Великий Гусляр - Булычев Кир (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
— Не разберу, — признался знакомый. — Что у тебя, Саша? Головастиков, что ли, наловил?
— Нет. Осьминог.
— Чего?
— Осьминога поймал.
— Ага, — сказал знакомый. — Редкое животное.
И больше интереса к осьминогу не проявлял, чем Грубина немного обидел.
— Ты раньше-то осьминогов видел? — спросил Грубин.
Автобус резко затормозил на остановке. Вода плеснула из ведра, осьминог замельтешил в ведре, словно возражал.
— На картинках. А ловить не приходилось.
— И не придется, — резко ответил Грубин.
— Почему не придется? — сказал знакомый, разворачивая газету. — Сегодня ты поймал, завтра мне повезет. Хотя я рыбалкой не очень интересуюсь.
«С ума сойти, — подумал Грубин. — Я поймал осьминога, а он не удивляется. Как будто осьминогов у нас пруд пруди».
— Детям везешь? — обернулся сосед с переднего сиденья. — Детям интересно. Я недавно своим скворца принес. Крыло ему подвязали, и живет. Забавная птичка.
— Скворца, — произнес Грубин с презрением. — А я осьминога поймал.
— Где? — спросил сосед спереди.
— В озере нашем, в Копенгагене.
— Не слыхал, чтобы там осьминоги водились.
— Никто не слыхал, — сказал Грубин.
— А я видел осьминога, — сообщил юноша, стоявший сбоку. — Даже ел. В рыбном магазине были. Мороженые. Кальмары.
— Из них консервы делают, — согласился сосед спереди.
«С ума сойти, серость какая! — возмущался мысленно Грубин. — Если бы я вез тигренка, сказал бы, что поймал в лесу, неужели они тоже бы не удивились?»
Осьминог свивал и развивал щупальца. Тряска ему не нравилась.
— А я бы никогда детям осьминога не привезла, — сказала бабка с мешком. Она сидела сзади и прислушивалась к разговору. — Страсть-то какая! Может, он ядовитый.
— Нет, — ответил Грубин. — Только электричеством бьет.
— Кто ядовитый? — спросили с дальнего конца автобуса.
— Да змею ядовитую один тип везет, — откликнулись спереди.
— Не змею, а осьминога, — громко поправил Грубин. — Редчайшее животное.
— Да он всех перекусает! Водитель, остановите машину! — крикнули сзади.
— Он у меня в ведре, — успокоил Грубин. — Не опасайтесь.
— Гадюку везут, — пронесся слух по автобусу.
Люди отступали от Грубина. Водитель обернулся, притормозил.
— Какое хулиганство в автобусе? — спросил он.
— Высадите его, — сказала старушка, которая никогда бы не принесла детям осьминога. — Он тут всех перекусает.
— Гражданин, правила не нарушайте, — произнес водитель, прижимая машину к обочине. — Взрывчатые вещества и так далее перевозить запрещено.
— Это же ценное, безобидное животное, — возмутился Грубин. — Музейная редкость, никому зла не сделает. Некоторые товарищи здесь присутствуют, которые его даже ели в мороженом виде, правда же?
Но юноша, который ел мороженых кальмаров, отрекся от своих слов:
— Я не таких ел. Таких у нас не продают.
— Каждая минута промедления, — кричал Грубин, — может стоить жизни единственному в нашей области пресноводному осьминогу! Кто может взять на себя такую ответственность?
— Я возьму, — сказал водитель. — У меня пассажиры.
И Грубина высадили из автобуса на самой окраине Великого Гусляра.
Ужасно сознавать, что вокруг тебя имеют место какие-то драматические события, но не понимать, в чем же дело. Обитатели планеты шумели, тряска то кончалась, то возобновлялась, мой тюремщик издавал громкие звуки. Вернее всего, происходил жаркий спор между членами экспедиции, посланной на мое пленение: откуда я родом, какую планету представляю. А может быть, они опасались, что мы уже вторглись на их планету, или полагают меня разведчиком, подготавливающим вторжение. А у меня нет никаких средств рассказать о широко известном миролюбии моих соотечественников.
Мой тюремщик покинул грохочущую машину и понес цилиндр со мной дальше. Солнце дробилось зайчиками на поверхности атмосферы. Меня мутило. Воздух стал затхлым, и скоро, если они не найдут способа освежить его, я умру от удушья. Смерть подстерегала меня на этой планете на каждом шагу.
Солнце пекло, от каждого шага поднималось облачко пыли и тащилось за Грубиным. Вода в ведре помутнела, и от нее тянуло неприятным запахом. Грубин поставил ведро на землю и пригляделся к животному. Тот вроде бы еще шевелился. К счастью, по пути встретился колодец. Вода в нем была холодная, и Грубин доливал ее в ведро понемножку, чтобы не простудить осьминога, потому что в массе своей осьминоги — дети тропических морей.
Обливаясь потом, задыхаясь от жары, Грубин втащился во двор дома номер шестнадцать. Двор был пуст, даже доминошники, занимающие по субботам с утра места вокруг стола под сиренью, где-то скрывались от жары. Грубин, не заходя домой, поднялся на второй этаж, к старику Ложкину, известному в Гусляре натуралисту и любителю птиц.
Ложкин был дома.
— С чем пожаловал? — спросил он строго, потому что считал Грубина дилетантом и легкомысленным человеком.
— Здравствуйте, — сказал Грубин. — У вас запасного аквариума не найдется?
— Это зачем же?
— Вот, — произнес Грубин скромно, — поймал одну штуку, не знаю, представляет ли интерес.
Грубин хитрил. Ему важно было узнать, что скажет Ложкин. Может, и в самом деле существует озерная порода осьминогов.
Ложкин не спеша достал с комода футляр, вынул очки, велел поднести ведро к свету и начал изучать его содержимое. Изучал долго. Молчал. Грубин извелся от нетерпения, но не вмешивался.
Наконец Ложкин вздохнул, развел жилистыми руками, поскреб на груди тенниску, почесал лысину и сказал:
— Как минимум новый вид.
— Как?
— Новый вид осьминога, — пояснил Ложкин, не отрывая глаз от пленника. — Или генетический уродец, мутант. Ног у него десять. Вот так. Можешь оставить его здесь, у меня, на досуге почитаю Брема и дам исчерпывающую консультацию.
— Нет, пусть лучше у меня поживет. — Грубин не ошибся. Животное оказалось редким. — А вообще-то они у нас водятся?
— Бывают. В зоомагазине брал?
— Сам поймал.
— Любопытно. Оставь его здесь. Я в Москву напишу. У тебя его кот съест.
— Кот не съест, осьминог электричеством бьет. Удалова ударил.
— Корнелия даже соловей может током ударить. Это не аргумент. Но если настаиваешь, аквариум тебе дам. На время. И письмо в Москву сам напишу. Тебя там не знают, а меня многие знают. Я многим уже написал.
Если бы я вел дневник, то написал бы в нем: «Мое положение улучшается. Если бы не голод, который начал меня мучить, как только прошел первый шок, я бы сказал, что наконец-то я попал в руки к ученым, возможно, к специалистам по контактам с инопланетными цивилизациями. Может, даже в специальную комиссию по контактам. Из темного цилиндра меня перевели в квадратный прозрачный куб, наполненный свежим воздухом. По трубке воздух стекает внутрь, так что я могу не беспокоиться о дыхании».
Но я не писал дневника. Я осматривался. Странные предметы и приборы заполняли огромное помещение, окружающее мою тюрьму. Внизу непрерывно бродило некое животное, превышающее меня размерами, покрытое шерстью. Животное открывало пасть и облизывалось красным языком. Животное смотрело на мою тюрьму с вожделением. Напрашивалось два вывода: раньше моя тюрьма была его жилищем, из которого животное было выселено и потому желало вернуться обратно, или, что менее приятно, животное было сторожевым и поставлено было следить за мной. Оно могло быть и разумным.
Изучением меня, попытками контакта занялись две местные особи. Один из аборигенов нес меня в цилиндре. Второй, видно крупный специалист, присоединился к нему только здесь, в научном центре. Их пасти раздвигались и сдвигались — таков, видно, их способ обмена информацией. Теперь передо мной стояла задача — доказать им, что я превосхожу их интеллектом, и не ущемить их достоинства при этом. Хотелось есть.
