Тайна двух океанов - Адамов Григорий Борисович (список книг txt) 📗
В два часа десять минут двадцать третьего августа «Пионер» тихо прополз почти над самым дном пролива Лаперуза и вышел в воды Японского моря. Ход сразу подняли до девяти десятых.
До четырех часов работы на подлодке шли необычайно медленно. Малярные кисти внимательно вылизывали каждую щелочку, две трубы почему-то вдруг стали непомерно тяжелыми, и человек с трудом мог их снести на склад. Исправление проводки в жилых помещениях неизвестно почему требовало особенного внимания и оказывалось очень тонкой и сложной работой… Скоро, однако, была уже база, и показаться в ней не во всем своем блеске, идеальной чистоте и исправности подлодка никак не могла. И старшему лейтенанту приходилось держать всю команду на аврале, не отпуская спать, что, по всей видимости, именно и входило в планы команды и вполне ее устраивало.
В четыре часа, когда до Русского острова, стоящего, как часовой перед входом в Уссурийский залив, оставалось всего лишь триста километров, старший лейтенант, проверяя ход работы, остановился в дверях выходной камеры. С минуту он полюбовался спешкой, с которой работали люди, покачал головой, усмехнулся и, взглянув на часы, приказал:
— Через сорок минут чтобы все здесь было окончено! Товарищ Скворешня, как начальник наряда в камере вы отвечаете за выполнение этого приказа. После окончания работ в камере готовиться к авралу для входа в порт. Одеться, побриться, привести себя в порядок!
Тот же приказ он отдал и в других отсеках и помещениях подлодки.
Произошло что-то удивительное и совершенно неожиданное. «Строгий» приказ старшего лейтенанта, казалось, влил новую энергию в каждого человека из команды. С необычной быстротой начала таять гора материалов в камере, люди летали к складам, словно не ощущая тяжести на плечах. Малярные кисти получили вдруг необычайную подвижность и легкость. Электрики, очевидно, освоились наконец со сложными и тонкими работами в жилых помещениях: молотки, ключи, отвертки заработали в их руках с необыкновенной живостью, и одна каюта за другой сдавалась готовой начальнику хозяйственной службы.
Ложиться спать в ночные часы, как этого требовали «Правила корабельной службы», уже не придется!
В пять часов десять минут, на расстоянии ста километров от базы, «Пионер» послал по радио свои опознавательные и место всплытия.
Ответ был: «Ждем. Поздравляем с благополучным приходом к родным берегам. Горячо приветствую команду, научных работников, командный и начальствующий состав славного „Пионера“». Подписал радиограмму командующий Краснознаменным Тихоокеанским флотом СССР.
В пять часов сорок пять минут капитан, находившийся все время в центральном посту, приказал снизить ход подлодки до четырех десятых.
Ровно в шесть часов на подлодке прозвучал сигнал к авралу и долгожданная команда: «Готовиться ко входу в порт!»
Капитан приказал вахтенному командиру старшему лейтенанту Богрову остановить дюзы и продуть балластные цистерны.
«Пионер» начал быстро всплывать.
Ультразвуковой экран со всех сторон был густо покрыт силуэтами бесчисленных судов самых разнообразных типов и размеров. Но купол экрана был чист и свободен.
Стрелка глубомера непрерывно скользила над циферблатом, приближаясь к заветному нулю.
Свободная от вахт и дежурств команда в чистых форменных одеждах, с радостно-напряженными лицами выстроилась двумя шеренгами в верхнем коридоре, имея на правом фланге командный состав подлодки. Дальше стояли члены научной экспедиции во главе с профессором Лордкипанидзе, среди них и Павлик — возбужденный, бледный.
Капитан стоял у трапа, ведущего к выходному люку центрального поста. Стрелка глубомера в последний раз дрогнула и замерла на нуле.
— Отодвинуть корпусную крышку! — скомандовал капитан, поднимаясь по трапу. — Открыть люк!
Яркий утренний свет с синего, безоблачного неба ворвался в центральный пост.
В белоснежном кителе, в форменной фуражке, с кортиком на бедре, орденами на груди, капитан первым вышел на площадку. За ним показались старший лейтенант, потом главный акустик Чижов, главный электрик Корнеев и быстро развертывающейся лентой — экипаж с гигантской фигурой Скворешни впереди, члены научной экспедиции во главе с профессором Лордкипанидзе.
Грузные линкоры, огромные стройные крейсеры, тучи эсминцев, подлодок, заградителей, тральщиков, празднично расцвеченные флагами, с черно-белыми рядами моряков у бортов, загремели грохотом приветственных залпов в честь нового собрата, готового вместе с ними стать на страже советских берегов, и в честь его героического экипажа.
Непрерывное «ура» раскатывалось с кораблей по спокойной поверхности моря, ударялось о скалы и бетон Русского острова, долетало до прибрежных сопок и возвращалось обратно.
Под гром орудийных залпов, под медные тысячеголосые звуки оркестра, собранного с кораблей на могучий флагманский линкор, под незатихающее «ура» от «Пионера» отделился электроглиссер и, словно на белых крыльях вспененных вод, с капитаном на борту и Скворешней у руля, полетел к флагманскому кораблю…
Через пять минут после рапорта капитана с мощной радиостанции линкора понеслось донесение в Москву о прибытии «Пионера» во Владивосток, и весь многочисленный флот, имея впереди героическую подлодку с ее капитаном, успевшим вернуться с флагманского корабля, тронулся в порт, мимо Русского острова. Остров ревел теперь тысячами своих невидимых орудий, словно проснувшийся грозный вулкан.
И вот наконец раскрылась впереди, на фоне синеющих в тумане сопок, с позолоченными утренним солнцем вершинами, незабываемая панорама Владивостока, форпоста Советской державы на Дальнем Востоке. Набережные, покрытые толпами народа, оглашались радостными криками; завывали сирены бесчисленных пароходов, моторных кунгасов, катеров и буксиров, столпившихся у молов, причалов, пристаней и буев на рейде; пронзительно свистели паровозы на эстакадах Эгершельда, на прибрежных путях, на далеком вокзале у Первой Речки, и грозно ревели гудки заводов, фабрик, депо, разбросанных по городу…
И тысячи мелких судов — белоснежных, как чайки, парусных яхт, юрких моторных лодок, шлюпок, кунгасов — усеяли воды Золотого Рога, превратив их в луг, покрытый цветами бесчисленных ярких флагов.
Родина встречала могучее пополнение своего флота у дальних своих рубежей.
Замерший в строю на площадке, экипаж «Пионера» затуманенными глазами жадно смотрел на родные берега, словно боясь шелохнуться, чтобы не развеять этот дивный, неповторимый сон.
И вдруг из люка вынырнул Плетнев и, вытянувшись во фронт, подал капитану белый листок радиограммы.
— Правительственная! — возбужденно воскликнул он и отступил на шаг назад.
Капитан пробежал строки радиограммы и поднял бледное лицо. Он повернулся к застывшей команде, окинул глазами этих людей, ставших ему такими близкими и дорогими в течение трехмесячного незабываемого похода, и, взмахнув листком, воскликнул:
— Слушать радиограмму Центрального Комитета Коммунистической партии и правительства!
Двадцать пять пар глаз восторженно устремились к капитану, и громкий голос его чеканно звучал сквозь рев гудков и сирен, сквозь гул приветственных криков, и, словно во внезапно наступившей немой тишине, каждое слово радиограммы явственно доносилось к тем, кто подхватывал его напряженным ухом и чутким, переполненным от счастья сердцем…
