Веер (Сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
— О да, — сказал я, глядя на собачку. — Без всякого сомнения!
10
Есть люди, которые умеют просить. Во-первых, это профессиональные нищие — не согбенные старушки, протягивающие за подаянием руку где-нибудь у магазина, а те, для кого побираться — профессия, занимающие места у церквей и кладбищ, в парках среди гуляющей публики и рядом с ресторанами, где подвыпившие кавалеры не преминут произвести впечатление на даму. Во-вторых, это прирожденные любители ездить на чужой шее — все мы знаем таких, а порой и дружим с ними: списывающими уроки в школе («ты алгебру сделал?»), пропускающими пары в институте («прикрой меня, ладно?»), опаздывающими на работу («скажи шефу, что я с утра тут кручусь»), зовущими нас на дачу («вскопаем огород — и шашлычок с пивком, ага?»). И мы брезгливо морщимся, но все же подаем первым, мы ругаемся вполголоса, но все же помогаем вторым. В конце концов, у нас всегда есть возможность отвернуться от нищего или отказать слишком уж надоедливому приятелю.
Но есть и третья категория профессионалов. Самая ужасная, ибо от нее не скрыться.
Это политики.
«Народ должен поддержать нашу партию!»
«Пенсионеры должны потуже затянуть пояса!»
«Шахтеры должны войти в нашу ситуацию!»
«Партнеры должны учитывать наши интересы!»
«Предприниматели должны подумать об интересах государства!»
И от этих просьб никому уклониться не удается. Народ поддерживает, пенсионеры затягивают, шахтеры входят, партнеры учитывают, предприниматели думают.
Потому что эти просьбы на самом-то деле имеют силу приказа. Это просьба ленивого нищего с пистолетом в руке.
Я никогда не был нищим, не умел списывать и плевать хотел на политику. Но сейчас мне предстояло выступить в роли просителя, причем во всех ипостасях — и нищим, умоляющим о милостыне, и приятелем, жаждущим помощи, и политиком, пытающимся заключить выгодное соглашение.
Не мое это! Совершенно не мое.
Но куда деваться-то?
Единственный мой шанс избавиться от пристального внимания арканцев, отстоять свое право быть собой — это уговорить правителей Тверди помочь нам. И не просто помочь, а помочь бескорыстно, не превратив нашу Землю, наш отсталый Демос, в еще один мир «схоластической теократии». Потому что девушки-гвардейцы с пушистыми убийцами на поводках никак не вписывались в мое понятие счастливого общества.
В Риме я не был, о Ватикане имел представление лишь из какого-то глупого фильма, где злодеи пытались взорвать сердце католической церкви бомбой из антивещества. Так что сравнить, была ли обитель Конклава похожа на обитель Папы Римского, я никак не мог. Но, наверное, сходство было — я уже убедился, что многие вещи в мирах веера остаются неизменными, даже если расхождение миров случилось довольно давно.
Огромный собор походил на собор Святого Петра. Наверное, походил. Но увидел я его лишь мельком, когда меня посадили в большую закрытую карету. В ней я теперь и ехал в обществе двух девиц в мундирах из галлюциногенного сна Микеланджело, двух милых терьеров из кошмарного сна Босха и представителя Конклава Марко.
— Очень рад, что вы появились именно на моем дежурстве, — добродушно сообщил Марко. — Мы нечасто контактируем с функционалами, знаете ли. Я пять лет служу в охране таможни и общался с Андреем раз десять… никак не больше.
— Вы не любите функционалов?
— А вы?
— Не очень, — признался я. — Меня сделали функционалом без спроса. А потом убили мою девушку, преследовали меня… Но это мои личные проблемы. У вас, наверное, какие-то иные основания для нелюбви?
— Конечно. Сугубо практические, то есть религиозные. — Марко задумался на миг. — Вы, наверное, представляете нас какими-то религиозными фанатиками, которые приняли функционалов за бесов?
— Ну… — Я смутился.
— Наверняка именно так и думали. Но вы ошибаетесь. Мы вполне разумные и веротерпимые люди. Да, святая христианская вера — основа нашего общества, она объединяет все государства, служит своего рода… — он прищелкнул пальцами, — сверхгосударством. Идеологическим сверхгосударством.
— А я думал, что у вас одно государство на всю планету.
— Нет, что вы. Это не очень разумно и неудобно для управления. Как силой увязать между собой противоречия экономических интересов, разницу культур, обычаев, нравов? Единая империя, Царство Божье на Земле, может сложиться только постепенно, эволюционным путем, по мере умягчения нравов, смягчения жизненных тягот, растворения между собой народов и языков. Да, это наш идеал, но он еще далек от достижения. Я вас удивлю, но у нас — свобода совести.
— Да? — Я и впрямь удивился.
— Конечно же. Многие арабы и азиаты исповедуют магометанство, иудеи упорствуют в своей ветхой вере, славяне… кстати, вы же славянин?.. спорят с Конклавом по целому ряду обрядов и даже имеют своих, не признанных другими народами святых. Есть, и я не побоюсь этого слова, атеисты, безбожники! О, проблем и сложностей хватает! Случаются и войны, даже между братьями во Христе.
— Тогда нам будет проще понять друг друга, — сказал я. — Мне казалось, что у вас все гораздо жестче… Так почему же вы так не любите функционалов? За то, что они навязывают вам свою волю?
— И это не проблема. — Марко усмехнулся. — Пусть бы попробовали навязать… спор есть непременное условие развития. Нет, Кирилл. Нас возмущает и оскорбляет то, что функционалы извратили свою божественную природу. Отказались от того, что дано Богом, и обратились к тому, что идет от дьявола. Не в буквальном смысле слова, конечно, хотя от появления функционалов явственно попахивает серой…
Он опять улыбнулся. Ну просто очень прогрессивный священник. Все время дает понять, что его не надо понимать слишком уж буквально.
— Но вы же сами экспериментируете с биотехнологиями. Меняете животных…
— Животных, Кирилл. Исключительно животных. Они не несут в себе образа Божьего, и потому человек вправе их улучшать, выполняя волю Творца.
— Ага, — глубокомысленно сказал я. — Так вся суть в том, что функционалы стали… сверхлюдьми?
— Нелюдями! — Марко поднял палец. — И это уже не божественная воля. Между дарами Бога и искушениями дьявола всегда есть одно явное различие. Чудеса Господни ничем не ограничены, ибо и силы его безграничны. Если святой человек может исцелять, то он сможет исцелять в любой момент. Ну или не сможет — будь на то воля Господа. Искушения дьявола механистичны. Есть четкая грань, есть механические запреты и правила: если исцелять, то только пятерых в день, или только в полнолуние, или только совершив жестко оговоренный обряд…
— Поводок, — сказал я. — Поводок функционалов, который привязывает их к функции…
— Правильно! — радостно воскликнул Марко. — Это и есть признак дьявола. Нечистый не способен давать без ограничений, его «подарки», — последнее слово было произнесено с нескрываемым презрением, — всегда имеют свои рамки, его щедрость исчислена, его возможности отмерены. Дьявол силен, но его сила конечна. Конечно же, функционалы — не нечистая сила, а лишь люди. Бывшие люди, искаженные нечистой силой.
Я помолчал. Спросил:
— Так вы серьезно верите в дьявола?
— Как я могу верить в Бога и не верить в дьявола? — вопросом ответил Марко.
Боевой йоркширский терьер справа от меня звонко тявкнул. Наверное, на свой лад обругал козни дьявола.
А я замолчал.
В чем-то Твердь оказалась не столь пугающа, как я боялся. Но с другой стороны, я окончательно понял, что договориться с ними будет ох как непросто. Когда помимо двух сторон в переговорах незримо участвуют Бог и дьявол — это очень, очень трудные переговоры…
Для мира, в котором все пришельцы из других планов бытия считались вольными или невольными пособниками дьявола (да, да, огромное спасибо, что не бесами!), со мной обращались просто великолепно. В карете мы ехали не больше получаса, выгрузились в закрытом дворике с увитыми виноградом стенами и фонтаном, журчащим в маленьком бассейне. Во дворик выходили окна и балкончики двухэтажного здания — уютного, солнечного, с пробивающейся из щелей между камнями травой. Было тихо, словно город остался вдали, только стрекотали цикады. Мне сообщили, что это здание — моя резиденция на время пребывания в Тверди, осведомились, не соблюдаю ли я сейчас пост, а если нет, то чем желаю отобедать. Девушки-охранницы остались на первом этаже, Марко с видимым сожалением откланялся — ему было необходимо продолжить дежурство у таможни. А я поднялся на второй этаж и с любопытством обошел выделенные мне комнаты.
