У начала времен (сборник) - Янг Роберт Франклин (версия книг txt) 📗

Способность чирургов проецировать себя мысленно во времени в прошлое — если хотите, духовно — является врожденным даром. Не было отмечено ни одного случая, чтобы таким даром обладали мужчины эбонисов — только наши женщины. Кроме того, имеется еще одно ограничение - чирург может проникнуть в тело и сознание только представителя своего пола, и дальность переселения не превышает одного года Андромеды VI. Тем не менее, эта способность обычно позволяет излечивать и предупреждать все болезни, включая и Ослепляющий Свет, на самом начальном этапе. В вашем случае, по обычной практике, один из буш–лекарей поставил вам диагноз; после этого Сефира, как только вас ей поручили, перенеслась в тело человека, наиболее близкого вам в недавний период, для того чтобы добавлять вакцину в вашу еду и питье. Собственно вакцина доставлялась ей курьером из клиники. В результате, как видите, вы были излечены еще прежде, чем прибыли к нам сюда, хотя симптомы болезни продолжали проявляться, и довольно неприятно. Вчера и сегодня ночью вам сделали несколько дополнительных инъекций «усилителя».

— В чье тело? — хрипло спросил Истклиф.

— В этом смысле задача Сефиры была достаточно сложной. Ваша мать тут не подходила: она и сама была не слишком здорова. Ваша сестра тоже не устраивала нас, потому что почти все время проводит со своим мужем. Поэтому Сефире пришлось переместиться в тело чужака. В итоге ей пришлось войти в тело проститутки по имени…

— Нет! — прокричал Истклиф, поднимаясь со стула.

Человек в синем капюшоне пожал плечами.

— Отлично, я не стану упоминать имя вашей бывшей жены. В любом случае это не имеет отношения к процедуре. Как я уже упоминал, переселение возможно лишь в ограниченном отрезке времени. Такое состояние «транса», как настойчиво именуют это ваши люди, оказывает на чирурга крайне изнурительное воздействие. Как правило, транс длится всего несколько часов, но на самом деле чирург в это время проживает несколько месяцев в теле человека, в которого вселяется. И еще: устав чирургов не позволял Сефире оставаться в теле вашей жены, и она вынуждена была вернуться в свое время. Кроме того, она просто физически не в состоянии сделать это.

Мы не боги и не можем изменять прошлое. То, что случилось — случилось. Что должно случиться сейчас — тоже случится. Тем не менее, прежде чем чирург получает разрешение войти в тело некой персоны, мы проверяем прошлое этого человека до момента реинкарнации в него чирурга и после того. Таким образом мы узнали, что после того как Сефира покинула тело вашей жены, вы развелись и ваша супруга покинула планету. Это печальное обстоятельство, но тем не менее….

Истклиф вскочил на ноги и вцепился в край стола.

— Вы ничего не знаете! — закричал он. — Вам ничего неизвестно, только ложь!

— Нам известно то, о чем свидетельствуют официальные данные, — спокойно продолжил мужчина в синем капюшоне. — Если с вашей женой случилось или связано что–то, о чем записи не упоминают, то мы вряд ли можем нести за это ответственность. В любом случае, ответственность не может быть на нас возложена, потому что то, что случилось, уже произошло. Как я уже говорил, мы не боги. Мы целители. Не более, не менее. Отчасти вина Сефиры состоит в том, что она позволила своему носителю выйти за вас замуж. Но — обратите внимание, что в некотором смысле она не могла поступить иначе, потому что ее носитель уже вышла за вас замуж. Ее настоящая ошибка, если это можно так назвать, состоит в том, что она позволила себе влюбиться в вас — нечто, чего она никак не могла предусмотреть. Все, что от нее требовалось во время пребывания в роли вашего секретаря, а позднее — вашей жены, это организовать для вас курс вакцинации и спасти вашу жизнь.

— Тогда почему она ничего не сказала мне? — воскликнул Истклиф.

— А что она должна была вам сказать? Нет, в самом деле? Что под покровом этого прекрасного тела молодой белой девушки скрывается душа ведьмы–лекарши чернобушки, которая вселилась в это тело, чтобы спасти вас от болезни, которой вы еще не успели заразиться? Что бы вы ответили ей на это? Какой могла быть ваша реакция?

Истклиф отшвырнул стул через всю комнату.

— Черт бы побрал вашу ханжескую клинику! Черт бы побрал вашу ханжескую душу!

Он бросил смятый ком денег на стол и вышел вон.

На реке, продвигаясь вниз по течению, в освежающей утренней прохладе под спускающимися прядями зеленых лиан, Истклиф ощутил, как его ярость увядает, превращаясь в слабую, но неотпускающую и пульсирующую боль. Он распечатал конверт с письмом Сефиры.

«Вот теперь тебе все известно. Все, за исключением того, зачем я встретила тебя на реке. Я хотела взглянуть на тебя еще раз, как женщина; я не смогла заставить себя поступить иначе. Это мне можно простить, потому что перед этим, целый месяц, я была твоей женой. Я та ее часть, которая любила тебя, но не та часть, которую любил ты.

У мыса, где ты забрал меня на катер, есть причал. От причала в буш к моему дому ведет тропинка. Если ты решишь заглянуть ко мне по пути домой, то на плите у меня будет готов для тебя горячий кофе.

Сефира».

Тропинка была узкой и бессмысленно вилась между деревьями, среди зарослей ежевики, густо усыпанных очень красными ягодами. Истклиф слышал запах лесных цветов, утренней сырости подлеска. Потом он почуял дым и сразу же сквозь низко склоненные ветви деревьев увидел дом. Тот был небольшой, скорее хижина. Раньше он видел тысячи таких. Внутри есть печка, и стол, и кресло. А может быть, и пара кресел. Пол, конечно, земляной. Он остановился за крайними ветвями деревьев и помедлил.

Он представил ее, сидящую перед окном в своей дешевой юбке–калико и рубашке. Она ждет его. Он представил, как идет из кофейника пар. Почувствовал, как дрожат его руки, и быстро засунул кулаки в карманы куртки, чтобы унять дрожь.

Черна я, но красива… как шатры Кидарские, как завесы Соломоновы…

Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня…

От того места, где он стоял, дальше тропинка была посыпана гравием и вела к беленой стене хижины. К тому, что осталось в этом мире от Анастасии. Он сможет сказать своей матери, в прохладе портика поместного дома Истклифов: «Смотри, мама, я привез ее назад. Оказалось, что она не умерла». Потом он скажет сестре: «Слушай! Вот настоящая Анастасия!» И они зажмут свои крючковатые аристократические носы, и на фамильном кладбище в могиле в черной земле перевернется отец Истклифа, его истлевшие останки испустят стон, а в глазницах черепа зажгутся полные ярости уголья осуждения. И прислуги–чернобушки будут глазеть из окон, сами не свои от ужаса и восторга, и новость, от которой сотрясется земля, разнесется по ежевичным ветвям со скоростью молнии.

Он повернулся спиной к хижине и тем же путем по тропинке вернулся к причалу.

Снова на борту своего катера, уже следующего вниз по течению, он сидел в кресле на палубе, без чувств и ощущений, глядя на темную, почти коричневую воду. Есть не хотелось. День медленно прошел; по бокам на медленно расходящихся берегах появился туман. Наступила ночь, а он все продолжал сидеть на палубе, и в опустившейся темноте различить его можно было только по кончику тлеющей сигареты.

У него не было сына. Очень скоро для него настанет пора увядания. Возможно, на свете так никогда и не появится новый Улисс Истклиф IV. Что ж, да будет так. Но ни один ниггер–чернобуш никогда не осквернит родовое имя Истклифа.

Даже та, которая вернула ему жизнь, которая любила его так сильно, как он и теперь любит несчастную жалкую шлюху, чьей душой ей когда–то удалось стать.

Катер тихо скользил сквозь темноту ночи; позади, за кормой, шептала река. Над головой все так же холодно блестели звезды.