Титан - Варли Джон Герберт (Херберт) (книга регистрации .TXT) 📗
– Почему?
– Конфликт интересов.
Она знала, что это будет нелегко, так и случилось.
Она официально сложила с себя свои полномочия, объяснила причины капитану Свенсену, затем терпеливо выслушала его безапелляционные возражения и доводы, почему она должна вернуться назад и почему также должен вернуться и Калвин.
– Врач говорит, что его можно вылечить. Может быть также восстановлена память Билла, Фобия Габи тоже, очевидно, может быть излечимой.
– Я уверена, что Калвина можно вылечить, но он счастлив там, где находится. Габи уже излечилась. Но вот что он думает делать с Апрель?
– Я надеялся, что ты уговоришь ее вернуться к нам до того, как поднимешься на борт. Я уверен…
– Ты не знаешь, о чем говоришь. Я не собираюсь возвращаться и этим все сказано. Было приятно поговорить с тобой, – Она развернулась на пятках и зашагала из комнаты. Никто не пытался остановить ее.
Сирокко и Габи закончили свои приготовления в поле, неподалеку от лагеря, и, стоя бок о бок, ждали. Это длилось дольше, чем они думали. Сирокко начала нервничать, поглядывая на расплющенные часы Калвина.
Из двери выбежал Стрелков, отдавая приказания группе людей, занятых сооружением навеса над транспортерами. Неожиданно он остановился, увидев неподалеку поджидавшую его Сирокко. Он приказал людям оставаться на месте и подошел к женщинам сам.
– Мне жаль, капитан, но командир Свенсен приказал взять вас под арест. – Казалось, его извинение искренне, но рука лейтенанта при этом потянулась к оружию. – Будьте добры, пойдемте со мной.
– Оглянись, Сергей, – сказала Сирокко, указывая через его плечо.
Он начал было оборачиваться, но что-то заподозрив, выхватил оружие. Он отступит, и только тогда украдкой глянул на запад.
– Гея, услышь меня, Гея! – закричала Сирокко. Стрелков с беспокойством смотрел на нее. Сирокко старалась не делать никаких угрожающих жестов, но все-таки подняла руки в направлении Реи, туда, где находилось место ветров и канат, по которому они с Габи взбирались.
Сирокко повторила зов.
По канату прошла незаметная волна, похожая на волну в полуночном шланге перед тем, как он неожиданно вырывается из рук. Но на канате это было подобно взрыву. В воздух поднялись облака пыли, в них летели вырванные с корнем деревья.
Волна ударила землю, место ветров вздыбилось, разлетелось осколками, посылая высоко в воздух камни.
– Закрой уши! – пронзительно закричала Сирокко.
Звук ударил одновременно, швырнув Габи на землю, Сирокко с трудом, но продолжила стоять, в то время как вокруг нее катился ужасающий грохот, посылаемый богиней, порывы ветра срывали с нее клочья одежды.
– Смотри! – закричала опять Сирокко, подняв к небу руки. Никто не мог ее слышать, но они увидели, как сквозь сухую землю Гипериона прорвались сотни струй воды, превращая Гиперион в покрытый туманной пеленой фонтан. Сквозь толстый слой тумана с треском прорывались вспышки молнии, этот звук поглощался еще более могучим ревом, который до сих пор эхом оставался от далеких стен.
Прошло немало времени, пока все стихло. За все это время никто не шелохнулся. Еще долго после того, как все стихло и последний фонтан превратился в струйку, Стрелков сидел на том месте, куда упал и продолжал смотреть на канат и оседающую пыль.
Сирокко подошла к нему и помогла подняться на ноги.
– Скажи Уолли, пусть оставит меня в покое, – сказала она и пошла прочь.
– Все прошло отлично, – сказала позже Габи, – в самом деле, замечательно.
– Все это трюк, моя милая.
– А как ты чувствовала себя во время этого трюка?
– Я еле удержала свои штаны. Знаешь, это кое-кого научит. Это было грандиозное зрелище!
– Я надеюсь, что тебе не придется к этому слишком часто.
Сирокко молча согласилась с ней. Похоже, что представление устрашающе подействовало на команду, и было очень маловероятно, что Стрелков снова появится перед ней с угрозами.
Все дело было в том, что трюк невозможно было повторить раньше, чем через пять-шесть часов. Даже если она попросит об этом.
Сирокко могла быстро связаться с Геей. В кармане у нее было семя радиопередатчика, но Гея была не в состоянии достаточно быстро отреагировать на ее просьбу, для подготовки устрашающего представления необходимо было время.
Сирокко послала послание с просьбой устроить этот трюк еще во время своего полета на цеппелине. Поразмыслив, она решила предвосхитить события. Все это время она нервничала, тревожно поглядывая на часы. Рассказывая свою историю, сжато отвечая на вопросы, она все время не переставала думать о собирающейся в ступице и под ее ногами силе. Сирокко опасалась, как бы все не началось во время ее заявления об отставке, тогда она потеряла бы все преимущество, но все произошло как нельзя более вовремя – как раз во время ее ареста.
Сирокко убедилась, что чародейство не легкое дело. Но с другой стороны, не будет же вся ее работа состоять в призывах ударов с небес.
Ее карманы были набиты всякой всячиной на случай, если все это светопреставление не испугает наземную команду. Все это она добыла, идя по Гипериону перед посадкой на цеппелин, с которым она должна была лететь в лагерь. Здесь была восьминогая ящерица, которая, если ее сдавить, плевалась транквилизатором. Был также странный набор ягод, которые действовали с таким же результатом, но которые надо было принять вовнутрь. Были у нее листья и кора, которые при измельчении превращались во вспыхивающий порошок, и, как последнее средство, орех, который при случае мог превратиться в гранату.
У нее в голове была целая наука дикой жизни; если даже девочки Геи не захотят чего-либо сделать, она достойным образом справится и сама. Она могла пропеть титанидам, просвистеть цеппелинам, она могла прокаркать, прощебетать, прочирикать, прогромыхать и прореветь любую мысль на дюжине языков, которых у нее даже нет шансов все использовать. Она могла обратиться к существам, которых даже никогда до этого не встречала.
Они с Габи волновались, что вся информация, которую предполагала Гея им передать, не приспособлена к человеческому мозгу. Странно, но причин для беспокойства не было никаких. Они даже не ощущали, что в них произошли какие-то изменения; просто когда им требовалось знать что-то, они это знали, как будто учили это в школе.
