Экспансия - Басов Николай Владленович (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
А осознав это, решил, что все, что произошло, – правильно. И ему только оставалось принять простую истину, что мама была у него самоотверженной и спокойной. Или, если еще проще, – работягой, каких поискать. Только жалко было все-таки, что она, такая умница, и вдруг осталась без поддержки, да еще с тремя новыми детьми на руках. Рост повздыхал, попереживал за нее немного и решил больше за этой незнакомой теперь для него жизнью не подглядывать. Просто смирился, что потому так и получилось у его Таисии Васильевны, что она умна, у таких женщин частенько не все получается в жизни. К вечеру второго дня, когда он уже становился противен себе из-за депрессии, или как там еще называется такое состояние, к нему неожиданно громко и уверенно пришел Ромка. Да не один, а с приятелем Виктором. Рост его знал немного, вернее, знал, что это старший сын Раечки, всего-то на пару месяцев старше Ромки. А так как обе матери были подругами с детства и жили на одной улице, ничего не было удивительного в том, что и эти двое существовали, как близнецы, даже не душа в душу, а угадывая мысли и обходясь без слов. Они даже чем-то были похожи, как иногда и Рост почему-то становился похожим на Кима, хотя рожи у них определенно были разные – у одного славянская, у другого отчетливо корейская.
Ромка был в каком-то полувоенном темном комбинезоне, похожем на танкистский, а Витек пришел в цивильном костюме, пошитом еще на Земле, из которого он определенно вырастал. Пиджак, наброшенный на футболку, был короток, и прежде всего в рукавах. Виктор вообще выглядел нескладным, что только подчеркивало его слишком молодой, почти подростковый вид.
Стоп, остановил себя Ростик, накрывая чай гостям и себе на столе под их знаменитой вишней, они и есть подростки. Им всего-то… да, по восемнадцать, если считать по местным, боловским меркам.
– Пап, – заговорил не очень уверенно Ромка, – ты чего молчишь?
– Я должен что-то говорить? – удивился Рост.
– Нет, но я подумал, что ты мог бы… хотя бы спросить, зачем мы пожаловали?
– Вы сами скажете. – Рост плохо помнил себя в этом возрасте, но, кажется, он был таким же… активным.
– Ходят слухи, Ростислав…
– Можешь называть меня капитаном, по званию. Если осмелишься, конечно.
– Кап… капитан, – с трудом проговорил Витек, – вы собираете команду, чтобы совершить очередной поход на юг, к пурпурным и паукам.
– Я еще не решил, что соглашусь на это.
– Но все говорят, – горячо вмешался Ромка.
– Понятно, – кивнул Ростик, принимаясь за чай, – Ким подсказал.
– Возьмите нас с собой.
– Виктор, а тебя мама пустит? – усмехнулся Рост.
– Вот, я же говорил, что с этими родителями…
– А если серьезно, – Рост понял, что допустил ошибку, которую приходилось теперь исправлять, – вы не подготовлены для такого похода. Вы же учитесь, кажется, в универе? И что-то я не слышал, что вы получили хоть какие-нибудь дипломы, или что там теперь выдают вместо них.
– Да кому они нужны?! – Ромка определенно опережал события. – Эти дипломы…
– Допустим, мне.
– Нет, так дело не пойдет, – проговорил сын, как-то очень смахивая в этот момент на отца. – Ты скажи, чего мы там не видели? Или ты все еще цепляешься за формальное образование?
– Пожалуй, да, цепляюсь. Потому что сам остался неучем.
– Да ты… Гораздо толковее, чем все наши преподаватели, кроме Пестеля, конечно. Но ведь он же из вашей компании.
– Спасибо, – Рост усмехнулся и тут же спросил: – Вы у него учились?
– У кого же еще? – хмуро спросил Витек.
– Понятно, биология не задалась, вот и решили сбежать на войну.
– Под твоим командованием мы гораздо скорее научимся чему-то настоящему, – выдал Ромка.
– Не уверен. Кроме того, дисциплина – это не только умение строиться, но и…
«А ведь я им нотацию читаю, обыкновенную родительскую нотацию». И тут Рост сам собой умолк.
– Ты покажи ему, что мы принесли, – подсказал Витек, который к нотациям, видимо, не привык. Поликарпа дома было не застать, он дневал и ночевал на работе, а Раечка была слишком мягкой, чтобы использовать такой рискованный способ воспитания.
Ромка поднялся, сходил к крыльцу и принес с собой папку, почти такую же, в какую складывала свои рисунки – или иллюстрации, как она их называла, – Баяпошка. Отодвинул чашки и чайники, раскрыл.
Это оказались его, Ростиковы, рисунки, когда он еще пытался что-то изображать как рисовальщик. Он и забыл, что было время – стоило выдаться свободной минутке, как он начинал рисовать.
– Вот Шир Маромод, вот… – начал было Ромка, но Витек дернул его за рукав, и тот все понял.
Рост поднял один лист, другой, полистал блокнот, который брал с собой в разные передряги, например, в их поход со старшиной Квадратным к Олимпу. Точно, тогда они еще Олимп открыли, Перевал и, кажется, Водный мир. Еще, если не изменяет память, впервые опробовали гелиограф. Кто теперь из этих ребят поверит, что они были когда-то такими отчаянными первопроходцами.
Рисунки были беспомощными, сейчас бы он сумел сделать что-то получше. Точнее, выразительнее, даже, пожалуй, определеннее. Но такой свежести взгляда точно не добился бы. Это вот и можно принять за похвалу, решил Рост и спросил:
– Откуда?
– Мама как-то пришла к бабушке, они посидели, поболтали о тебе немного, и мама принесла их к нам. Я их с детства разглядываю.
Рост нашел еще один блокнот, где он рисовал план города, когда они с Кимом сидели на горе, выслеживая, как пернатые варят вогнутые зеркала. Неожиданно рука его дрогнула, рисунки на миг размазались, словно очень близко что-то взорвалось.
Он понял, что, как бы он теперь ни делал вид, что не согласен с предложенными ему заданиями, бросить это дело не сможет. Так и будет носиться туда-сюда, но в конце концов пойдет туда, зная куда, пока окончательно не сделает то, что нужно. Хотя, возможно, это окажется совсем не то, чего от него ждут.
«Интересно, – отстраненно подумал Ростик, – почему?» Ведь это не было обычным его предвиденьем, это было что-то иное… Или все-таки очень хорошо сбалансированное, почти подчиненное его волей предвиденье? Без обычных болей, тошноты, темноты в глазах?
Но чем оно вызвано? «Нужно вспомнить, – решил Рост. – Так, я думал о том, делая эти рисунки, что, если даже мы не выживем, кто-нибудь найдет нас, и обязательно, хоть в таком виде, но разведанная нами информация станет известна людям. И тогда…»
Эта нехитрая идея и оказалась ключом к его очередному всплеску, и он увидел… Нет, не увидел даже, а почувствовал, руками, ладонями, кожей, хотя и глазами тоже увидел, что на рисунках вокруг почти каждой из нарисованных фигур присутствует еще что-то. Какая-то аура, которую он выразил не четкими линиями, а специально как бы размытыми следами карандаша, хотя иногда определенно рисовал это и напрямую, почти как иконописец выводит вокруг головы святых нимб.
«Неужели же я даже тогда это видел? – удивился Ростик. – Ведь ничего почти не понимал, не мог бы даже словами описать, а вот оказывается – видел».
Он еще раз пересмотрел рисунки и понял, что он действительно нарисовал то, что видел, но почему-то эта особенность стала заметнее только после того, как его рисунки много лет рассматривал Ромка. И не он один, наверное. Что происходит с рисунками, вообще с изображением, когда их рассматривает множество людей в течение долгого времени?
Нет, решил Ростик, нужен конструктивный подход, какая-нибудь философия… И едва он это про себя решил, как почти сразу же понял – в его рисунках, которые он для экономии бумаги делал на одном листе чуть не поверх друг друга, все – Шир Гошоды и махри, бакумуры и пернатики, двары и даже викрамы – все чем-то разделены. И только люди, которые иногда были прорисованы весьма схематично, объединяют их.
То есть с точки зрения формальной композиции именно люди определяли единство того, что Рост изображал, иногда даже вовсе о том не думая. Но эта особенность прослеживалась, она была, иногда даже казалась немного навязчивой.
