Судьба открытия - Лукин Николай (бесплатные полные книги .TXT) 📗
— Р-разные бывают члены партии… Есть же слово такое: примазавшиеся. Кто смолоду пришел в партийные ряды… по совести, чтобы т-тяготы взять на плечи… для них и невозможно было жить вне партии, — они вот к-коммунисты настоящие!..
— Ну, как ты все по полочкам раскладываешь! — сказал второй. — По-твоему, и коммунистов надо по сортам делить: сорт высший, сорт пониже…
— Оп-пределенно по сортам! Кто колебался двадцать лет и в партию пришел, когда увидел, б-будто выгоду от этого получит. К-карьеру чтобы строить! Марков тоже был член партии. От роду сорок три года, п-партийный стаж — без году неделя!
Студенты свернули на боковую дорожку, скрылись в темноте. Голоса их перестали быть слышны. Немного погодя Шаповалов притронулся к локтю Зберовского:
— Григорий Иванович, я давно вас спросить собираюсь… А почему вы в партию не вступите?
Они прошли до конца аллеи, и лишь тогда Зберовский ответил:
— Вот этот, который заикается, — у него есть резон: что смолоду не сделано… Теперь уж вроде поздновато! Мне за пятьдесят уже перевалило.
— Ну, это довод плохой! — воскликнул Шаповалов. — Так рассуждать нельзя!
Зберовскому всегда казалось, что решиться пойти в партию — значит рекомендовать себя самого: вот, дескать, я — ценный для партии человек. Между тем, думая о партии, он всю жизнь не находил в себе тех исключительно высоких качеств, которыми, по его убеждению, должен обладать каждый подлинный коммунист.
Ему хотелось сейчас объяснить свое отношение к партии. Однако в восклицании Шаповалова о плохом доводе прозвучало нечто, сказанное хоть и вполне доброжелательно, но все же снисходительно-поучающее. И Зберовский промолчал. А Шаповалову было неприятно отметить, что Григорий Иванович отмалчивается, как бы уклоняется от разговора.
Случаи, когда они оба оставались недовольны друг другом, нет-нет, да проскальзывали порой. Впрочем, у Зберовского в памяти такое не удерживалось долго. Следя за разворотом опытов, он начинал снова любоваться Шаповаловым — видел в нем восходящую звезду. Кроме того, Шаповалов сплошь да рядом был к Зберовскому по-хорошему внимателен, а это приводило Григория Ивановича в состояние благодарной растроганности.
Через полгода после того, как он возвратился к работе, в один из моментов особого расположения к Шаповалову Григорий Иванович заговорил с ним о минувших событиях. Доверительно понизив голос, он сказал: и он и Зоя Степановна — они оба догадываются, кто истинный виновник происшедшего, инициатор фельетона «Путешествие в Лапуту»; к слову говоря, виновник этот живет и здравствует на прежнем месте. И неизвестно еще, какой новый выпад с его стороны может последовать.
Обычно сдержанный в беседе, Шаповалов вдруг проявил теперь острейший интерес. Зберовский замялся, точно у него нет охоты досказать до конца. А Шаповалов уже не просто спрашивал — он требовал ответов на свои вопросы. И Зберовский, уступая, назвал Крестовникова из облисполкома. Далее Шаповалов выяснил, что Крестовников был земляком Григория Ивановича, учился вместе с ним в гимназии и в университете. Чем же вызвана вражда? Как расшифровать слова Григория Ивановича: «У Крестовникова руки нечисты»? Что он: воровал? Убил кого-нибудь?…
Под натиском ребром поставленных вопросов Зберовский, брезгливо кривя губы, принялся обрисовывать неблаговидный облик Крестовникова, факт былой связи прежнего Сеньки с полицией — по свидетельству Осадчего, преданного Сенькой, — факт нынешней его подтасовки биографии. И с нарастающим негодованием Григорий Иванович изложил подробности своих здешних встреч с Крестовниковым, сперва пытавшимся во имя мнимой дружбы пойти на сделку — предлагавшим организовать в газете серию лестных для профессора Зберовского статей.
— Но как же вы могли не заявить об этом человеке своевременно? — возмутился Шаповалов.
— Петр Васильевич, есть какие-то границы чистоплотности! По-вашему, я должен был доносить отправиться? Увольте: эта роль не по мне.
Шаповалов уничтожающе сверкнул глазами. Яростно потряс протянутой к Зберовскому рукой. Закричал, забыв о том, что Григорию Ивановичу опасно волноваться:
— Да подумайте, о чем вы говорите! Доносить — кому и на кого, зачем и при каких обстоятельствах? Вас гипнотизирует пустая оболочка, само слово «доносить». А дело-то не в слове! Дело — в очаге общественного зла, на который вы равнодушно взираете!
Зберовский поднялся и бросил:
— Уж вам-то бы грешно упрекать меня в равнодушии!
— А если так, как вы сейчас представили… Кто виноват в случившемся? Вы сами! И ваш Крестовников, конечно, знает, хорошо учитывает ваши свойства — с комфортом действует исподтишка!..
— И тон и смысл ваших обвинений, Петр Васильевич, я нахожу чрезмерными!..
Никогда еще Шаповалов не позволял себе столько резкости в разговоре со Зберовским. Впервые их отношения приобрели характер ссоры. И они разошлись, сердито посмотрев друг на друга, причем лицо Зберовского выглядело разобиженным.
На следующий день Шаповалов, как обычно придя докладывать о ходе опытов Григорию Ивановичу, начал с того, что холодно извинился: быть может, он вчера выразил свои мысли в грубоватой форме, с излишней экспрессией; теперь он об этом жалеет. Зберовский принял его извинение еле заметным кивком, тотчас же стал говорить о сегодняшней работе.
Состояние, близкое к ссоре, между ними удерживалось с полмесяца.
Вдруг позвонили из прокуратуры: к телефону просят профессора Зберовского. Не согласится ли Григорий Иванович дать свидетельские показания по одному очень важному делу? Нет, утруждать себя и беспокоиться, идти куда-нибудь не надо. Если Григорий Иванович позволит, следователь сам заедет к нему в лабораторию на несколько минут.
Следователь приехал. Когда они сели вдвоем со Зберовским в кабинете, выяснилось, что речь идет об арестованном на прошлой неделе Крестовникове.
Григорий Иванович правдиво и с исчерпывающей полнотой рассказал все то, что он про Крестовникова знает. Ответил на вопросы. Добавил от себя: человека этого следует рассматривать как личность аморальную и как явление в нашем обществе чужеродное, не только принесшее, но и потенциально способное еще принести много вреда.
Уже встав с места чтобы попрощаться, он спросил у следователя, кто же вывел Крестовникова на чистую воду. Следователь улыбнулся. Как правило, такие вещи не подлежат огласке, однако в здешнем случае нет особенной тайны. Крестовников исключен из партии и снят с должности с отдачей под суд по решению областного партийного комитета — по экстренному заявлению первого секретаря обкома.
После ухода следователя Зберовский, крайне возбужденный, принялся шагать из угла в угол по своему кабинету. Он взвешивал в мыслях потрясшую его новость, видел в ней торжество справедливости и чувствовал удовлетворение. Он всегда верил в силы добра, в их неизбежную победу. А эпизод с Крестовниковым лишний раз показывает, что злу не устоять в конце концов ни под какой личиной.
Распахнув дверь, Григорий Иванович вышел в лабораторный зал. Ему хотелось быть на людях. Он прошел между столами, посмотрел немного тут, задержался там. Кипит обычная работа. Коваль и Февралев, усердствуя, трудятся над колбами с фруктозидо-глюкозидной смесью. Свиягин и двое лаборанток орудуют большой бутылью и манометром — испытывают герметичность нового аппарата для синтеза. В другом зале Лида Черкашина, вычисляя на счетной машине, распоряжается опытом — ее помощники регулируют действующую установку. За столом, где тесно от химической посуды, Шаповалов готовит очередной вариант катализатора; в воронке отфильтровывается выпавший осадок.
Григорий Иванович остановился в двух шагах от Шаповалова. Понаблюдал за его работой молча. Потом подошел к нему вплотную.
— Петр Васильевич, — сказал он в неожиданном порыве, очень дружелюбно, — знаете, я восхищен нашим секретарем обкома. Мне еще не случалось видеть такого острого глаза у людей… Например, недавно я получил письмо от одного московского коллеги. Оказывается, когда я был болен, именно наш первый секретарь вместе с уполномоченным советского контроля добились вмешательства в мое дело со стороны самых высоких инстанций. Поэтому и приехала та энергичная комиссия год тому назад!
