Теплица (сборник) - Олдисс Брайан Уилсон (мир книг .txt) 📗

А морэл все глубже погружался в память Грэна, — словно пьяница, перебирающий пожелтевшие фотографии прошлого. Грэн растерялся; он тоже видел эти картинки, некоторые из них были очень яркими. Но он был не в состоянии разобрать, что на них было изображено. Грэн потерял сознание и упал.

Пойли и Айкол бросились поднимать Грэна, но сознание уже возвращалось к нему. А морэл, в свою очередь, нашел то, что искал. Торжествуя, он «показал» картинку Грэну, а когда тот окончательно пришел в себя, объяснил:

«Эти пастухи боятся теней, Грэн. Но нам опасаться нечего. Их могущественный Рот — всего лишь вулкан, да к тому же еще и маленький. Он не причинит нам никакого вреда. Тем более, что, как мне кажется, он уже окончательно потух».

И он «показал» Грэну и Пойли, что такое вулкан, используя знания, которые ему удалось откопать в их памяти.

Увидев все это и успокоившись, они вернулись в подземелье, где их ждали Хатвир, Яттмур и остальные.

— Мы видели Черный Рот, и мы не боимся его, — объявил Грэн. — Мы будем спокойно спать, и сны наши будут добрые.

— Когда зовет Черный Рот, все должны идти к нему, — сказала Хатвир. — Может быть, вы и могущественны, но вы смеетесь потому, что видели Рот, когда он молчал. Но если он запоет, то мы все посмотрим, как вы будете танцевать, о Духи!

Пойли спросила, где живут Рыбаки — племя, о котором уже упоминала Яттмур.

— С того места, где мы были, не видно деревьев, на которых они живут, — сказал Айкол. — Из живота Черного Рта вытекает Длинная Вода. Ее мы тоже не могли видеть, потому что обзору мешали камни. У Длинной Воды растут деревья. Там и живут эти странные люди Рыбаки, которые боготворят свои деревья.

Услышав это, морэл подсказал Пойли следующий вопрос: «Если Рыбаки живут так близко от Черного Рта, как же им удается выжить, когда поет Рот?»

И Пойли задала его.

Пастухи зашептались между собой, пытаясь найти ответ. Наконец, одна из женщин сказала:

— У Рыбаков есть длинные зеленые хвосты, о, Дух!

И было ясно, что ответ не удовлетворил ни ее, ни остальных. Грэн рассмеялся, а морэл подтолкнул его на новую речь.

— О, дети, живущие у Черного Рта! Вы слишком мало знаете, хотя вам и кажется, что знаете вы много. Неужели вы верите, что у людей могут расти длинные зеленые хвосты? Вы просты и беспомощны, и мы поведем вас. Когда мы выспимся, мы поведем вас к Длинной Воде, и вы последуете за нами. Там мы создадим Великое Племя, объединившись сначала с Рыбаками, а затем и с другими лесными племенами. Мы больше не будем бояться и прятаться. Другие будут бояться нас.

В воображении морэла уже возникла живописная картина — плантация, которую разобьют для него люди. И там он будет мирно размножаться, оберегаемый и почитаемый людьми. В настоящее время он остро ощущал свою неполноценность — у него не было достаточно массы, чтобы разделиться еще раз, с тем чтобы перебраться на кого-либо из пастухов. Но, как только он сможет это сделать, он станет свободно произрастать в мире, на ухоженной плантации, и будет управлять всем человечеством. Горя желанием, он вновь заставил Грэна говорить.

— И мы не будем больше жалкими тварями, скрывающимися в зелени. Мы убьем зелень. Мы победим джунгли и уничтожим всех наших врагов. С нами останутся только друзья. Мы будем становиться все сильнее и сильнее, и весь мир будет принадлежать нам, как это было много веков назад.

Наступила тишина. Пастухи взволнованно переглядывались.

Пойли подумала, что сказанное Грэном совершенно не имеет смысла. Да и сам Грэн, казалось, многого не понимал. И хотя Грэн считал морэла своим другом, он ненавидел его за то, что тот заставлял его говорить о вещах, не доступных его пониманию.

Вдруг, почувствовав усталость, Грэн рухнул на лежанку и сразу заснул. Ничуть не заботясь о том, что о них подумают другие, Пойли тоже улеглась и заснула.

Какое-то время пастухи стояли и смотрели на них, слегка озадаченные. Затем Хатвир хлопнула в ладоши.

— Пусть они спят.

— Они такие странные. Я побуду с ними, — сказала Яттмур.

— В этом нет необходимости. Мы позаботимся о них, когда они проснутся, — возразила Хатвир, выпроваживая Яттмур из подземелья.

— Мы еще посмотрим, как поведут себя эти Духи, когда запоет Дух Черного Рта, — проговорил Айкол, выбираясь наружу.

XIV

В то время, как Пойли и Грэн спали, морэл бодрствовал. Сон был ему чужд.

Сейчас он был похож на маленького мальчика, забравшегося в пещеру и нашедшего там клад. Он обнаружил сокровища, о которых их хозяин и не подозревал. Его первая такого рода грабительская экспедиция обернулась путешествием, полным волнующих открытий.

Сон Пойли и Грэна нарушался множеством непонятных видений. В ушах все время звучала какая-то дикая какофония, заглушающая все остальные звуки.

— Грэн, мы сойдем с ума! — закричала Пойли. — Этот ужасный шум!

«Перезвон! Перезвон!» — дребезжал морэл.

Пойли и Грэн проснулись в холодном поту; нестерпимо жгло затылок и шею, а снаружи по-прежнему доносился какой-то ужасный шум.

Немного придя в себя, они обнаружили, что остались одни в подземелье. Все пастухи куда-то исчезли. Снаружи по-прежнему что-то гремело. Грохот пугал. Это была какая-то ужасная мелодия, лишенная гармонии, от звуков которой закладывало уши, а кровь стыла в жилах.

— Нам нужно идти, — сказала Пойли, вскакивая на ноги.

«Что я наделал?» — запричитал морэл.

— Что случилось? — спросил Грэн. — Почему мы должны идти?

В страхе они прижались друг к другу. Но усидеть на месте они уже не могли. Руки и ноги не слушались их. Они не знали, откуда исходил этот ужасающий звук, но в то же время чувствовали, что он зовет их.

Сбивая в кровь локти и колени, они выбрались наверх и — очутились в аду. Здесь, наверху, чудовищная мелодия обрушилась на них, как ураган, хотя на деревьях не шевелился ни один листочек. Они были не единственными, кто отозвался на этот дьявольский зов. Множество живых существ летело, бежало, прыгало и ползло в одном направлении — к Черному Рту.

«Черный Рот! — закричал морэл. — Черный Рот поет, — и мы должны идти!»

Теперь у них не только были заложены уши, но и со зрением стало твориться что-то странное. Кровь отлила от сетчатой оболочки глаз, и мир предстал перед ними в черно-белых и серых тонах. Вытянув вперед руки, Пойли и Грэн бросились бежать. И в этом страшном вихре они увидели пастухов, стоявших среди стволов баниана, привязав себя к деревьям. А в центре находился Айкол-певец. Он пел! Пел, удерживаясь в какой-то неестественной позе. Шея его была вывернута так, что казалась сломанной, а взгляд упирался в землю. Он пел, вкладывая в голос всего себя, храбро бросая вызов могущественному Черному Рту. Его песнь по-своему противостояла Злу, которое в противном случае могло бы затянуть всех пастухов туда, откуда доносились эти чудовищные звуки.

Пастухи с мрачным и напряженным видом слушали песню Айкола. Но между тем все они были заняты еще одним делом. Привязав себя к деревьям, они натянули меж стволами свои сети, в которые теперь попадались разные живые существа, спешащие на зов.

Пойли и Грэн не могли разобрать слов песни, которую пел Айкол. Всем своим существом они старались сопротивляться могуществу Черного Рта. Старались, но ничего не могли с собой поделать. Спотыкаясь, они шли вперед. Весь черно-белый мир, казалось, двигался только в одном направлении. И только пастухи, не замечая ничего, внимали песне Айкола.

Грэн упал, сбитый джампвилами, вырывавшимися лавиной из джунглей. По-прежнему не слыша ничего, кроме песни Айкола, пастухи ловили пробегавших мимо джампвилов и в этом хаосе убивали их.

Позади у Пойли и Грэна оставался последний пастух. Они бежали все быстрее, по мере того, как дикие звуки усиливались. Лес расступился перед ними, и их взорам предстал Черный Рот. При виде его у них вырвался сдавленный крик. Страх теперь приобрел видимые очертания — руки, ноги, чувства, оживленные песней Черного Рта. По направлению к нему двигался живой поток, поднимаясь по покрытым лавой вулканическим склонам. А, достигнув края, все живое бросалось в огромную зияющую дыру. И тут они увидели нечто еще более ужасное. Над вулканом появились три огромных длинных пальца, которые заманивающе извивались в такт дьявольской мелодии. Два человека закричали еще громче и побежали еще быстрее, ибо пальцы манили их.