из щупальцев похожи на нежнейшие лепестки цветка, морских ежей, даже заглянул в распахнутые створки гигантской тридакны, где на медленно пульсирующем мускуле поблескивала мутноватая жемчужина килограмма в два весом. Пуффи сунул было туда нос, но как ужаленный метнулся в сторону, видимо подстегнутый неслышным для меня окриком матери. Пуффи давно знает, как опасен этот моллюск, и, конечно, тридакне никогда не удастся сжать створки над тельцем Пуффи, но все же, наверное, мать не удержалась, чтобы не одернуть сорванца.
Мне не попадалось больших колоний ни одного из видов синезеленой водоросли. Видимо, Чарли забил себе дыхательные пути где-то в верхних горизонтах, ближе к берегу, где последнее время бурно размножается один из самых опасных видов этой водоросли. По каким-то непонятным пока причинам токсичность этой водоросли возросла, и она захватывает огромные площади на акваториях, засеянных белковыми водорослями в Большой Лагуне, а также на акватории шельфа всего Мирового океана. Некоторое время размножение синезеленой водоросли сдерживал вирус АЕ-03, созданный Токийским институтом защиты моря. Водоросль нашла средство защиты, переродившись в новый вид, который стал жить с вирусом в симбиозе, выполняя какие-то полезные для вируса функции, и она стала катастрофически разрастаться, покрывая ядовитым ковром прибрежные воды. Тысячи научных коллективов отдают все силы, чтобы избавить Землю от нависшей угрозы. Вчера прилетали ко мне Чаури Сингх с Наташей Стоун (удивительная девушка, неустанно ищет свое место в жизни!..).
Чаури Сингха сильно встревожил анализ воды, который выдали мои автоматы: соли тяжелых металлов, стронций, правда в мизерных количествах. Академик Коровин считает, что радиоактивные элементы в морской воде — следствие последнего подводного извержения в Индийском океане…
Эти мысли вертелись у меня в голове, пока я оказывал помощь Чарли.
Хронометр предупредил, что осталось полчаса до отправки первой сводки, к тому же я пропустил время завтрака, и мне сильно захотелось есть. Прежде чем оттолкнуться от дна, я, по привычке, огляделся. Солнце поднялось, и вода приобрела нежный изумрудный цвет, подводный сад радовал взгляд своими нежными красками и причудливыми формами. Почти вертикально опускались ко мне Нинон и Пуффи, покрытые пузырьками воздуха, словно изморосью. Пуффи подплыл ко мне, и я, как всегда, погладил его нежное брюшко. Нинон завтракала, поймав большую макрель. К ней подплыла стайка рыбок-бабочек, и они принялись жадно хватать сгустки крови.
Ко мне направлялись два групера и морской окунь. Все трое тоже числились у меня в приятелях, я иногда оказывал им мелкие услуги, удаляя с чешуи паразитов. Обыкновенно эти функции у тропических рыб выполняют очаровательные рыбки-санитары; видимо, и меня морские обитатели принимали за такую рыбку и сейчас доверчиво терлись об меня. У груперов в жабрах также оказалось довольно много водорослей, а окуню не давала жизни большая пиявка, присосавшаяся к животу. Откуда-то появился и Чарли. Он стоял в сторонке, пожевывая толстыми губами; вид у этого хищника был самый добродушный, этакого рубахи-парня. Приплыли еще четыре групера и остановились в отдалении, видимо, новички и в добром здравии, прибыли просто из любопытства, посмотреть на гигантского санитара, о котором они наслышались за последнее время.
Пуффи несколько раз поднимался на поверхность, чтобы набрать в легкие воздуха, и снова опускался ловить креветок; он не упускал случая подразнить огромного лангуста, что сидел в норе под глыбой коралла; здесь где-то неподалеку притаилась и страшная барракуда. Сейчас барракуда спала; она охотится главным образом ночью на небольших кальмаров. Все же Пуффи высмотрел хвост хищницы. Та несколько не рассчитала, выбрав для отдыха небольшую пещеру, и, как ей казалось, заняла самое удобное положение. Голова ее была обращена к широкому входу, а хвост торчал из противоположного, узкого выхода, замаскированный бурыми водорослями; все-таки Пуффи углядел его и, не колеблясь, ухватил зубами. Барракуда, обезумев от ярости и страха, пыталась вырваться. Шалость Пуффи могла окончиться бедой: я не захватил оружия, мать озорника находилась где-то в стороне. Пуффи понимал, что зашел слишком далеко и, выпусти он сейчас хвост чудовища, ему несдобровать. Я изловчился и нанес барракуде рану возле головы — пустяк для такой живучей твари — и, пожалуй, только усложнил обстановку: кровь и облако песка скрыли барракуду. Неожиданно для меня груперы ринулись в кровавое облако, избавив нас с Пуффи от весьма серьезных последствий.
