Далекие берега - Лукьяненко Сергей Васильевич (читать книги онлайн без txt) 📗
Смяли. Семерых положил лорд Хамон, а уж сколько ранил - не сосчитать. Только все равно дошли германцы до позиции, порубили охрану, да в спину лорда пику вонзили, пока он с замолчавшим пулевиком возился. Вот она - дворянская стать!
Только и Хамон не слабее был. Умирал, кровью захлебывался, а Слово сказал. Исчез пулевик скорострельный, прямо из рук германцев-победителей исчез. Навсегда. Вряд ли Хамон кому свое Слово при жизни раскрыл...
Я потрепал Марка по голове:
- Подымайся, мальчик. Хватит притворятся.
- Я не притворяюсь, - Марк отстранился.
- Достань огонек, - попросил я. Через миг мне в руку легла зажигалка.
- Сколько времени? - спросил Марк.
- Часов нету. Ты уж извини, - хмыкнул я. Встал, побрел сквозь темноту к стене, где был факел. - Может у тебя есть? На Слове?
Марк сердито засопел.
- Я вам все назвал, что у меня на Слове есть. Да и какой толк от часов в Холоде?
- А почему бы и нет?
- Они же не идут там. В Холоде как положишь, так и достанешь.
Вот оно как. Не знал. Значит и пулевик лорда Хамона сейчас там, в Холоде, а пар из ствола брызжет, брызжет и не кончается...
Я зажег факел, посмотрел на трущего глаза Марка.
- Вечер сейчас, парень. Темнеет уже. Еще часика три подождем - и в путь-дорогу. Как нога?
Он пожал плечами. Оставив факел на стене я подошел, приподнял мальчишку.
- Обопрись на ногу. Осторожно.
Марк ступил, аккуратно перенося вес на больную ногу.
- Вроде ничего... ой. Колет немного.
На лбу у него выступила капелька пота. Хорошенькое "немного".
- Сядь, - с досадой сказал я. - Штаны снимай.
Пока он покорно расшнуровывал ботинки и раздевался, я снял куртку, начал отдирать рукава.
- Возьмите...
Марк протянул нож. Никак я не привыкну, что рядом - знающий Слово.
Два взмаха - и вместо куртки я получил жилетку. Эх, долго одежка служила. У хорошего портного шил - так, чтобы с виду дрянь дрянью, а на деле и тепло было, и крепко.
- А зачем это?
Неужели и впрямь не понимает?
- Ногу тебе перетянуть.
- Можно было мою рубашку...
Я покачал головой. Тонкий батист тут не сгодится.
- Так лучше выйдет. Теперь потерпи.
Минут десять я массировал ему голень. Наверное, Марку было больно, но он терпел. Потом я плотно замотал мальчишке ногу разрезанными вдоль рукавами. Не слишком туго, но чтобы поддержать мышцы.
- Спасибо, - тихо поблагодарил Марк.
- На том свете сочтемся, - отрезал я. Вот уж чего не люблю - когда благодарят. Словно привязывают благодарностью - с одной стороны приятно, а с другой и дальше выхода не будет, кроме как помогать. - Штаны налезут?
Брюки у него были узкие, из плотной, крашеной индиго парусины. Конечно, на замотанную ногу они не налезли, пришлось распороть штанину.
- Вот теперь ты нормальный оборванец, - решил я, поглядев на Марка. - Уже не так смахиваешь на высокородное дитя.
Марк испуганно посмотрел на меня.
- Не бойся, - сказал я. - Мне, в общем, плевать, каких ты кровей.
- Почему вы... решили, что я высокородный?
- Да у тебя на лбу фамильное дерево нарисовано. Голубая кровь, фамильный дворец, все дела...
Он по прежнему был напуган.
Я вздохнул, и разъяснил:
- Марк, вот ты вроде обычный пацан. Одет неплохо, но не более. Грязный, тощий. Только я-то вижу, тебе вся эта грязь - как рубашка с чужого плеча. Порода в тебе есть. Благородные предки, камердинер, гувернантка по утрам умывает, охранник до двери нужника провожает... Что, ошибаюсь?
Марк молчал.
- Ну и Слово... сам понимаешь. Откуда тебе его знать? Один ответ подарили.
- И что?
- Ничего. Мне-то какое дело? Марк ты, или Маркус, мне едино. Хочешь расскажу, как все с тобой было? Отец твой граф или барон. Вряд ли принц из Дома, хотя... А матушка, небось, попроще. Бастарду тоже всякая судьба выпадает. Нет у папаши наследника - вот и растят в роскоши. Мало ли как сложится... вдруг придется род наследовать.
Мальчик молчал. Впился в меня темными глазами, выжидал.
- А потом вдруг получилось у аристократа. Законная жена дитя родила. И тут уж... стал ты обузой. Могли и прикончить. Но кто-то постарался, верно? Думаю, папаша твой добрым оказался. Спрятал тебя... на рудники отправил. Все лучше, чем помирать. Так?
- Не... не совсем...
Глаза у Марка заблестели. Ну вот. Довел пацана до слез.
- Перестань, - я присел рядом, и рукавом его же рубашки утер слякоть. - Нечего жалеть. Жизнь крутитвертит, а Искупитель правду видит. Кого любит, того испытывает. У тебя все равно... такое сокровище осталось, что мне и не снилось никогда.
Марк тут же затих.
- Да не буду я Слово пытать... Скажи лучше, что ты чуешь при этом?
- Холод.
- И все?
- И все. Словно руку в темноту протянул, но знаешь, что должен найти. И находишь. Холодно только.
- Понятно. Значит, все равно, что жратву с ледника воровать. Ничего особенного.
И что это все мысли к еде сводятся? Марк уставился на меня. Удивленно сказал:
- Вы смеетесь. Вы же смеетесь!
- Да. А что, нельзя?
Он неуверенно улыбнулся:
- Нет, я не думал, что вы умеете. Вы все время такой мрачный.
- Знаешь, Марк, брось свое "вы". Я тебе не герцог, да и ты мне не принц. Оба мы беглые каторжники, один молодой, другой старый. Договорились?
Мальчик кивнул:
- Ладно. Ты прав, вор Ильмар.
- А ты молодец, бастард Марк, - вернул я любезность. - Дворцов может и не наживешь, но и не пропадешь. Ты хоть что-то делать обучен?
- Кое-что.
- Например?
- Фехтовать. Стрелять.
Я не сразу его понял. Кто же ребенку оружие доверит?
- Из пулевика?
- Да.
- Тебя и впрямь в наследники готовили, - признал я. - Что ж, полезное умение. Значит, воевать обучен. Дюжину-то начал?
Мальчишка сжал губы. Неохотно выдавил:
- Не знаю. Может быть.
- Это плохо, - я покачал головой. - Пока точно не узнаешь, считай, что начал. Дюжине как счет ведут? Если ранил кого, и за неделю не помер - значит не в счет. Если не убил, а дал помереть... ну, вот если бы я тебя на улице страже бросил, так тоже не в счет. Это судьба. Но если точно не знаешь - считай, что убил. Так спокойнее.
- Я знаю.
- Хорошо. Диалектам обучен? Романский ведь тебе не родной, верно?
Марк промолчал.
- Не родной, чувствую. Да не беда, ты на нем говоришь здорово, не придерешься. Чуть по-ученому, словно выпендриваешься, но такое бывает. Славянский ты знаешь - раз с кузнецом говорил. По-галлийски говоришь?
