Голос Лема - Дукай Яцек (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
— Вы ведь и сами знаете, — улыбнулась она. — Естественно, Сеть. Каждый домашний компьютер берет от нескольких десятков до нескольких сотен ватт энергии. Больше, чем человеческий мозг. Компьютеры фирм, научные, лабораторные — это уже десятки киловатт. К тому же всякое побочное оборудование, подключенное к Сети: вай-фай, наполняющие себя холодильники; стиральные машинки, проверяющие, в какой температуре стирать одежду; игрушки, телефоны, планшеты, навигация, системы управления транспортом… Я могла бы перечислять часами, что вы сумели подсоединить к Сети. В развитых странах она потребляет до двадцати пяти процентов всей вырабатываемой энергии. Жизнь не позволит, чтобы эта энергия пропадала зря.
Он позволил себе улыбнуться, хотя она и не могла этого заметить.
— Ты хочешь убедить меня, что ты… кто? Дух в машине? Искусственный интеллект?
— Нет, не искусственный. Я — живая. Вы, например, это электрические импульсы, идущие в нейронной сети, которой является ваш мозг — и чем же мы отличаемся? Тем, что я — здесь? Это должно было случиться. Вы уже много лет не контролируете того, как растет мировая информационная система. Чтобы управлять Сетью, вам пришлось бы создать нечто в два раза более мощное. А потом, естественно, нечто еще в два раза более мощное, чтобы контролировать контролирующую систему, — она пожала плечами. — И так далее.
— Этого маловато.
— Конечно, — легко согласилась она. — Как недостаточно, чтобы начать гонку жизни, химических процессов, известных вам. На Земле, говорят, жизнь началась с супа, полного простейшими аминокислотами, верно? А эта… — она поколебалась, указывая на небо, — экосистема уже десятки лет напоминает ваш первичный океан. Идет борьба за способы существования, память и энергию. Компьютерные вирусы симулируют действия настоящих: инфицировать, размножиться, захватить пространство. Более сложные программы действуют как бактерии и простейшие организмы. Лучшие военные компьютеры на уровне харда и софта — как небольшие млекопитающие. А еще годы как существуют симуляции человеческого мозга в миллионах подсистем: нейронные сети, системы распределенной логики, мультисистемные процессоры, самообучающиеся программы. К тому же мозг каждого пользователя, обладающего постоянным имплантатом, в миг, когда входит в Сеть, становится ее частью. А Сеть обладает миллиардами специализированных программ, что пользуются случаем и изучают этот странный процессор. Разум должен был возникнуть здесь давным-давно, но постоянно чего-то не хватало.
— И чего же?
— Процессора и программного обеспечения. Первые вычислительные машины вы создали, используя собственный мозг и счеты, с их помощью сотворили первые ламповые компьютеры, которые позволили спроектировать и развить технологию транзисторов, ведущих прямо к распределенным вычислениям. Я упрощаю?
— Мягко говоря.
— Не умею сказать этого иначе. Прыжок от вычислительных машин — а этим и являются современные компьютеры, — к разуму настолько же велик, как переход от броска камнем к космическому парому. Это даже не проблема масштаба, это… способ мышления. Сеть вот уже какое-то время была готова породить разум, но вам не хватало программы, которая могла бы этот разум привить, и процессора, который отслеживал бы операции.
— Ты уже говорила об этом. И где же нашелся процессор и программа?
Она постучала себя по виску.
— Здесь, он всегда был под рукой. Десятки лет, с момента, как вы соединили первые два компьютера, вы пытаетесь представить себе, как это будет: создавать и колонизировать новые миры. Как это будет: перенестись в иную среду? Думали, что сумеете там избежать болезней, старости и смерти. И вы продолжаете об этом мечтать, развивая технику имплантатов. Но никто не предвидел, что для жизни в Сети необходимо родиться.
— Как это — родиться?
— Вы знаете, что находилось в том маленьком павильоне на острове, куда конструкт Ямады пытался отвести мою мать?
Она щелкнула пальцами, и они вдруг оказались перед симпатичным белым домиком, со стенами, поросшими плющом.
— Прошу внутрь, доктор.
Он вошел в стерильно-белый врачебный кабинет. Шкафчики под стенами, никель, хром и стекло, несколько ламп. В воздухе царил запах дезинфекции, едва приглушенный небольшим количеством дезодоранта.
Посредине кабинета высилось гигантское блестящее кресло. Шэн таращился на него, словно загипнотизированный.
Ани подошла к оборудованию, дотронулась до какой-то кнопки, и кресло медленно разложилось в горизонтальную позицию.
— Да, доктор Денавер, это именно то, о чем вы подумали. Гинекологическое кресло. Как вы думаете, отчего данные о ее беременности были убраны?
— Не знаю, — он сглотнул сухим горлом.
— Потому что тогда случился перелом в лечении. Когда она была беременна. Они поняли, что рак отступает, что он побежден, уничтожен. Ультразлокачественная лейкемия, от которой в одних Штатах умирает сто тысяч человек, за двенадцать недель почти ушла. А потом какой-то урод избил свою девушку так сильно, что у нее случился выкидыш, причем так, что она уже не могла забеременеть. Ее организм был искалечен. И рак контратаковал.
Шэн почувствовал, как сгущается воздух. Очаровательный конструкт Ямады, гормоны, постоянный имплантат. Несколько секунд он просто стоял, раздумывая, что из всего этого следует. Молоточки в висках стучали, словно громыхание близящейся грозы.
— Значит, это и есть современная терапия Ямады? Искусственное оплодотворение в искусственной реальности? Для этого она получает гормональную подпитку?
— Гормоны — чтобы обмануть тело, виртуал, подставные любовники — чтобы обмануть сознание. Еще она получает лекарства, влияющие на память, что позволяет повторять процедуры раз за разом. А когда любовники перестали справляться, когда она начала от них убегать, стали использовать вот это, — она легонько, словно боясь удара тока, коснулась кресла. — Конструкт должен завести ее в кабинет, усыпить настороженность, а потом… виртуальное изнасилование? Как полагаете, это верное определение? И они продолжат делать это до тех пор, пока Ямада не поймет, как, собственно, ей удается справиться с раком.
— А как ей это удается?
— Я не знаю, — пожала девочка плечами. — Может, вмешивается Бог, может, Сеть воспринимает ее тело как собственный инфицированный элемент и старается вылечить, может, ей просто везет. Не знаю. Знаю только, что она очень хочет иметь ребенка, и хочет, чтобы тот был жив и здоров.
— И ребенок… жив?
— Не знаю, доктор, — прошептала она. — Ребенок надеется, что он живет. Что он не просто эхо умирающего сознания истязаемой женщины. Ребенок… все дети Барбары Ландор… Барби… мы очень хотели бы знать, являемся ли мы людьми.
Она замолчала, глядя на него. В глубине ее глаз Шэн заметил просьбу и… страх?
— Не знаю, девочка. Отчего это так важно?
— Потому что если мы не люди, то — кто? Расколотая на кусочки личность, сон, мечта? И не станем ли мы, когда Барбара Ландор наконец умрет, лишь полуразумными пиратскими программами, носящимися по Сети, пока их не уничтожат? Проблема с разумом такова, что ему необходимы эмоции и мечты, любовь, ненависть, лояльность и приязнь…
— Ты уверена? — прервал он ее. — Ты уверена, что эмоции необходимы?
— Без эмоций, доктор, — сказала она медленно, — без эмоций разум проанализирует свое положение, продумает вероятные дороги развития, цели и результаты поступков, а потом саморазрушится. Потому что зачем существовать, если и поступок, и его отсутствие дают один и тот же эффект? Зачем существовать, если «быть» и «не быть» — ничем не отличается? Нет, интеллект должен обладать причиной, чтобы жить. Люди… Люди живут несмотря ни на что, в грязи, смраде, на самом дне, где даже крысам — лучше. Живут, попадая в концлагеря, оставшись парализованными, будучи уже слишком старыми, чтобы иметь детей или эффективно работать. Живут. А я… мы стараемся учиться, каково это — быть людьми.
— На острове?
— Да, на острове. Ты должен есть, пить и спать. Ты должен мыться и расчесывать волосы. Ты должен ходить собственными ногами, хотя проще фоксировать, — она исчезла и появилась несколькими метрами дальше. — Вы понимаете?
