Сказание о граде Ново-Китеже - Зуев-Ордынец Михаил Ефимович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗

Вторая стрела унеслась, вереща, в чащу. Прячась за стволом, капитан пристально посмотрел в ту сторону, откуда летели стрелы. В низких, висевших почти над землей ветвях дальней великанши ели что-то подозрительно шевелилось.

Капитан вышел из-за ствола и крикнул:

– Выходи! Не бойся!

И тогда из-под ветвей ели выскочили двое и побежали, перебегая от дерева к дереву. Ратных ясно видел их одежду, бурую звериную шкуру коротких кафтанов и такие же меховые штаны.

– Постойте!.. Не бегите, язви вас! – закричал капитан и тоже побежал было, но остановился и нагнулся, разглядывая землю под ногами. Это была тропа, черная, убитая, глубоко втоптанная в землю. Высокая трава скрывала ее, и капитан заметил тропу, лишь ступив на нее.

А кто были те двое? Китайцы-тавыда [10], хунхузы или таежные буряты? Но никто из них не носит меховых кафтанов и штанов, да и ружья у них есть, не будут они стрелять из луков. Что же это за люди? Чего от них ждать?

Тропа идет в ту сторону, где садятся утки. Значит, там река или озеро. Он пошел по тропе и уперся в заросли тальника, раздвинул их и увидел реку, быструю, шумную, в хлопьях желтой пены. Старая знакомая, река Сердитая! Но тропа вскоре отошла от реки и поднялась на отлогий взлобок.

Широко шагавший капитан споткнулся обо что-то и остановился… Он ударился ногой о деревянный могильный крест. Рядом еще могила. Капитан оглянулся. Справа еще две могилы, слева целых три, сзади снова могилы и могилы, и на всех белые, свежие кресты. Кладбище большое, и хоронили здесь недавно. Эпидемия была, что ли? Но коли есть кладбище, значит, и деревня где-то близко.

Ратных посмотрел на вершину холма, заросшую черными, мрачными елями. Там что-то темнело, какое-то строение.

Он начал подниматься на холм, пригибаясь, прячась за стволами. Неизвестно, как встретят его здешние люди. Обстреляли же его стрелами.

Капитан высунул осторожно из-за ствола голову. Деревянная церквушка! Какая странная архитектура. Четырехскатная тесовая крыша, на ней двадцать куполов-луковок, чем выше, тем меньше, и на всех древние кресты. А под тесовой крышей и куполами сруб простой русской избы. В пролетах звонницы светится небо, колоколов нет. Видно, заброшена церквушка, похилилась с горя чуть набок, приуныла, и дремучее русское средневековье сонно глядело из узеньких ее окошек-щелей.

Ратных долго разглядывал церковь, надеясь увидеть людей. Но ни голоса, ни стука, ни дымка. Странно! Церковь и кладбище есть, а деревни нет.

«Осмотрю церковь, – решил он, – выясню, заброшена она или в ней еще молятся. Тогда многое станет ясным…»

Он поднялся на высокое церковное крыльцо и еще раз огляделся и прислушался. Роптала смутно тайга, неподалеку дятел долбил звонкую сухостоину, да в зарослях хрипло и зло, будто бранясь, кричала кукушка. Потянул деревянную скобу двери. Она открылась со скрипом немощным и недовольным, как старческое кряхтенье. Вытащил из кобуры пистолет и шагнул через порог.

Похоже, что в церкви давно не молились. Иконы висели темные, облупившиеся, и с них грозили еще перста-ми и очами угрюмые, длиннобородые святые. А подсвечников и лампад перед иконами нет. Трухлявые, сопревшие стены церкви выпучило, прогнувшийся потолок готов был обвалиться. Откуда-то сорвалась потревоженная сова и заметалась по церкви в слепом, бесшумном полете. Ратных почувствовал холодный ветерок от взмахов сильных крыльев. Она вылетела наружу через окно с выломанной рамой.

Капитан прошел в алтарь, тоже пустой, замусоренный наметенными из тайги опавшими листьями. Ясно, что церковь брошена.

Он сел на пол, положив с одной стороны топор, с другой – пистолет, и привалился спиной к большой иконе, низом касавшейся пола. Икона почернела от времени и сырости, и видна была только босая нога какого-то святого.

.Ратных измучился за день и теперь наслаждался отдыхом. В церкви было тихо. Лишь за стенами ее накатами шумела под ветром тайга.

«Что делать дальше? Заколдованное место какое-то, язви его!»

Он поднялся с пола и увидел на стене белую точку. Подошел, ковырнул ее ногтем. В щель бревна был втиснут сложенный вчетверо изжеванный мундштук папиросы. Развернул мундштук и увидел золотое клеймо: «Бр. Лапины, Харбинъ». Он медленно опустил руку с окурком и прищурил глаза. Они стали узкими и злыми. «Кто курил здесь харбинские папиросы? Значит, «Антон» занес нас в Маньчжурию, в логово врага? Опасность близка, она рядом! Надо быть особенно осторожным. А пока марш из церкви! Скорее! Уйти подальше от этого опасного места!..»

2

Уйти подальше не удалось. Солнце уже село. На красном закате черными силуэтами вырезались высокие ели. Свои затесы на деревьях он не увидит и обратного пути к друзьям не найдет. Стрелять, как договорились, нельзя. Только бы они не вздумали пускать ракеты. Поменьше шума.

Осторожно, оглядываясь на каждом шагу, он спустился с холма к реке, пошел по берегу против течения, забрался в тальник и лег. Лежал на тальниковых сучьях, больно мявших бока и спину, жевал галеты и слушал не смолкавшую и ночью тайгу: тоскующий, призывный свист рябца, хриплое мяуканье рыси, похожее на заунывную песню подвывание волчицы, зовущей волка. Потом тайгу вспугнул не то дикий вопль, не то томительный лешачий хохот. Это кричала сова, возвращаясь в гнездо, в церковь. Церковь! Что там делается сейчас? Кто пришел туда?

Он нащупал в кармане гимнастерки окурок и начал слушать особенно напряженно, и тогда стал подкрадываться предательский сон. Спать нельзя, кругом все непонятно и враждебно, а сон наваливался, теплый, пушистый, словно накрывал с головой мягкой шубой.

Глава 11

ГРАД НОВО-КИТЕЖ

1

Рассвет наконец зародился.

В пихтаче закричали кедровки, и потянула зорька, рассветный ветерок холодил колени под распахнувшейся шинелью. Капитал оперся о землю, чтобы встать, и увидел, что над ним стоит человек, бесцеремонно его разглядывающий. Два маленьких живых глаза на скуластом, изрытом оспой лице сверкали поистине звериным любопытством. Было в одежде этого человека что-то странное, непривычное.

Ратных рывком сел. Но человек в странной одежде упал на него и повалил. И пока он держал за руки несопротивлявшегося капитана, подбежал другой, так же странно одетый, и ловко, быстро обшарил капитана. Пистолет был сорван с разрезанного ремня, отобраны были топорик и компас. Затем его схватили за ворот, пнули ногой в бок и приказали грубо:

– Вздынься, поганец!

Капитан встал и увидел своих друзей. Косаговский был взволнован и встревожен, Сережа испуган, а Птуха сверкал цыганскими глазами, значит, был зол как черт. На лице мичмана багровела длинная глубокая царапина через всю щеку, а обут он был почему-то в поршни из сыромятной кожи, такие же, как и на ногах всех странных людей, стоявших кучкой в стороне. Ботинки мичмана напялил один из этих людей. Видимо, непривычный к такой обуви, он не зашнуровал их, и шнурки тянулись за ним сзади. Невдалеке от Сережи, не отрывая от него глаз и нервно облизываясь, сидел столбиком Женька. Пес чувствовал, что его хозяин и друг в опасности, и ждал сигнала, чтобы ринуться на выручку.

– Как вы думаете, куда мы попали, Степан Васильевич? – шепотом спросил капитана Птуха. – Что это за люди, никак не разберу. Борисы Годуновы какие-то! Я с первого взгляда подумал – маскарад. Потом, гляжу, нет, не маскарад. Я их за бороды таскал. Настоящие, не приклеенные.

– Это стрельцы, мичман,