Гости с Уазы - Гор Геннадий Самойлович (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Лаборатория, возглавляемая Вербовой, рядом с нашей, в одном здании. Но всякий раз, когда я захожу туда, я чувствую себя чуточку смущенным. Почему? Не знаю сам. Может, потому, что Марина Вербова похожа на ожившую и чем-то разгневанную статую.
Смущаюсь я и сейчас, хотя Вербова не видит меня. Она разговаривает с незнакомым мне старичком, одетым в давно вышедший из моды костюм и улыбающимся старомодной улыбкой.
Я невольно прислушиваюсь к их разговору и недоумеваю. Даже в этом мире чудес и парадоксов старичок кажется скорее осколком сна, чем действительности. Меня удивляют вопросы Марины, а еще больше – ответы старичка.
М а р и н а (со строгим видом экзаменатора обращаясь к старичку). Какой день был десятого июля две тысячи восемнадцатого года?
С т а р и ч о к. Четверг. Была бурная погода. Гремел гром. Лил дождь. Ненастье застало меня в лодке, когда я ловил рыбу. Я стал грести к берегу… Но пока добрался, весь промок до нитки.
М а р и н а (все еще строго). Каким было двадцать третье января две тысячи двенадцатого года?
С т а р и ч о к (без всякой заминки). Суббота. Утром было облачно, но к полудню погода прояснилась. Земля была покрыта снегом. У моей тети – тети Елены – болела голова. Соседский мальчик Володя похвастал: отец подарил ему новые коньки.
М а р и н а. Пятнадцатого октября две тысячи пятнадцатого года?
С т а р и ч о к. Вторник. Стояла хорошая погода. Я гостил у старшего брата в Сен-Клу. Накануне вечером играл в шашки. Одну партию проиграл. Проснувшись среди ночи, долго не мог уснуть и ворочался с боку на бок.
М а р и н а. Что вы делали семнадцатого августа две тысячи двадцать третьего года?
С т а р и ч о к. Почти весь день провел, готовясь к экзамену. Вечером пошел в гости к дяде, где собралось много знакомых и незнакомых людей. Ночью спал плохо, ворочался, был слишком возбужден от выпитого вина и от разговоров дядиных гостей.
М а р и н а (с интересом). А четырнадцатого апреля две тысячи восемнадцатого?
С т а р и ч о к (смущенно). Весь день кушал мороженое. Только мороженое.
М а р и н а (опять строго). Почему?
С т а р и ч о к. У меня в тот день вырезали гланды.
М а р и н а (недоверчиво и сухо). Не ошиблись ли вы? Гланды вырезали в прошлом столетии.
С т а р и ч о к (обиженно). Вы, кажется, вчера имели возможность проворить точность моей памяти. Она оказалась точнее календаря. В календарях были обнаружены опечатки. А моя память безупречна. Мне вырезали гланды по старинному способу. И я об этом никогда не жалел.
Я с таким недоверием и любопытством смотрел на старичка, что Вербова погрозила мне пальцем.
Когда старичок ушел, я спросил Вербову:
– А он настоящий?
– Что вы имеете в виду?
– Он рожден матерью или создан в лаборатории?
– Обычный человек, – ответила Марина Вербова. – Разумеется, во всем остальном, кроме памяти. Тут он феномен. Правда, он не первый, известный науке. В позапрошлом, девятнадцатом веке жил такой же феномен. Некий Мак Картней из Пенсильвании. Мак Картней мог рассказать свою жизнь день за днем. Мой старичок ему не уступает. Он может восстановить в памяти не только каждый день своей жизни, но почти каждый час. Все его прошлое хранится в нем, как в хорошем архиве.
– А как зовут его?
– Кумби. Юлиан-Матвей Кумби.
– Не может быть.
– Почему?
– Потому что Кумби… Так зовут искусственную экспериментальную штуку в лаборатории Евгения Сироткина.
– Я поругалась из-за этого с Сироткиным. Он бесцеремонно присвоил имя моего подопытного старичка своей модели. Свинство, не правда ли? Мой старичок – живой, до отказа наполненный живым прошлым человек, а Кумби Евгения Сироткина – биофизиомашина.
Я попросил у Марины Вербовой разрешения присутствовать во время ее бесед с памятливым старцем.
– Для чего? – спросила она.
Я не сумел ей ответить. И она, вероятно, подумала, что меня влечет к старичку любопытство. Но это не так. Не просто любопытство влекло меня заглянуть в недра чужого «я», на этот раз не искусственного «я», а «я» живого, неповторимо конкретного, улыбающегося старомодной улыбкой.
Казалось, старичок (мне даже мысленно не хотелось называть его Кумби) играл с временем, демонстрируя необыкновенное могущество своей памяти, свое необыкновенное умение спрятать впрок и сохранить во всей своей живости все, что навсегда утрачивают другие. Казалось также, что он был хозяином своей жизни и по своему желанию мог возвратить почти каждое утраченное мгновение. Мне нравились быстрота и непринужденность, с какой он доставал со дна прошлого какой-нибудь факт, вдруг понадобившийся Марине.
15
Однажды я спросил Марину Вербову, почему ее так интересует старичок Кумби, этот феномен и чудак.
Марина ответила на мой вопрос с исчерпывающей ясностью:
– Как вы знаете, Микеланджело, я изучаю человеческую память. Память, кроме всего прочего, – история личности. Отберите у человека память, и он из личности превратится в машину, в механизм. Человек – существо не только природное, но и общественное. Память развивалась и менялась с общественным, историческим и трудовым развитием человека. Это вещи простые, и объяснить их легко. Но сейчас мы поговорим о вещах более сложных и дискуссионных. Первое, о чем я спросила себя и природу: почему человеческий мозг хранит неизмеримо больше фактов, «записанных» нуклеиновыми кислотами, чем может использовать механизм памяти в продолжение человеческой жизни? Этот резерв словно говорит о том, что потенциальные возможности человека рассчитаны на гораздо больший отрезок времени, чем период человеческой жизни. Я спросила также себя, нельзя ли использовать этот резерв, этот запасник, это хранилище пропадающих без пользы фактов и событий. Человек меняется: когда-то он был хозяином маленькой планеты, сейчас он становится хозяином Вселенной. Он хотел бы помнить гораздо больше, чем помнил в прошлом веке. Как воздействовать на мозг, чтобы все богатство памяти могло служить человеку, и нужно ли это? Может, природа поступила правильно, держа в запаснике это богатство? Я стала искать ответов на все эти вопросы, имеющие огромное философское и прикладное значение. Когда-то я занималась нейрохирургией. А нейрохирурги не раз проделывали такой опыт. Они пропускали слабый электрический ток через те клетки мозга подопытного, которые ведают памятью, и человек начинал вспоминать о том, о чем он забыл навсегда. Слабый электрический ток приводил в действие запасник, раскрывалась кладовая, как бы расширяя историю личности… Я работала, я искала способы, какими можно открыть эту кладовую. Но вот я познакомилась с Кумби. Он и его необъятная память словно говорили мне, что права не я, стремящаяся открыть кладовую, а природа, спрятавшая от человека его собственные богатства. Ведь на деле богатство Кумби оборачивалось бедностью, почти нищетой… Но ученый не страус, чтобы прятаться от всего, что противоречит его гипотезе. Я пришла к выводу, что богатство Кумби оборачивается бедностью потому, что у Кумби нет согласованности в работе двух сигнальных систем, открытых еще в прошлом веке академиком Павловым. Факты, которые вспоминает Кумби, живут оторванно от его эмоциональной и интеллектуальной жизни… Существование этого феномена вовсе не порочит мою гипотезу и мою экспериментальную работу. Вы спрашиваете: для чего мне нужен Кумби? Он нужен, чтобы понять до конца всю сложность проблемы… Если богатство Кумби оборачивается на деле бедностью из-за несогласованной работы двух сигнальных систем, в чем я почти убеждена, значит я права. Но свою правоту я хочу проверить… Проверить однажды, дважды, трижды.
И действительно, Марина тщательно изучала психическую жизнь Кумби, записывала каждый факт с помощью услужливой машины, стоящей рядом.
