Река голубого пламени - Уильямс Тэд (библиотека книг TXT) 📗
— Не знаю, правильно ли называть это самогипнозом. Скорее это постгипнотическое внушение… ну, вы меня понимаете. Вроде того, что демонстрируют фокусники на сцене.
— Но кто мог такое проделать? И как? — вопросила Флоримель. — В этом нет никакого смысла. — Ее гнев прозвучал как презрение, и Рени стало еще противнее из-за того, что она расплакалась перед этой женщиной.
— Возможно, это то же самое, что и у меня, когда я чувствовал боль при отключении, — предположил Фредерикс. — Но как бы там ни было, боль при этом не воображаемая. То есть не в воображении. Она реальная.
— Слушайте, а в этом тоже есть смысл, — заметил Уильям. — К несущему сигналу подмешивается еще и какой-то сверхмощный подсознательный. Если наши воображаемые враги вообще способны добираться до мозгов — а они должны это уметь, иначе мы не явились бы сюда в поисках ответов, — то готов поспорить, что они умеют ковыряться в головах так, что мы этого даже не поймем.
Рени вытерла глаза и высморкалась, стараясь не думать о том, как выглядит со стороны. Над головой прожужжали еще несколько насекомых, каждое с небольшой автомобиль. Похоже, их совершенно не интересовали крошечные человечки, столь оживленно разговаривающие внизу — за что, как решила Рени, их следует как минимум поблагодарить.
— Тогда что получается? — сказала она вслух. — Мне только кажется, будто я сморкаюсь? Ты это хотел сказать? И Фредериксу точно так же показалось, будто его позвоночник шарахнуло электрическим разрядом?
— А у тебя есть объяснение получше, цыпочка?
Она прищурилась:
— А откуда ты так много об этом знаешь?..
— Рени! — крикнул !Ксаббу, все еще сидящий на краю листа. — Там, над берегом, много насекомых, и они сейчас всей стаей полетели оттуда в сторону реки. Я таких еще никогда не видел. Они опасные, как вы считаете?
Рени пригляделась к одному из насекомых с круглым тельцем, как раз пролетавшим над листом. Хотя крылья у него были сильными и блестящими, остальное тело выглядело как-то странно несформированным — ноги неуклюжие, голова пупырчатая.
— Не знаю, как они называются, но они только что вылупились, — объявила Флоримель, — И я уверена, что мы для них слишком крупная пища — если они вообще что-нибудь едят. Эти твари собираются спариваться — видите, как пляшут в воздухе! — Она указала на пару, изображающую па-де-де трехмерного танца примерно в сотне относительных ярдов от них.
— Вы биолог? — спросила Рени. Флоримель покачала головой, но в подробности вдаваться не стала. Не успела Рени решить, стоит ли задать еще один вопрос, как Фредерикс замахал руками так, словно ошпарил их кипятком.
— Орландо не дышит!
— Что? Ты уверен? — Рени подбежала к неподвижному телу. Фредерикс стоял на коленях возле друга, и тряся его за мощную мускулистую руку пытаясь разбудить.
— Да уверен, уверен! Я посмотрел на него, а он не дышит!
— Это же сим, — сказал Уильям, но его голос стал пронзительным из-за внезапного страха, — Симам не нужно дышать.
— А до этого он еще как дышал! — возразил Фредерикс. — Я же за ним наблюдал. Его грудь двигалась. Он дышал, а теперь перестал!
Рени протянула к Орландо руку, но ее грубо оттолкнула Флоримель. Встав на колени возле массивного тела, она принялась сильно и ритмично нажимать на грудную клетку.
— Да это же сим, черт побери! — взвизгнул Уильям. — Что ты делаешь?
— Если у него есть такторные датчики, то нажатия преобразуются в сигналы, пусть даже и слабые, — процедила Флоримель сквозь стиснутые зубы. — А вдувание воздуха в рот не поможет — иначе я уже нашла бы твоему раззявленному рту полезное применение.
— Извини. — Уильям беспомощно пошевелил пальцами. — Господи, извини.
— Не дайте ему умереть! — Фредерикс подпрыгивал от волнения рядом с Флоримель.
— Если в реале он лежит в госпитале, как и ты, — выдохнула Флоримель, — то там ему смогут помочь больше, чем я. Но если сердце остановилось, то нам, возможно, удастся поддерживать в нем жизнь, пока там кто-нибудь не придет на помощь.
!Ксаббу стоял возле Рени, положив руку ей на плечо. Время словно растянулось, каждая секунда казалась мучительно долгой. Желудок Рени сжался вокруг холодной пустоты. Ей было страшно смотреть на сим Орландо, чья голова безжизненно покачивалась всякий раз, когда Флоримель нажимала на грудь, но отвернуться Рени не могла. Одно из только что вылупившихся насекомых с громким жужжанием пролетело всего в нескольких метрах от края листа, и Рени сильно пожалела о том, что она сейчас не прежнего размера и не может его прихлопнуть.
— Шум становится сильнее, — внезапно сказала Мартина. Она словно не подозревала о происходящем. — Шум в моей голове.
— Мы сейчас ничего не можем сделать, — ответила Рени. — Вам придется его просто игнорировать. Парень, возможно, умирает!
— Нет, он… очень громкий, — с нажимом продолжила Мартина. — Ах! Господи, помоги, это… это что-то…
Лист неожиданно подскочил, словно снизу его ударил кто-то огромный. Рени, !Ксаббу и остальные взлетели в воздух, став невесомыми в верхней точке траектории. На мгновение их удивленные взгляды встретились, потом лист рухнул на воду и они вцепились во что смогли, пытаясь удержать равновесие.
Не успел кто-либо вымолвить и слова, как из воды рядом с листом показалось огромное сияющее тело размером с подлодку. То была рыбина, из-за своих гигантских размеров она смахивала на галлюцинацию. С глянцевой крапчатой спины стекали струйки воды, а диаметр плоского глупого глаза превышал рост Рени. На мгновение в воронке гигантского водоворота показалась розоватая плоть. Лист бешено закачался на пенящихся волнах, а пасть рыбины щелкнула со звуком пушечного выстрела. Пролетавшее рядом насекомое исчезло, а чудовище упало обратно в воду, подняв фонтаны брызг.
Первые волны лишь закружили лист, заставив Рени и остальных покатиться по его неровной поверхности, потом над ними взвился непостижимо огромный темный силуэт, врезался в воду за противоположной стороной листа и взметнул высоченный фонтан брызг. Угодивший между двумя волнами лист накренился. Завопив, Рени заскользила по испещренной жилками поверхности к бурлящей воде. В последний момент нижний край листа подбросила другая всплывшая рыбина. Рени отчаянно вцепилась в волокнистый загнутый край листа и бросилась ничком, ошеломленная и задыхающаяся.
Над водой стали показываться головы все новых и новых хищников, открывших сезон охоты на летающих насекомых, и очень быстро поверхность реки буквально закипела. Лист захлестывали потоки воды, мгновенно заполнившей его до середины «человеческого» роста. Рени отчаянно пыталась удержаться на ногах, но судно слишком уж резко раскачивалось.
— !Ксаббу! — завопила она. Рени смутно различала, как фигурки людей вокруг нее кеглями швыряет из стороны в сторону, как люди молотят по воде руками, но не видела среди них своею невысокого друга в облика бабуина. Ее пронзило воспоминание: непреодолимый страх !Ксаббу перед водой у «Мистера Джи», его детский ужас после нападения крокодила. Реки попыталась снова выкрикнуть имя бушмена, но пробежавшая поперек листа волна залила ей рот и свалила в воду.
— Держись! — крикнул кто-то. Секунду спустя край листа в очередной раз подбросило, и асе горизонтальное мгновенно стало вертикальным. Рени взмыла в воздух, вновь став на долю секунды невесомой, и грохнулась в темную воду. Та сомкнулась вокруг нее и проглотила подобно холодным челюстям самого Левиафана.
Он находился в глубине — так глубоко, как только мог вообразить. Здесь не было света. Не было шума, даже знакомых и привычных звуков собственного тела. Тишина была абсолютной.
Орландо чего-то ждал, хотя сам не знал чего. Кто-то должен сообщить ему нечто важное, или что-то должно измениться, и тогда все станет ясным. Но одно он знал наверняка — здесь, в глубине, в темном сне, ему ничего делать не надо.
Он так долго боролся со слабостью, со страхом, с болью из-за того, что он иной, ощущая давящим бременем ужас и жалость других людей. Заставлял себя не обращать на это внимания, улыбаться и шутить, притворяться, будто он такой же нормальный и счастливый, как и все. Но больше он бороться не мог. У него не осталось сил. Орландо не мог выдержать напряжение еще одной схватки с неумолимым приливом, не мог представить хоть какую-то причину, способную сломить овладевшее им равнодушие.
